Отличительным признаком, по которому можно судить о родственном или чуждом друг другу происхождении различных племен, должны служить их физические и физиологические особенности. Действительно, мы не только замечаем более или менее резкое, бросающееся в глаза, отличие физического типа у различных племен, но и замечательную устойчивость в сохранении раз уже сложившихся, выработавшихся племенных типов, несмотря на историческую судьбу этих племен. Не говоря уже о таких резких противоположностях, которые представляют между собою негр и европеец, житель Китая и краснокожий туземец Северной Америки, финн и малаец, различие племенных типов довольно резко бросится в глаза даже между племенами, принадлежащими к одной группе, близкими одно к другому и по своей натуре и по местности. Трудно не отличить с первого взгляда англичанина от француза, немца от итальянца. В одном и том же народе противоположности между населением различных областей бывают иногда резче, чем противоположности между различными народами. Укажу на довольно резко бросающееся в глаза отличие овернского типа от господствующего в других областях Франции. Но если некоторые типические особенности так наглядны, по-видимому, для самого поверхностного наблюдения, это не значит еще, чтобы они легко могли служить основой для этнографического деления. Напротив, приняв их одни в основу классификации, встретим по необходимости многочисленные затруднения. Цвет кожи, волоса, лицевой угол, объем и форма черепа и другие особенности, принимаемые за основание деления, никогда, однако же, не оказывались совершенно удовлетворительными для достижения предложенной цели; на основании их ни один классификатор не мог еще распределить племена по отдельным, резко отличающимся одна от другой, группам. Всегда оставались некоторые племена, в которых соединялись типические признаки по крайней мере двух главных групп и которые казались как бы переходом от одной к другой, или племена, которые исследователь затруднялся причислить к какой-нибудь из установленных им групп. Физиологические признаки, очень важные для определения родства одного племени с другим, оказывались иногда недостаточными для того, чтобы на них установить различие. Затруднение в классификации встречается даже в тех племенах, которые, по-видимому, более всего отличаются резкими особенностями, но которые не всегда соединяются в одну группу с другими, по-видимому, однородными племенами. Что может быть резче особенностей африканской черной группы? За исключением северной части Африки, она, кажется, распространена сплошной массой по всему африканскому материку, и однако же далеко не все племена чернокожие можно отнести к этой группе. На юге Африки, например, племена кафров и готтентотов уже выделены многими этнографами из негритянской группы. 10 Кафры имеют, правда, шерстовидные волосы и выдающиеся губы — отличительные признаки африканской группы, но цвет их кожи переходит уже из чисто черного в темный и их лоб несравненно выше, чем у собственно негров. Цвет кожи готтентотов еще бледнее, и они более напоминают китайцев или другое монгольское племя, чем негров. Их волосы, правда, похожи на шерсть, как у негров, но они несравненно жестче и притом растут как бы отдельными прядями. Племя Fulah в Сенегамбии резко отличается от негритянских племен сравнительно высшим развитием ума, гордостью и благородством, неизвестными большей части чернокожих племен. Его кожа не может назваться собственно черной, волосы только частью похожи на шерсть, и это племя, по строению тела и очертанию лица, не имеет ничего общего не только с каким-нибудь племенем Африки, но и вообще ни с одним из известным племен земного шара.
Еще более трудностей представляет этнография Америки. Краснокожих дикарей Северной Америки невозможно считать исключительными представителями туземцев этой обширной страны. Это значило бы принять одну часть за целое. Между туземными племенами Америки замечается не господство одного общего типа, а напротив весьма большое разнообразие, и их, быть может, еще труднее соединить в одну общую группу, чем туземные племена внутренней и южной Африки. 11 Это разнообразие физических типов и степени умственных способностей замечается не только еще теперь в туземных племенах, что могло бы объясниться различными обстоятельствами, различной степенью сближения и смешения с пришельцами европейского материка и т. п., но оно существовало и задолго до открытия Америки европейцами и до поселения последних в странах Нового Света. Краснокожее племя далеко не может служить полным представителем всего туземного населения Америки; оно господствует только в северной его половине. В Южной Америке, напротив, встречаются желтокожие племена, по чертам лица, по выдавшимся угловатым скулам, по разрезу глаз столь близкие к племенам Восточной Азии, что они сами, при первом взгляде на китайцев, признали последних племенем родственным. Первые мореходцы, посетившие Южную Америку, рассказывают о белых людях с белокурыми волосами, которых они встречали; и теперь еще там есть племена, которые, по белизне кожи, если не могут сравниться с англичанами или немцами, то все-таки имеют кожу светлее, чем большинство жителей Испании или Италии. Уже первые путешественники открыли на Дариенском перешейке племена, совершенно сходные с африканскими неграми, а их показаниям можно вполне доверять, потому что испанцы хорошо были знакомы с африканскими неграми задолго до открытия Америки и не могли ошибаться. Это разнообразие племенных типов в туземном населении Америки засвидетельствовано не только рассказами первых европейских завоевателей и путешественников, не только наблюдениями над туземными племенами Америки, еще не исчезнувшими с лица Земли, чтобы уступить свое место переселенцам с западных берегов европейского материка, но и находит себе полнейшее доказательство в сохранившихся памятниках древнего искусства Америки. В весьма близком расстоянии от Гейдельберга, под самым городом, есть небольшая деревушка Handschuhsheim, где находится богатейшее собрание мексиканских древностей, какое только существует в мире. Составитель его Карл Уде (Uhde), теперь уже умерший, воспользовался своим 25-летним пребыванием в Мексике (тотчас по прекращении ужасов пятнадцатилетней войны) и своим положением дипломатического агента, чтобы собрать эту огромную коллекцию (около 6500 номеров). В числе предметов мексиканской древности находится чрезвычайно много изображений божеств и еще более фигур и голов небольшого размера из глины и камня. Рассматривая эти изображения, нельзя не удивляться разнообразию племенных типов. Почти все существующие теперь племена Америки имеют своих представителей в этом собрании; но многие фигуры и лица поражают своим азиатским характером; есть головы, которые можно счесть совершенно китайскими; но еще более фигур с отличительными особенностями собственно монгольского племени. Не говорю уже о том, что некоторые фигурки несомненно японского происхождения. Знаменитый географ К. Риттер был поражен этим сходством тем более, что трудно, казалось, предположить сношения, а тем более родственную связь, между первобытным туземным населением Америки и материками Старого Света.
Таким образом изучение физиологических признаков, отличающих одно племя от другого, одну племенную группу от другой, приводит невольно к тому, что точное деление рода человеческого на отдельные группы, резко отличающиеся друг от друга, самостоятельные в своем происхождении и определенные в своих характеристических особенностях по крайней мере на столько же, как определенные виды животного царства, становится почти невозможным. Чем ближе знакомится исследователь с различными племенами, и чем более увеличивается этнологического материала, тем дробнее становится деление, и он доходит в своих выводах до предположения самостоятельного возникновения каждого племени, до предположения о сотворении рода человеческого по племенам. Некоторые исследователи, 12 оставаясь верны мысли о различном происхождении рода человеческого и предлагая свои догадки о его первоначальном делении, отказываются однако же от систематической классификации, основываясь на том, что человечество в современном его состоянии есть результат смешения различных видов, уже не существующих более в первоначальной их чистоте, и которых основные типические особенности теперь уже нет возможности определить и восстановить.
Перехожу к другому вопросу, не менее важному и находящемуся в необходимой тесной связи с первым, именно к вопросу о постоянстве, неизменяемости основных племенных типов. Точно так же, как существование самих племенных типов, отличительных, характеристических особенностей, иногда чрезвычайно резко отделяющих одно племя от другого, не подлежит сомнению и известная устойчивость племенного типа и характера, его живучесть и постоянство. Вопрос состоит только в том, как далеко идет эта устойчивость, переходит ли постоянство, твердость хранения в неподвижность, точно так же, как, относительно существования племенных типов и физиологических особенностей, главное дело состоит в том, можно ли эти особенности принять за основные, существенные, по которым можно было бы разделить род человеческий на отдельные, не имеющие почти ничего общего одна с другой группы, возникшие совершенно независимо друг от друга под влиянием особых условий. Что племенной тип и племенной характер, каким бы путем они ни сложились, ни образовались, хранятся с замечательной упорностью — в этом нет ни малейшего сомнения, и история дает на это точно такой же утвердительный ответ, как и естествоведение. Когда сделалось возможным ближайшее изучение памятников древнего Египта, натуралисты, рассматривая скульптурные изображения египетских гробниц и храмов, нашли на них изображения тех же самых пород животных, которые существуют теперь; то же самое, еще с большей очевидностью, обнаружилось относительно растений. Микроскопические исследования над некоторыми частицами зерновых растений, сохранившихся в гробницах, доказали их тождество с существующими теперь видами этих растений; мало того, семена, каким-то чудом уцелевшие в течение многих тысячелетий, найденные и посаженные, дали росток и произвели растения, сходные с теми, которые растут и теперь. Те же самые выводы получаются внимательным изучением человеческих изображений, в таком громадном количестве покрывающих стены египетских гробниц и храмов. С первого взгляда на некоторые изображения бенигассанских памятников можно признать в них изображение людей семитического племени. Еще с большей очевидностью являются на египетских памятниках отличия собственно египтян от племен, принадлежащих к африканской черной, негрской расе. По древним памятникам не только можно воссоздать в главных чертах древнюю этнографию Египта, определить, разумеется только в главных их отличительных признаках, племена, населявшие нильскую долину около 3,5 или 4-х тысяч лет назад, или же племена соседние, приходившие в столкновения с египтянами, но и найти в современных нам племенах Азии и Африки прямых потомков тех племен, изображение которых сохранили нам египетские памятники.
