Эльза стояла у барьера, отгораживающего от холла рабочее место администратора. Через три минуты администратор вернулся вместе с официантом, который всегда обслуживал Миллер.
— Добрый вечер, фрау оберст-лейтенант. Прошу вас в зал, что-то найдем для вас.
— Спасибо.
Эльза села на свое обычное место. Официант остановился у стола.
— Повар жарит для вас отбивную. Сейчас таких блюд у нас практически ее бывает, это только для вас. На гарнир я заказал картофель «фри». Не возражаете?
— Это мой любимый гарнир, благодарю.
Официант направился на кухню. Вскоре он вновь появился, неся перед собой поднос. Только сейчас Эльза заметила, что вид у него угнетенный, невеселый. Он поставил на стол тарелки, кофе и собрался уходить.
— Что с вами? — не выдержала Миллер. — Вы очень изменились. Постарели. Болеете?
— Болею. Но главное, что меня подкосило — это гибель сыновей.
— Как сыновей? У вас погиб один сын.
— О, фрау оберст-лейтенант, я потерял троих сыновей.
— Но я помню, младший был совсем мальчик. Разве его призвали на фронт?
— После похоронной на второго он ушел добровольцем.
— И вы его отпустили?
— Меня никто не спрашивал. Теперь у меня не осталось детей, все трое погибли в России.
— Мне очень жаль.
— Положение у меня очень тяжелое, если и меня призовут в армию, я не представляю, что будет с женой, она сильно болеет. Вы не смогли бы замолвить за меня словечко? Может быть, меня пока не призвали бы?
— Я бы рада вам помочь, но через чае улетаю. Когда вернусь, и сама не знаю.
— Простите за беспокойство, — официант печально склонил голову.
— Попросите кого-нибудь другого, ведь в пансионе живет много офицеров.
— Я просил, но мне отвечают, что моя просьба похожа на дезертирство.
— Жаль. Если до моего возвращения вас не призовут, я постараюсь помочь вам.
— Спасибо, фрау оберст-лейтенант.
Собралась Эльза быстро. Гардекопф уже ждал ее в аэропорту. Как только Миллер вышла из машины, он отрапортовал:
— Самолет готов к отлету. Кроме нас летит еще шесть пассажиров. Все уже на месте.
Он подхватил чемодан Эльзы и зашагал впереди к военному транспортному самолету, стоявшему в метрах пятидесяти от здания аэровокзала.
Миллер и Гардекопф поднялись по трапу в самолет. Заревели моторы, машина покатилась по бетонной полосе. Затем оторвалась от земли и начала быстро набирать высоту.
В самолете находились военные разных родов войск. В основном — старшие офицеры. Эльза и Гардекопф сидели в четвертом ряду.
— Как вы провели время в Берлине? — спросила Эльза.
— Был у матери.
— Как ее здоровье?
— Старушка пока держится. Она так обрадовалась, когда узнала, что я лечу во Францию.
— Почему?
— Там служит мой двоюродный брат, ее племянник, а кроме того, она говорит, что Франция — это не Россия.
— В какой-то степени она права, хотя и там сейчас нелегко.
— Мне давно хотелось побывать во Франции, я столько слышал об этой стране.
— Я, кажется, догадываюсь, что привлекает вас во Франции, — лукаво взглянула на Гардекопфа Эльза и добивала: — Женщины.
— Не угадали, — засмеялся майор. — Больше всего меня привлекают вина, фрау майор.
— Не майор, а оберст-лейтенант, — поправила Миллер.
— Простите, никак не могу привыкнуть к новым званиям. Жаль, что никому из наших ребят не повысили звание.
— В этом виноват Венкель, — нахмурилась Эльза.
— Подлец. Хвала Богу, он получил свое.
— Об этом я хотела бы поговорить с вами, Гардекопф. Мне не нравится ваша самодеятельность.
— Но Венкель заслужил наказание.
— Я ведь запретила вам предпринимать против него что-либо. Вы верите в обвинение, предъявленное мне Венкелем?
— Я верю вам, фрау оберст-лейтенант. Я могу предположить, что вы вступали в контакт с партизанами из каких-то своих соображений. Вы — разведчик, и ваши действия могли исходить из вашего опыта, но что-то не получилось в вашей операции. Вместо триумфа вы навлекли на себя подозрение.
— Значит, вы ликвидировали Венкеля, спасая меня?
— Да, только по этой причине. И потом… не ликвидируй мы Венкеля, нам всем пришлось бы очень худо. Венкель не оставил бы нас в покое. Если вы советский разведчик, то мы, все ваши подчиненные, являемся косвенными помощниками. Допросы, пытки ждали всех нас. То, что Венкель оговорил ваших подчиненных перед штандартенфюрером Штольцем, было его самой большой ошибкой. Ни один сотрудник абвера никогда не простит подобное сотруднику СД.
— Гардекопф, у вас есть основания не доверять мне, — открыто сказала Эльза.
— Они были у Венкеля, у меня их нет, — ответил майор. — Я верю в ваш опыт разведчика, верю вам как человеку. Кем бы вы не оказались в конечном счете — я с вами, фрау оберст-лейтенант. Можете рассчитывать на меня в любом случае.
— Я признательна вам, Гардекопф, за искренние слова, но чем вызвана эта преданность?
— Тем, что вы всегда видели во мне человека, а не палача, которому другие брезговали подать руку, а большая часть офицеров презирала меня за то, что я пытал людей по их же приказу.
— Мне кажется, вы преувеличиваете все.
— Нет, фрау оберст-лейтенант, я ничего не преувеличиваю, но лучше не говорить на эту тему.
— Хорошо, — согласно кивнула Эльза. — Что вы думаете о наших помощниках?
— Они неплохие ребята.
— Фюреру преданы?
— Пока да.
— Как понимать ваши слова?
— Сейчас, когда гибель Германии еще не выражена предельно ясно, когда на эту мысль только наталкивают поражения вермахта на всех фронтах, они верны фюреру. Но если все будет продолжаться без существенных изменений, лишь единицы — фанатики — будут преданы Гитлеру до конца. Основная часть офицеров будет искать выход из создавшегося положения.
— Вы рассуждаете, как политик, Гардекопф.
— Знаете, я всегда обдумывал свои поступки, после того как стал служить в «Мелодии». Через мои руки прошло столько безвинных, но недальновидных людей, что я вынужден был на досуге размышлять о жизни. Времени для этого у меня было достаточно.
— Оставим этот разговор, майор, — перебила Эльза. — Сегодня мы с вами что-то разоткровенничались. Как бы не пожалеть позже об этом…
— Думаю, что ни вам, ни мне жалеть об этом не придется.
Эльза ничего не ответила Гардекопфу. Она взглянула в иллюминатор. Внизу виднелись огни города. Судя по времени, они приближаются к Парижу. Дверь, отделяющая салон от кабины пилота, открылась.
— Господа офицеры, пристегните ремни. Идем на посадку, — объявил пилот.
Пассажиры зашевелились. Вскоре Эльза ощутила толчок, еще один… Самолет шел над самой землей, касаясь колесами взлетной полосы. Наконец он ровно покатился по бетону и остановился.
— Париж, господа офицеры, — сказал пилот. — Желаю вам хорошенько повеселиться, — пожелал он на прощание.
Миллер и Гардекопф вышли в числе первых. Их должны были встречать сотрудники парижского абвера. Оглядевшись, Эльза увидела двух офицеров в парадной форме, спешивших к самолету. Приблизившись к Миллер и Гардекопфу, они в нерешительности остановились. Один из них спросил:
— Оберст-лейтенант Миллер?
— Да, — ответила Эльза.
— С благополучным прибытием во Францию. Просим следовать за нами.
Офицеры пошли вперед, Миллер и Гардекопф — за ними. До Эльзы доносились обрывки фраз, офицеры о чем-то спорили.
— …что же нам теперь делать?
— …почему нас не предупредили?
Эльза решила выяснить, в чем дело, почему недоумевают встретившие ее и Гардекопфа офицеры. Она окликнула их и строго спросила:
— О чем спор?
Офицеры в ответ молчали.
— Вы что, не расслышали мой вопрос? Ваш спор касается нас?
— Да, фрау оберст-лейтенант. Нам сообщили, — начал объяснять один из офицеров, — что прилетают майор Гардекопф и оберст-лейтенант Миллер. Приказали встретить на высшем уровне, но не предупредили, что вы — женщина.
— А разве это что-то меняет?
— Мы решили организовать вам достойную встречу в нашем казино. Пригласили хорошеньких женщин, они всегда интересовали офицеров из Берлина. А теперь… Как нам быть?
Миллер рассмеялась:
— Стоит ли волноваться из-за пустяков? Мы с большим удовольствием поужинаем с вами. А что касается женщин, думаю, они нам не помешают. Как вы считаете, Гардекопф? — подмигнула Эльза своему помощнику.
— Я полностью согласен с вами, фрау оберст-лейтенант.
Офицеры заулыбались. А Эльза продолжала:
— Видите, господа офицеры, если женщины не интересуют меня, это вовсе не значит, что они не интересуют Гардекопфа. У вас будет сегодня достойный товарищ.
Настроение у встречающих поднялось. Все четверо сели в автомобиль и помчались по темным пустынным улицам Парижа. Миллер смотрела в боковое стекло, но рассмотреть что-либо ей не удалось. За окном была сплошная темень, только изредка встречались автомобили, идущие навстречу.
