Ознакомительная версия.
В частности, С. И. Штамм, комментируя положения ст. 53 Судебника 1550 года, где предусматривались соответствующие меры в отношении осужденных лиц за отпуск в результате получения взятки задержанных, находящихся под следствием, называет это мерой предварительного тюремного заключения до определения наказания государем[3].
И. В. Упоров, вступая в совершенно бесплодную дискуссию на этот счет, признает это мерой тюремного заключения как наказания. Развивая эту мысль, И. В. Упоров выделяет четыре категории тюремного заключения как вида наказания: 1) простое тюремное заключение; 2) тюремное заключение, сопряженное с торговой казнью; 3) тюремное заключение, сопряженное с торговой казнью и битьем кнутом; 4) тюремное заключение, сопряженное с пыткой[4].
Если встать на точку зрения И. В. Упорова, то пришлось бы неминуемо признать, что тюремное заключение в России получило наибольшее развитие в XVI веке, опередив в этом отношении всю Европу более чем на столетие. Между тем это не соответствует истинному положению дел.
По мнению Н. С. Таганцева, И. Я. Фойницкого и других ученых, первоначальной причиной возникновения тюрем в России была не потребность исполнения уголовных наказаний в виде лишения свободы, а необходимость содержания под стражей лиц в качестве меры пресечения. Лишь постепенно с развитием феодального общества и обострением классовой борьбы тюрьма приобретает все большее значение как место исполнения наказания.
Профессор И. Я. Фойницкий указывал, что в княжеской Руси мы встречаем заключение в порубы и погреба, но не в качестве наказания, а в значении меры предварительного или гражданского заключения[5].
Н. С. Таганцев также подчеркивал, что задачей тюрьмы было сохранение преступника впредь до востребования не для наказания, а для удержания людей[6].
Судебник 1550 г. ввел лишение свободы в форме тюремного заключения как новый вид наказания. Правда, при этом в тексте закона допускалось использование разных терминов для обозначения данной категории права («кинути в тюрьму», «вкинути в тюрьму», «отсылати в тюрьму»), что послужило основанием для полемики в юридической литературе на этот счет.
К тому же степень регламентации была еще очень низка, по существу, тюремное заключение лишь обозначалось. В соответствующих нормах Судебника в большинстве случаев не указывались ни сроки лишения свободы, ни места его отбывания, ни ограничения прав содержащихся в тюрьмах; все эти вопросы решались местными начальниками. Тюремное заключение сопровождалось болезненными наказаниями (битье кнутом) и прежде всего преследовало две основных цели – обезопасить общество от преступников и лишить их возможности заниматься преступной деятельностью.
В общей тенденции государственной политики, направленной на усиление устрашающей роли наказания, тюремное заключение начинало играть роль промежуточного звена, когда за определенный круг преступлений ранее широко применявшиеся виды наказания, такие, как штраф, вира, головничество, продажа, оказывались слишком мягкими с точки зрения предупреждающего потенциала, а смертная казнь, применявшаяся все чаще и чаще, – слишком суровой. В этот период в российском обществе уже вполне осознавалось понятие свободы («свободные люди»), что также способствовало появлению наказания в виде лишения этого социального блага.
Судебник 1550 года, на наш взгляд, являлся универсальным систематизированным законодательным сборником, где были помещены не только нормы материального уголовного права, но и процессуальные нормы. Четкого разграничения между нормами, определяющими меры процессуального пресечения, и мерами наказания в рассматриваемый период не было, что позволяло применять тюремное заключение в качестве наказания, так и меры процессуального пресечения в зависимости от конкретных условий и характера совершенного деяния. Кроме того, в ряде случаев ст. 71 Судебника предусматривает тюремное заключение «до царева государева приказу», что позволяет признать такую меру как чисто процессуальную в ее современном понимании. Именно отсюда, на наш взгляд, берет свое начало термин «наказание до царева государева указу», то есть мера наказания изначально определялась по царскому указу (наказу).
Характеризуя первые памятники русского систематизированного права в период централизации Московского государства, нельзя не отметить то важное обстоятельство, что генезис основных видов наказания, которые стали традиционными на протяжении ряда веков в уголовном законодательстве России, во многом связан с рассматриваемой эпохой: смертная казнь, ссылка, телесные наказания, имущественные наказания.
При этом необходимо иметь в виду, что важнейшие памятники права Московского государства (судебники, уложения) по-прежнему сохраняли историческую преемственность в развитии института наказания, где, наряду с законодательным опытом Русской Правды, эпохой судебных «княжеских грамот» учитывался опыт зарубежных стран.
Так, например, смертная казнь как вид уголовного наказания была воспринята в качестве пригодной меры наказания из опыта Псковской Судебной грамоты 1467 года, которая впервые в истории русского права четко указывала на данный вид наказания.
Разумеется, что каждый из отмеченных видов наказания в ту или иную историческую эпоху претерпевал известные изменения, но по-прежнему оставался в русле русской тенденции права.
В этой связи вызывает интерес исторический период, связанный с появлением уложений как этапа в развитии кодифицированного уголовного законодательства, которое, по мнению профессора Н. С. Таганцева, занимает среднее место между обыкновенным сводом законов и кодексами[7]. Особенностью первых уложений является то, что это был свод различных законов (гражданского, административного, уголовного и т. д.), к примеру, Соборное Уложение 1649 года включало нормы государственного и уголовного права. Уголовно-правовые нормы содержались в различных главах отмеченного Уложения (гл. I, II, X, XII, XXII и др.).
Один из первых исследователей Соборного Уложения 1649 года П. Строев отметил, что этот памятник русского права является чудовищным, кровожадным и до невероятности свирепым[8]. Смертная казнь была предусмотрена в этом законе в 60-ти случаях[9]. Система уголовных наказаний Соборного Уложения 1649 года отличалась, как известно, жестокостью ее видов, в ряду которых ведущее положение занимали телесные наказания.
Впервые в истории русского права отмеченный закон конкретно указывал на членовредительские наказания: сечение рук, ног, пальцев, носа, ушей, языка[10]. Телесные наказания в России, по утверждению Н. Евреинова, получили широкое распространение, начиная с XV века, то есть с момента вступления в юридическую силу Соборного Уложения 1649 года[11]. Членовредительским наказаниям законодатель отдавал предпочтение даже в сравнении со смертной казнью.
Известно, что в 1651 году в отношении татей и разбойников смертная казнь была заменена членовредительскими наказаниями, например, за первую татьбу отрезали два меньших пальца левой руки, а за вторую – левую руку и правую ногу[12].
В указе 1663 года закреплялось: «Отсеченные руки, ноги у больших дорог прибивать к деревьям и у тех же рук и ног написать вины и приклеить, что те ноги и руки воров, татей и разбойников и отсечены у них за воровство, за татьбу, за разбой и за убийство и за всякое воровство, чтобы всяких членов люди то их воровство ведали»[13].
Стало быть, членовредительские телесные наказания использовались в тот период не только как возмездие за совершенное преступление, но и в целях устрашающего воздействия на окружающих.
Членовредительские наказания, кроме того, использовались и в качестве клеймения преступников. Сечение ушей, например, использовалось для клеймения мошенников, разбойников, убийц. Соборное Уложение повелевало: «кликать, чтобы никто не держал людей с резаными ушами, если у них нет письма (свидетельства), что они уже наказаны за свою вину»[14].
В рассматриваемый период в качестве пригодного средства наказания признавался кнут и батоги. В Соборном Уложении 1649 года кнут предусмотрен в 141 случае, что позволяет говорить о распространенности этого вида телесных наказаний. Отличительной особенностью данной разновидности телесных наказаний является то, что в результате применения кнута или батогов причинялись неимоверно сильные физические страдания (боль), но органы человеческого тела, как правило, не отнимались, хотя и уродовались.
Отмеченный закон не определял точного количества ударов, их назначал судья или исполнитель. В процессе исполнения этого вида наказаний количество ударов доходило даже до 300 раз, что практически не сохраняло никаких шансов у наказываемого на жизнь. Вполне очевидно, что телесные наказания в известной мере мало чем отличались от смертной казни.
Ознакомительная версия.
