Но сколько других трагических сцен приковывали взоры! В верхних этажах растрескавшихся и охваченных огнем домов метались, словно потревоженные муравьи, мужчины и женщины, захваченные врасплох за повседневными делами, некоторые в одних рубашках. Они взывали о помощи, но их вопли терялись в общем шуме.
Площадь Россио была очень велика; иначе как можно было бы уцелеть в этом окружении гигантских костров? Дворец сената Камары, находящийся тоже на северной стороне, дворец сената Оэсте, приют святого Антония для капуцинов, дворец маркиза Каскаша, дворец графа Алмады, часовни Девы Марии из Ампаро, Девы Марии из Эскады и Девы Марии Благодатной были разрушены или объяты пламенем и превратились в братские могилы сотен несчастных. На улице Оруженосцев под обломками, завалившими дорогу, виднелись бесформенные обломки кареты. Но сколько таких карет было погребено вместе с кучерами и пассажирами на всем огромном пространстве, опустошенном катастрофой! Сколько прохожих и любителей пошататься по городским улицам нашли здесь свой конец!
Человек пытается спастисьПредоставим теперь отца Портала его судьбе и попытаемся посмотреть на катастрофу глазами другого ее свидетеля. Заглянем хотя бы на улицу Ремолариш в дом Жакоме Раттона, который оставил нам интересное описание переживаний, выпавших на его долю в день Всех Святых 1755 года.
Сеньор Раттон только что вернулся из церкви Кармел, куда, на свое счастье, попал к заутрене, ибо во время поздней обедни эта церковь обрушилась, засыпав обломками всех молящихся.
В 9 часов 40 минут при первом же толчке Раттон, не теряя ни одной секунды, взобрался по лестнице на крышу.
Читателя может удивить такая быстрая и правильная реакция, которую он мог отметить и в поведении отца Портала. Ну, а мы сами, почувствовав, как земля заколебалась бы у нас под ногами, проявили бы мы такое же присутствие духа, сообразили бы, куда надо бежать? Но, откровенно говоря, нельзя сравнивать Францию, где почти не бывает землетрясений, с Португалией, часто страдавшей в то время от подземных толчков. Правда, столь катастрофических землетрясений, как в 1531 году, там давно не случалось, но с 1750 по 1755 год было отмечено не менее шести землетрясений. Этим и объясняется сообразительность сеньора Раттона, который сам заявил по этому поводу следующее: «При первом же толчке у меня в голове промелькнуло много соображений о том, как бы спастись. Я подумал: спуститься на улицу — значит быть раздавленным под обломками своего дома или соседних зданий, и я решил подняться на крышу: уж если и обрушится мой дом, я окажусь на обломках, а не под ними». Когда пыль немного осела, сеньор Раттон увидел с крыши, что соседние дома либо совсем разрушились, либо сильно пострадали, а некоторые люди попали в ловушку между этажами. Не раздумывая, Раттон принимает другое решение и бросается вниз по лестнице, понимая, что надо искать более надежное убежище. Здесь он сталкивается со своими родными, которые считают его погребенным под обвалившейся трубой. Раттон подхватывает под руку свою соседку, и все вместе они бегут по улице Ремолариш, заваленной обломками и усеянной трупами.
Так они добегают до самого моря, где, как им кажется, меньше опасностей. Напрасная надежда! Океан вздыбился гигантской стоячей волной, готовой обрушиться на берег, и это страшное зрелище заставляет всю семью повернуть назад. Вот они уже на улице Сан-Рок, откуда попадают на холм Котовия, путаясь в лабиринте улиц и переулков, Увидев город сверху, они в ужасе останавливаются. Несмотря на спускавшиеся сумерки, светло как днем. Весь Лиссабон превратился в гигантский костер. Пламя распространилось на пригороды и предместья и бушевало под невозмутимо ясным небом.
Чудовищный пожарВ южной части города пожар затихал только у реки Тежу. А много ли осталось от строений вдоль ее берегов? Да почти ничего. Королевский дворец был объят пламенем. Это величественное здание, возведенное королем Мануэлом и значительно расширенное Жуаном III и его преемниками, примыкало к Индийскому дворцу, и оба они были переполнены сокровищами. Купол Индийского дворца обрушился, огонь поглотил само здание и все, что в нем находилось. Бриллианты, серебро, огромное количество золота, королевские драгоценности, картины, библиотека в 70 тысяч томов — все превратилось в пепел. От всего ансамбля остались лишь обгоревшие стены, но в целях безопасности пришлось и их разрушить. В огне погиб и оперный театр, пристроенный к дворцу знаменитым архитектором Жаком Фредериком Людовиком. Театр этот, гордость его создателя, вызывал всеобщее изумление своими грандиозными размерами: всадники могли свободно въехать в него верхом. Знатоки восхищались фресками, украшавшими его стены, знаменитыми музыкантами и певцами, которых выписывали из Италии, роскошными ложами королевской семьи и посольского корпуса. До начала спектакля с потолка спускали три огромные хрустальные люстры с горящими факелами, которые при помощи остроумных приспособлений незаметно убирали, как только поднимался занавес. Сейчас все это горело, и огонь, охватив легко воспламеняющуюся бутафорию и декорации, достиг такой силы, что из пылающего здания доносились звуки пушечной канонады.
Да разве перечислить все дворцы, разрушенные землетрясением или пожаром! Упомянем здесь только о роскошных особняках вельмож: герцога Брагансы, маркиза де Валенса, маркиза Лоурисала, графа Кокулима, о дворцах послов и административных зданиях финансового ведомства, таможни, суда, — короче, обо всем, что составляло величие и великолепие Лиссабона.
Вся нижняя часть города горела в течение пятишести дней. Сильный северо-восточный ветер раздувал пожар. Вдоль реки пламя бесчинствовало на протяжении целого километра, начиная от церкви святого Павла на западе до Кампо-дас-Саболас на востоке и площади Россио на севере.
Правда, история знает немало таких пожаров. Лиссабонцы, вероятно, еще помнили о знаменитом лондонском пожаре, превратившем в пепел 460 улиц, 89 церквей и свыше 13 тысяч домов. Но этот пожар, как и московский (1812 год) или гамбургский (1842 год), не сопровождался землетрясением. Нужно посмотреть на план Лиссабона до 1755 года, чтобы представить себе масштабы бедствия, постигшего этот город, изрезанный узкими средневековыми улочками, с его ветхими лачужками и огромным скоплением населения. Более 300 улиц и 5 тысяч домов были сровнены с землей; от них не осталось никаких следов.
Но не будем торопиться и, прежде чем подвести итог бедствия, сделаем читателя свидетелем третьего акта драмы.
Гигантская волна смыла городЗемлетрясение, пожар — казалось бы, достаточно этих бед, — но несчастному городу предстояло пережить еще одно испытание.
Из нашего рассказа может создаться впечатление, что подземные толчки и пожар следовали друг за другом, через определенный промежуток времени. В действительности, как уже отмечалось, пожар разгорелся через три часа после подземных толчков, но внезапно поднявшаяся гигантская стоячая волна, о которой мы сейчас расскажем, появилась в 10 часов, то есть через 20 минут после сотрясений. 20 минут! Казалось бы, очень короткий срок, но достаточный для того, чтобы при первых же обвалах зданий обезумевшие от страха лиссабонцы пустились в бегство. Подобно Жакоме Раттону, многие помчались к морю. Естественное побуждение: ведь земля перестала быть для человека прочной и устойчивой опорой.
Попросим читателя дать волю воображению и смешаться с вопящей от ужаса толпой, устремившейся к порту. Поскорей бы укрыться на борту корабля! Но кораблей не хватает, и люди стараются держаться как можно ближе к воде. Они заполоняют набережные, доки, сады. Инфант, дон Антониу, застрявший среди развалин королевского замка, пытается пролезть через оконную решетку. Наконец ему удается выпрыгнуть из окна. Босой, полуодетый, он бросается в лодку и уходит в море за несколько минут до третьей осады города. Инфант напрягает все силы, чтобы выбраться из опасной зоны. Ему везет; наследника престола подбирает английский корабль.
Те же, кто остался на так называемой земной тверди, стали свидетелями потрясающего зрелища. Внезапно, как бы под воздействием неожиданного гигантского отлива, море отступило. Оно отступило, увлекая за собой суда, оголив порт и доки, выставив напоказ свое дно и берега, покрытые водорослями и обломками. И вдруг с такой же стремительностью море перешло в наступление. Люди увидели исполинскую волну высотой не менее 12 метров, которая надвигалась с быстротой несущейся во весь опор лошади. Толпа попятилась назад, но было слишком поздно. Волна взметнулась и обрушилась на беззащитную часть нижнего города, потом отхлынула, как и в первый раз, чтобы с новой силой обрушиться на берег. Волна отступила в третий раз и с адским грохотом в последнем усилии нахлынула на землю. Затем море, покоробленное чудовищной зыбью, глухо ворча, вошло в свои берега.
