Ознакомительная версия.
Новый путь к решению семейно-правовых проблем был обозначен также ст. 15 Конституции РФ, обращающей внимание на приоритет общепризнанных принципов и норм международного права, международного договора.[124]
Конституционные положения, относящиеся к статусу личности, в том числе несовершеннолетнего, представляют собой продолжение и развитие общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации. Федеральным законом от 15.07.95 года № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации» установлено, что Российская Федерация, выступая за соблюдение договорных и обычных норм, подтверждает свою приверженность основополагающему принципу международного права – принципу добросовестного выполнения международных обязательств.
Международные договоры – одно из важнейших средств развития международного сотрудничества, способствующее расширению международных связей с участием государственных и негосударственных организаций, в том числе с участием субъектов национального права, включая физических лиц. Международным договорам принадлежит первостепенная роль в сфере защиты прав человека и основных свобод. В связи с этим необходимо дальнейшее совершенствование судебной деятельности Российской Федерации, связанной с реализацией положений международного права на внутригосударственном уровне.
§ 3. Несовершеннолетний как субъект права и правовых отношений в действующем законодательстве и современной правовой доктрине России
Категория «субъект права» в российском правоведении является одним из приоритетов доктринальных исследований: и общая теория права, и отраслевые науки проявляют к ней устойчивый интерес. Представления исследователей о ее месте в системе юридических понятий неоднозначны. Одни авторы трактуют понятия «субъект права» и «субъект (участник) правоотношения» как тождественные, другие, напротив, расценивают их как два самостоятельных правовых явления. Доводы сторонников этой точки зрения представляются более убедительными, соответствующими учению о субъективном и объективном праве.
В литературе высказано заслуживающее поддержки суждение о первичности категории «субъект права» по отношению к категориям «правовой статус» и правоспособность[125] и о том, что она является центральным, системообразующим элементом всей правовой системы.
Дело в том, что категория правового статуса личности характеризует ее скорее как субъекта правовых отношений, чем как субъекта права как некоего абстрактного явления, поскольку в соответствии со ст. 64 Конституции РФ правовой статус личности составляет совокупность всех принадлежащих ей прав и всех обязанностей, которые возлагаются на нее либо которые она сама добровольно принимает на себя. Как известно, совокупность прав и обязанностей как раз и образует структуру содержания правоотношений.
В любом правоотношении права и обязанности всегда конкретны; чисто умозрительно можно представить себе некое совокупное правоотношение, где были бы собраны все права и свободы и все обязанности личности. В принципе такая возможность существует, поскольку конкретные права и конкретные обязанности личности закрепляются в законах и договорах. Именно возможность реально выстроить всю совокупность прав и обязанностей личности и позволяет говорить о ее общем правовом статусе. В то же время о субъективном праве можно говорить не только как о конкретном праве, принадлежащем конкретному субъекту, но и воспринимать его как более абстрактную категорию, как меру возможного или дозволенного поведения любого субъекта, в каких бы правоотношениях он ни участвовал, как совокупность в принципе однотипных правомочий независимо от отраслевой принадлежности конкретного субъективного права: можно говорить, в частности, о праве на собственные действия, о праве требования и о праве притязания.
Точно так же можно воспринимать как некую абстракцию юридическую обязанность как меру должного поведения субъекта любого правоотношения с однотипными элементами долженствования: как обязанность совершать (совершить) определенные действия, воздерживаться (воздержаться) от их совершения и в случаях нарушения какого-либо из указанных выше типов поведения – претерпевать меры государственного принуждения, уже вполне конкретные. Однако не эти общие «типовые» правомочия и не общие элементы должного поведения образуют общий правовой статус личности, а совокупность всех принадлежащих ей прав и обязанностей.
Даже умозрительно невозможно создать конструкцию некоего обобщенного правоотношения, в котором реализовались бы общие правомочия и общие элементы должного поведения, входящие в состав юридической обязанности, чтобы такая конструкция была пригодна для характеристики любого правоотношения. Правда, В. А. Мицкевич в свое время полагал, что содержание правосубъектности тождественно правовому статусу, причем сводится оно к «совокупности общих прав и обязанностей (правоспособности), а также к определенным по содержанию правам и обязанностям, непосредственно вытекающим из действия советских законов». Однако с таким подходом к определению соотношения правосубъектности и правового статуса трудно согласиться по указанным выше соображениям.[126] Вот почему категория «субъект права» по сравнению с категорией «правовой статус» является первичной.
Д. А. Медведев предлагает вместо, по его мнению, «нечеткого понятия “общая правосубъектность” использовать категорию «правовой статус», как совокупность отраслевых правосубъектностей».[127] Данная формулировка, на наш взгляд, является наиболее приемлемой, так как исключает расплывчатость и схожесть определений таких понятий как «правовой статус» и «правосубъектность». Если сформулировать правосубъектность применительно к отрасли права, определив ее как совокупность право- и дееспособности субъекта в конкретной отрасли, то совокупность отраслевых правосубъектностей даст нам правовой статус.
Таким образом, на наш взгляд, под правовым статусом следует понимать совокупность прав и обязанностей, которыми наделено лицо и которые данное лицо имеет возможность реализовать на практике.
В связи с этим ряд авторов считают необходимым смещение акцентов в научных исследованиях. По их мнению, приоритет следует отдать категории специального субъекта, определяющей содержание специальной правосубъектности.
По мнению А. А. Стремоухова,[128] – автора данного предложения – специальный субъект права характеризуется набором следующих признаков: это всегда представитель определенной социальной группы, выделяемой по роду деятельности, возрасту, состоянию здоровья и т. д.; ему принадлежит совокупность специальных, особых прав, именуемых правовым модусом, большинство отраслей права специально регламентирует особенности правового положения несовершеннолетних, исходя из особенностей их возрастной характеристики – недостатка жизненного опыта, неумения дать адекватную оценку некоторым явлениям общественной жизни, либо предвидеть последствия своих поступков.[129]
Таким образом, лицо, не достигшее возраста полной дееспособности (совершеннолетия), является специальным субъектом права. Для его обозначения используются специальные лексические средства (слова и словосочетания), которые в международном и национальном российском законодательстве не всегда безупречны. Возникший на определенном этапе развития человечества язык как разновидность коммуникативной деятельности людей – это система звуковых и словарных средств их общения между собой (обмена мыслями, понимания), хранения и передачи информации,[130] является одновременно лингвистической кодировкой различным образом организованного социума.
Частный случай подобной кодировки представляет использование лексических средств для характеристики двух ипостасей каждого из индивидов: возрастной категории и родственных связей человека внутри социума. С этой целью в лексике – словарном составе языка, среди всей совокупности входящих в него слов особо выделяются термины, то есть такие слова либо их сочетания, которые употребляются в специальном научном значении. Общеизвестно, что терминология имеет свою смысловую нагрузку, поэтому основным требованием является ее безупречное использование.
Между тем довольно широко распространены погрешности против данного правила. Своей терминологической нестрогостью отличаются, прежде всего, гуманитарные науки. К их числу относится и юриспруденция, хотя точное обозначение правовых понятий является первым из непреложных требований пользования языком в этой сфере. В свое время М. В. Ломоносов отмечал, что этот грех юриспруденции «производит великие беспорядки и отдаляет от правды к заблуждениям».[131]
Ознакомительная версия.
