И поэтому я бы сказал так, что в 21 веке должны измениться, по сравнению с 20 веком, и сверхзадачи, которые решает наука, и те инструменты, которыми она пользуется.
А.Г. Всё-таки, у меня к вам вопрос. Когда вы говорите о Платоне или о Леонардо да Винчи, перенося это видение в сегодняшний день, вы говорите о личности или о подходе? Потому что я не могу себе представить ни одного человека, который сегодня мог бы пройти путь Платона или Леонардо да Винчи, учитывая огромное количество знаний, накопленных науками, разницу в языках, разницу в подходах, разницу в понимании того, что этот замок до сих пор не построен, что даже фундамент и тот строится как отдельные клетушки.
С.К. Синергетика, я продолжу эту мысль, и, может быть, отвечу на то, что вы сказали. В синергетике ставится, как видно, проблема целого и сложных систем – общества, психики, тех систем, которые помогут нам решить проблемы, которые мы сейчас обсуждаем.
Оказывается, что особенность в поведении сложного не заключается в сумме поведений его частей. Вот ответ на ваш вопрос. Из того, что мы знаем, включая огромное количество деталей о функционировании клеток человека, ещё не следует, что мы можем судить о поведении человека как целого.
В синергетике есть новые приёмы, новые конструктивные подходы, которые сводят, синхронизируют поведение многих элементов в согласованное поведение небольшого количества параметров, описывающее целое. В этом заключается надежда, что не надо знать бесконечное многообразие всего, всех клеток, всех атомов, а надо знать некие общие свойства целого.
А.Г. То есть вместо того, чтобы долбить стенку по всему её периметру, достаточно открыть двери.
С.К. Да. Но это сверхсложная задача. Это задача, которую мы называем задачей нелинейного мира. Когда сумма частей не приводит к описанию целого. У целого появляются новые свойства. Причём их ограниченное количество в силу этой координации частей. Части так согласовываются в процессе эволюции, что на самом деле управлять целым, например, движением руки, можно одной мыслью. Включается синхронизм, синергизм, от слова синергетика, когда все мышцы, участвующие в движении, может быть, десятки и сотни мышц, согласованно выполняют одну функцию. Для этого требуется только одно управляющее действие: я хочу двинуть рукой. И я делаю это. Это новая надежда и новое свойство: уметь оценивать ограниченные определяющие параметры целого.
А.Г. Что там происходит на экране?
Г.М. Как раз это я и хотел показать. Здесь показана такая забавная генетическая структура, которая называется фрактал. Чем он любопытен? Он любопытен следующим. Вы задали вопрос об огромном разнообразии. То есть мы, в сущности, находимся в том положении, в котором находилась средневековая наука, то есть перечисление, классификация.
Но смотрите, у нас есть сверхсложная, казалось бы, структура. Эта структура возникает как некая очень простая механическая задача. Не буду говорить о конкретике, но важно следующее: мы увеличиваем масштаб и мы видим в главном одну и ту же картину. Понимаете, то есть на самом деле вот здесь, в основе фракталов, есть некое представление о том, что, изменяя масштабы, мы будем видеть примерно одно и то же. Оказывается, что самые важные объекты в биологии, физиологии, в химии, в математике – для них абстракция о том, что на разных уровнях организации есть некая универсальная геометрия оказалась очень важна. Вторая вещь. Казалось бы, что она очевидна, но давайте мы её напомним. У нас есть психология малых групп. Совершенно неважно, какая это малая группа. У нас есть члены политбюро, у нас есть родительский комитет, у нас собрание школьников. И психологи во многих случаях весьма серьёзно и аргументированно говорят, что если вы имеете, скажем, численность комитета больше, чем какая-то величина или наоборот меньше, чем какая-то, то он неэффективен. Эффективно так-то и так-то.
И третий сильный аргумент. Вы говорите об очень важной вещи. Когда Энрико Ферма поступал в университет, он рассказывал, что просто прочёл всё, что было написано по физике. Сейчас это невозможно. Но вместе с тем люди, которые в состоянии оценивать очень крупные задачи, исходя из своего пройденного научного пути, несомненно, есть. Вот наш знакомый, уже ушедший от нас, Никита Николаевич Моисеев. Человек решал конкретные задачи, сначала связанные с космическими полётами, потом связанные с моделированием биосферы. И далее оказалось, что на этой основе, можно предложить некие общие принципы, касающиеся моделирования, касающиеся построения моделей. Такой же или близкий путь прошли многие люди, которые занимаются обобщающими подходами.
И поэтому, на мой взгляд, тут можно многое сделать, если правильно задавать вопросы, если двигаться в правильном направлении.
С.К. Я хочу немножко воодушевить наших слушателей.
А.Г. Попробуйте.
С.К. Потому что возникает много сложностей, ожидается множество кризисов, очередная война, которая неизвестно чем кончится. Это всех интересует. Как выйти из этого противостояния слабо развитых стран, почти миллиарда людей безработных, которые готовы обвязаться гранатами и ответить на вызов развитых стран? Ответить на вызов – это всё зависит от психики, от настроения, от религии иногда, от чего угодно. Но это не способ жизни, это не способ устойчивого существования в тех условиях, о которых сказал Георгий Геннадьевич, когда один командир подводной лодки может уничтожить континент, когда можно перенести в город атомную бомбу и устроить не взрыв дома, а уничтожить полгорода и полгорода отравить на тысячу лет. Как в этих условиях жить? Разве это не вызов, не задача для науки, для культуры? Нельзя к этому относиться как к лавине, которая надвигается, а мы безмятежно показываем голые ножки у женщин и резвимся как морлоки в будущем. Вы помните эти предсказания фантастов!?
Это вызов науке. Я хочу ответить на важный вопрос: как жить в условиях очень неравномерно развитого мира, неравномерно обеспеченных людей, неравномерной экономики, неравномерного уровня жизни? Можно вместе жить или нет?
Ещё сильнее вопрос: как жить человечеству и природе, не уничтожая друг друга, а коэволюционируя? Меня натолкнул на эту мысль мой коллега. Он вспомнил Моисеева. Вот задача, сверзхзадача современной науки. И она уже продвигается. Правила коэволюции. Это значит, что не будет одинакового уровня у находящихся сейчас на разной стадии цивилизаций, обществ или стран. Но все будут вместе развиваться при некоторых жёстких условиях, которые выясняет новая наука – синергетика, термодинамика режимов с обострением. Создаётся наука, которая говорит, кого с кем можно объединить и чем при этом придётся пожертвовать. Вот одна из задач науки. Тогда мир будет развиваться как целое, как единый организм, а не уничтожать друг друга.
А.Г. Проблема вот ещё в чём, простите. Да, это задача науки, наверное, но ещё одна задача науки это быть услышанной.
С.К. Это правильно.
А.Г. Вы сейчас идеальные условия обрисовали. Учёные создали науку, новую науку. Даже если учёные предупреждают, дают точнейшие прогнозы, дают сценарий развития человечества на ближайшие семьдесят лет.
С.К. А для чего мы к вам приходим? Для того, чтобы быть услышанными.
А.Г. Кем? Наша аудитория может быть вас и услышит.
С.К. Сейчас есть много возможностей для воздействия.
Г.М. Я бы так ответил на этот вопрос. Я бы вернулся к началу передачи. Знаете, мы опять находимся в положении студентов. У нас же здравый смысл, как у любого студента. Он получил двойку, значит, естественно, он что-то не то выучил. Естественный вопрос: что он выучил и что надо было выучить? Потому что, может быть, его не слышат, потому что он выучил и говорит не то, что надо говорить сейчас. А, может быть, он плохо выучил то, что выучил. И вот здесь я хочу кратко сформулировать вот такую мысль. 20-й век, сверхзадача науки 20-го века – это проблема щита и меча. Ведь именно благодаря созданию сверхоружия была развита математика, химия, масса других областей. Это уже не будет сверхзадачей 21-го века, почему? Потому что сейчас с вооружения снимаются те типы устройств, которые никогда не использовались и, даст бог, никогда использоваться не будут. Вторая сверхзадача – это товары и услуги. Но здесь мы очень жёстко столкнулись с ресурсными ограничениями. Если развивающиеся страны захотят жить по стандартам развитых, то всего, что было разведано, хватит всего на несколько лет. Это тоже не сверхзадача. Про научную картину мира мы уже говорили. Если наши классики хотя бы заглядывали в будущее на своём уровне 19-го века и имели такую теорию, как научный коммунизм, мы же не можем похвастаться даже этим. Наши футурологические исследования, например, Элвина Тоффлера, лауреата Нобелевской премии по экономике, значительно слабее. Так вот, спрашивается, а что надо бы выучить? И вот здесь синергетика, междисциплинарные подходы намечают три ключевые вещи. Первая вещь. Действительно, прежде всего, наука должна предупреждать об опасностях. Мы нечто делаем. Спрашивается, если получится плохо, то сумеем ли мы вернуться туда, где были раньше? Естественно, кроме учёных, на этот вопрос никто не ответит. Решать будут политики, решать будут граждане, но учёные должны просто понять. Сможем мы вернуться или нет? Цена вопроса здесь фантастическая.
