Ознакомительная версия.
Каждый член, продолжал он, должен взять на себя какую-нибудь область знаний. По взятой теме необходимо читать книги и готовить рефераты для оглашения на собраниях.
Гимназисты произнесли клятву и стали выяснять, кто чем будет заниматься. Илья взял на себя материалистическую философию, Богомолов – химию, Лысенко – историю музыки…
Собрания проводились не только на чердаке, но и в саду рядом с Харьковским университетом.
Это привело его на кафедру сравнительной анатомии.
16-летний Илья Мечников.
…Он скинул мундир и облачился в штатское. Предстоял важный разговор. Прочитав «Классы и порядки животного царства», Илья понял, что хочет перейти к практике. Классификация живых организмов кристаллизовалась в его голове, он четко видел взаимообусловленность и закономерность положений рыб, птиц, млекопитающих.
В последние дни он читал книгу о простейших.
Все вместе навело его на мысль.
Он прошел в здание университета, отыскал нужную кафедру и, набрав воздуха, вошел.
Его встретил тот, кого он искал – профессор Масловский.
– Что вы хотели? – Профессор поднял усталые серые глаза и без интереса посмотрел на пришедшего.
– Меня зовут Илья Мечников, я учусь в гимназии. Я пришел, чтобы попросить вас об одолжении. В последнее время я читал много трудов по зоологии, и мне кажется недопустимым, что ученые много исследуют сложные организмы и обходят тему простых. По анатомии человека мы знаем достаточно много, но вот об инфузориях и прочих – ничего. Я бы хотел заняться изучением протоплазмы. Конечно, под вашим руководством.
Масловский встал из-за стола, показывая намерение закончить разговор, и сказал:
– Сначала вы должны кончить гимназию. Здесь вы правы, к сложному нужно идти от простого.
Тогда Мечников пошел к другому профессору – Щелкову.
Щелков принял его с интересом. Разговор с молодым человеком вселил в него уверенность, что перед ним Моцарт от зоологии.
На лекции Масловского Мечников все равно ходил. Присаживался на последний ряд и стенографировал.
Масловский читал лекции в полной уверенности, что его отповедь имела успех.
В выпускном классе Мечников решил, что хочет получать образование в Германии.
– Учиться зоологии в Харьковском университете мне не у кого. Щелков – физиолог, Масловский – консерватор. Мне нужно ехать в Москву или Петербург, а лучше за границу, в Вюрцбург, – говорил он родителям.
Те пожимали плечами.
Илье нужно было доказывать.
Он перестал ходить к Щелкову и занялся подготовкой к экзаменам. Только золотая медаль могла уверить родителей, что наука – его призвание.
Подготовка не заняла много времени. Большинство литературы, которую нужно было прочитать, Мечников уже пересказывал в «Союзе науки».
Во время экзаменов в город приехала итальянская оперная труппа. Мечников не пропустил ни одного спектакля.
Сдать экзамены это не помешало.
В комиссии сидели представители Харьковского университета. Мечников поразил их зрелостью. Он рассуждал и говорил не так, как остальные. Никакого инфантилизма, шуток. Обстоятельно, убедительно, аргументированно. Говорил аккуратно, чтобы не сказать чего-нибудь материалистического. Программу он знал досконально. Не к чему было придраться. Пятерки и изумленная похвала.
В аттестате написали:
«Юноша по степени своего умственного развития признан способным к университетскому образованию и награжден золотой медалью».
Путь в Германию был открыт.
С тех пор как в Харькове он сел в поезд, его била приятная дрожь от предвкушения встречи с лучшими естествоиспытателями в мире.
В Лейпциге, где Мечников решил остановиться на пару дней, он пошел в книжный магазин. Нужно было набрать книг, чтобы прибыть в Вюрцбург готовым.
Он долго ходил по городу, отыскивая нужное место. Сворачивал в случайные переулки, пересекал незнакомые улицы, заглядывал в книжные витрины. Наконец пришел.
Набрал бездну специальной литературы, сложил штабелями в связки и вышел на улицу. Оглянулся вокруг, поправил резавшую плечо бечевку и вдруг понял, что не знает, как идти обратно.
По-немецки он говорил, но, чтобы обратиться за помощью, нужно было хотя бы помнить название улицы. Он стал блуждать, надеясь увидеть знакомое здание.
Прошло два часа. У Мечникова болела спина. Он нес с десяток книг. Знакомая улица показалась на перекрестке, но радость была теперь атрофирована.
Он понял, что один во всей стране. Один.
В Лейпциге он даже не стал ночевать.
В душе оставалась надежда, что в Вюрцбурге его тепло встретит профессор Келликер, ему там понравится и все отрицательные эмоции затухнут на фоне радушного наукограда.
Ничего подобного. В университете были каникулы, и он был пуст, как трансильванский замок. Занятия должны были начаться через два месяца.
Мечников сделал последнюю попытку вступить с Германией в дружеские отношения. Он узнал, где живут русские студенты, и пошел к ним.
Они приняли его холоднее Антарктики.
Он поехал домой.
Он склонился над письменным столом, разглядывая написанное в гимназической тетради.
На душе была обида. Он совершил непоправимую ошибку.
В Панасовке его встретили без тени осуждения. Потраченными деньгами не попрекали. Не сердились. Успокаивали.
Теперь он должен учиться в Харькове. Там, где вряд ли ощутимо продвинется на научном пути. А мог бы ставить опыты среди лучших зоологов мира. Работать с гениями.
В тетради он нашел записи опытов над инфузориями. Там была перспективная догадка. Как же развернуть эту тему?
Он стал писать статью. На небосклоне появилась луна. Потом она исчезла, и улица утонула в темноте. Он сидел за столом. Показался краешек солнца – Илья все сидел и писал.
Написав статью, он запечатал ее в конверт, указал адресат: Москва, Московский императорский университет, научному журналу «Бюллетень Московского общества естествоиспытателей».
И пошел в почтамт.
В обществе прочитали исследование и согласились напечатать.
Это стало новым ударом для Мечникова. Через месяц после отправки письма он понял, что ошибся. То, что он назвал в статье размножением, на самом деле было вырождением. Дегенерацией. Он послал письмо с просьбой не печатать его работу, но, видимо, торопился и указал неверный адрес.
Мольбы отчаявшегося Мечникова ушли в рейд по почтовым станциям Российской империи.
Мечников держал в руках книгу и жадно читал.
Профессора Щелкова не оказалось дома.
Книга была «Путешествие из Петербурга в Москву».
Он читал с полчаса, когда открылась дверь и вошел Щелков. Безэмоциональный и флегматичный, он не стал тратить время на любезности и трепотню и сразу предложил Мечникову тему для исследования. Отношение между мышечной тканью позвоночного и стебельком сувойки (вид инфузории).
Мечников окрашивал стебелек, чтобы отслеживать сокращения. Сокращения случались очень редко. Поэтому окрашивать приходилось с полсотни раз.
На мышечную ткань это похоже не было.
Он опубликовал результаты, и в Германии ему ответили. Зоолог Кюне писал, что результаты – брехня, все не так.
Мечников был мнительным, как всякий подросток. Ему было 18 лет.
Он провел те же опыты по второму кругу и получил те же результаты.
Кюне опять ответил язвяще.
Спор бы не закончился никогда, если бы не выяснилось, что ошибаются оба.
Он понял, что не зря ездил в Германию, когда прочел книгу, купленную в Лейпциге.
«Происхождение видов» читалось как роман.
Эволюционная теория была безупречной. Артиллерия на иллюзорную аргументацию религиозных догматиков.
В 18 лет Мечников думал, что всю жизнь будет защищать теорию Дарвина. Он был уверен, что человечество должно принять за аксиому новую истину. Она ничего не обещает, но многое объясняет. Религиозное мироощущение подобно темной комнате. Все на ощупь, наугад.
Но в словах верующих есть душа. Гипотеза бога, вероятно, на том и держится, что ею найдена самая серьезная человеческая слабина.
В темноте быть страшно. Но быть в одиночестве еще страшнее.
К теории Дарвина у Мечникова было несколько вопросов.
Не метафизического характера.
Например.
Дарвин распространял теории Мальтуса (человечество вымрет из-за перенаселения) на всю живую природу.
«Мы склонны думать, что стремление к быстрому размножению является следствием борьбы за существование, а не причиною ее, как полагает автор разбираемой нами книги. Живые организмы, стремясь сохранить себя на Земле, производят возможно большее число себе подобных. Быстрое размножение – это выработанный и испытанный прием организмов в борьбе за существование. Речь идет не о борьбе с себе подобными, а о выживаемости в тяжелых условиях внешней среды – погибают многие в этой борьбе, но число берет свое, многие выживают и совершенствуются, эволюционируют» – так возражал Мечников.
Ознакомительная версия.
