Ознакомительная версия.
Этот тип поведения, на первый взгляд, можно всецело отнести за счет обычаев, которые широко распространились и поддерживались там, где имели жизнеоберегающее значение. Это поведение наблюдалось, кстати, у арабов жарких безводных пустынь, где каждое лишнее движение означало расход влаги, трудно возместимой. Но предельно экономящую движение неподвижность трудно было бы соблюдать, если бы это поведение не подкреплялось отбором.
Наличие сильнейшего естественного отбора видно, например, из того, что исключительно жизнеспособные, устойчивые ко всяким невзгодам аборигены Америки, Огненной Земли и островов Тихого океана чрезвычайно тяжело реагировали на завоз возбудителей кори или туберкулеза. Дети и взрослые переносили корь крайне тяжело и очень часто гибли, тогда как метисы с долей «белой» крови переносили корь гораздо легче. Туберкулез протекал у индейцев в тяжелейшей, галопирующей форме. Но губительность этих инфекций для аборигенов свидетельствует о том, как напряженно шел в прошлом отбор на устойчивость к этим болезням в Евразии-Африке в условиях частой миграции, контактов, скученности больших городов и частых пандемий, распространявшихся из-за высокой плотности земледельческого и городского населения. Возможность, что европейцы «проэпидимичиваются» с детства, иммунизируясь малыми дозами инфекций, отпадает, потому что среди аборигенов массами гибли и дети.
Аналогичным образом обстоит дело с наследственной устойчивостью к алкоголю, выработавшейся в умеренной и жаркой зонах Евразии и Африки в результате тысячелетий его потребления. Наоборот, аборигены севера Америки, Азии и тихоокеанских островов совершенно неустойчивы к алкоголю, быстро пьянеют и полностью теряют самообладание. Надо вообще оставить мысль, что естественный отбор за последние два тысячелетия существенно ослабел. Он только изменил свое направление, и на него наслоился отбор социальный, требующий самого пристального изучения.
7.4. Мнимость угрозы перенаселения
Неизбежность истребительных войн многие зарубежные ученые выводят также из наблюдавшегося в Латинской Америке, в Китае, Индии и некоторых странах Африки демографического взрыва, который якобы должен довести численность человечества до 6 млрд. к 2000 г. и до фантастических цифр еще через несколько десятилетий. Более того, отсутствие перенаселенности в прошлом отчасти объясняют прошлыми войнами, тем самым задним числом возводя их во благо. Следует подчеркнуть, что угроза перенаселения столь же мнима, как и прежние зловещие угрозы человечеству: истощение шахт, тепловая смерть и т. д. Дело не в том, что огромные ресурсы пищи таятся в неиспользованных территориях, в успехах селекции, в «зеленой революции», в микробиологической промышленности, в океанических запасах и т. д. Дело в том, что с распространением цивилизации и благосостояния во все времена, у всех народов начинала резко падать рождаемость; это падение не удавалось прекратить никакими мерами, и дальнейшее существование цивилизованной страны шло за счет ее заселения «варварами». Ныне, когда цивилизация, а отчасти и благосостояние распространяются глобально, человечеству приходится страшиться не перенаселенности, а падения рождаемости, как это наблюдается во всех почти странах Европы и Северной Америки.
Поучительна в этом отношении демографическая история античного мира (Seeck О., 1897).
В 479 г. до н. э. Афины выставили против персов при Платеях 8 тыс. человек, и некоторая часть граждан, способных носить оружие, служила во флоте. В начале Пелопоннесской войны Афины выставили в поле почти 20 тыс. человек и сохранили резерв в 13 тыс., хотя незадолго перед этим в колонии было отправлено около 10 тыс. семей. По окончании кровопролитной Пелопоннесской войны число граждан составляло все же более 30 тыс. человек. Однако уже через поколение Афины насчитывали только 20 тыс. граждан, и число их быстро падало с каждым поколением; сходная картина наблюдалась в Спарте, государстве с совсем иным политическим строем. При нападении персов насчитывалось 8 тыс. спартанцев, в 371 г. их было не более 1500. Ко времени Аристотеля, несмотря на предоставление гражданских прав многочисленным илотам, число спартиатов не превышало 1000, в 244 г. их было не более 700. Ко времени установления господства Римской империи в некогда стоградой Спарте имелся лишь один город и около 30 мелких деревень. Пелопоннес без ряда городов и большей части Аркадии мог выставить в 479 г. до н. э. 74 тыс. человек, а через триста лет весь Пелопоннес мог собрать лишь 30-40 тыс., еще через 300 лет — едва 3000.
Сходным образом «развивалась» демография Италии. За все 18 лет кровопролитнейшей, сопровождавшейся страшными поражениями Второй Пунической войны число способных носить оружие благодаря большой предшествующей рождаемости снизилось лишь с 270 до 214 тыс. человек; через 30 лет численность поднимается до 337 тыс. человек (164 г.), но постепенно снижается до 318 тыс. (131 г.). В результате реформ братьев Гракхов численность сразу поднимается почти до 400 тыс. Но начинается эпоха цивилизации, и Юлию Цезарю приходится назначать выплаты за многодетность, а Августу уже приходится выплачивать бедным гражданам премии за каждого законного ребенка и издавать ряд законов, ущемляющих права холостяков и бездетных. Ни он, ни Нерва (96-98 г. н. э.) не смогли поднять численность населения Италии, и Марк Аврелий заселяет ее части маркоманами. За Италией начинают пустеть Сицилия и Испания. Публий пишет: «В мое время вся Греция страдала из-за бездетности и вообще из-за отсутствия людей». «Люди стали заносчивыми, жадными и ленивыми; они не хотят жениться, а если и женятся, то ограничиваются лишь одним-двумя детьми, чтобы оставить им богатство и воспитать в роскоши».
В XX в. прикладное мальтузианство, понимая под этим профилактику зачатий и аборты, распространилось на всю Европу, США, Канаду и Японию, однако футурологи, по-видимому, не совсем ясно понимают причины высокой рождаемости в бедных странах. А она очень проста. Во всех этих странах, будь то Латинская Америка, Китай или Индия, дочь уходит в семью мужа, заботится о семье мужа, о его родителях, ее обязанности по отношению к собственным родителям с замужеством прекращаются, забота о родителях ложится на сыновей. Но при высокой детской и подростковой смертности родители должны иметь не меньше 2-3 сыновей, т. е. всего 5-6 детей, чтобы гарантировать себе хоть одну опору на старость. Более того, так как одинокие старики и старухи ложатся тяжелым бременем на друзей и соседей, от малодетных, тем более бездетных мужчин и женщин уже заранее все отстраняются, они теряют сначала дружбу, потом и уважение окружающих. Таким образом, вся тяжесть давления микросоциума побуждает к усиленному деторождению, которое, кстати, поддерживает относительно молодой состав населения — тоже немаловажный фактор высокой рождаемости.
Эти соображения небезынтересны в связи с предсказываемым футурологами демографическим взрывом. Между тем в странах с высокой рождаемостью многодетность связана с необходимостью сохранить хоть одного сына-кормильца на старость (по пословице «один сын — не сын, два сына — полсына, три сына — сын»).
Очевидно, однако, что неизбежное снижение детской, подростковой и юношеской смертности, лежащее в основе демографического взрыва, закрепившись в странах с высокой рождаемостью, постепенно сделает страхующую рождаемость излишней; снижение смертности, вызывая перестройку сознания, снизит рождаемость.
Более 100 лет тому назад В. М. Флоринский (1866, с. 2) заметил: «Исторический опыт показывает нам, как вырождаются и мельчают физически и нравственно породы привилегированных сословий, даже целых наций, и если бы не было обновления наций со стороны других слоев общества и помеси с другими национальностями, то вырождение человеческого рода обнаруживалось бы еще резче и быстрее». После массового распространения противозачаточных средств, когда участились двудетные, затем однодетные и, наконец, бездетные семьи, естественный отбор очень ослабел. Впрочем, как замечает В. Виклер (Wickler W., 1971, с. 194), индейцы-парагвайцы Мато-Гроссо изготовляют растительный противозачаточный отвар, вероятно, уже с давних времен;что касается современности, то (Westhoff, Bumpass, 1973) в США к 1970 г. 2/3 всех женщин-католичек применяли противозачаточные средства, запрещенные католической церковью, причем среди женщин-католичек моложе 30 лет противозачаточные средства применяют 3/4, особенно это типично для образованных женщин, хотя они и причащаются ежемесячно.
Насколько быстро ослабеют тысячелетние традиции населения Китая, Индии, Латинской Америки, предсказать трудно. Но резкого падения рождаемости пока не избежала ни одна цивилизованная страна, начиная хотя бы с древней Греции и Рима.
7.5. К подлинной истории дарвинизма и социал-дарвинизма
«Теории», оправдывающие социальное неравенство, возникали везде, за тысячелетия до Дарвина. Общеизвестна легенда о патриции, уговорившем плебс подчиниться ссылкой на то, что голове (т.е. сенату) самой природой суждено думать, а рукам и ногам (т. е. плебсу) — трудиться. Рабовладение считалось явлением вполне естественным в древнем мире, и за исключением тех периодов, когда завоевания поставляли империям громадное количество рабов, их численность поддерживалась примерно таким правилом: рабыня, родившая троих детей, отпускается на свободу. Дети, разумеется, оставались хозяину. Существовали и правила типа: а) раб — говорящее животное, б) раба надо использовать так, чтобы он проработал 8 лет. Редкостным, почти нетерпимым исключением был еврейский народ, одной из величайших заповедей которого было: «Помните, что мы рабами были в Египте». Рабовладение в Иудее существовало, но с ограничениями: 1) раб через 7 лет получал свободу, 2) раб мог требовать свободу, если хозяин ударил его. 3) раб мог требовать свободу, если хозяин оставлял его невежественным, т.е. раба нужно было научить грамоте, ибо поголовно все евреи должны были знать Библию. В итоге в Иудее один раб приходился на 20-25 свободных, тогда как в Риме, Элладе и других цивилизованных странах на каждого свободного приходилось по несколько рабов. Вероятно, на этой-то экономической основе возник непримиримый антагонизм между эллинской, а затем римской культурой и иудаизмом, и именно в Иудее возникла мысль о социальной справедливости, идея первоначального христианства.
Ознакомительная версия.
