Несмотря на выводы комиссии, Богданов был твёрдо уверен, что построенная им каланча достаточно прочна и надёжна. К счастью Богданова, нашёлся опытный архитектор, который, осмотрев каланчу и перекладины на колокольне, подтвердил их надёжность, предложив на всякий случай сделать дополнительные крепления. Только тогда митрополит все-таки разрешил Богданову поднять колокол.
«В назначенный день для подъёма колокола митрополит Серафим вместе с духовными особами приехал в Успенский собор. Площадь была покрыта несметным числом зрителей. Вдруг докладывают преосвященному, что Богданов, сидя на крыльце, горько плачет. Весть эта крайне его встревожила, ему представилось, что подрядчик проливает слезу от робости или раскаяния. Приказывает тотчас же позвать его к себе и узнает, что он в отчаянии от того, что ему мешают.
Преосвященный, успокоив Богданова, совершенно по его желанию, освятил колокол по церковному чиноположению и тогда благословил поднимать его. Колокол пошёл очень ходко и ровно вверх, уже был на половине высоты, как внезапно раздалось по всем концам площади: «Иван Великий шатается, каланча надаёт!» Заколебались толпы народные, подобно морским волнам, послышались вопли женщин и детей, давимых теснотою, к счастью, обер-полицмейстер Шульгин не потерялся, с удивительным присутствием духа кинулся в толпу теснящегося народа близ семи воротов, коими поднимался колокол, и решительным, уверительным голосом объявил, что это неправда, что это выдумка мошенников. Народ, увидя своими глазами, что ни Иван Великий не шатается, ни каланча не падает, успокоился. Богданов во время самой суматохи управлял действиями многих воротов посредством колокольчика и палочки с навязанным на ней платком, не отходя сам от колокола, он сумел удержать рабочих на своих местах и примерною расторопностью отвратить большую беду».
В тот же день колокол благополучно был поднят и на другой день окончательно надёжно утверждён на перекладинах, к которым было прибавлено несколько новых брусьев.
«В день поднятия колокола митрополит пригласил М. Г. Богданова к своему столу, к которому он и после был приглашаем. Но никакие награды за труд не могли утешить Богданова. «Ну, если бы я не согласился позволить тебе поднять колокол и представил бы то на разрешение в Петербург,— спросил его преосвященный Серафим,— чтобы ты стал делать?» — «Я уже решился,— отвечал Богданов,— я бы ночью привёз колокол и поднял его потихоньку своими рабочими, а там бы воля вашего высокопреосвященства наказать меня!»
Рассказывают, что, когда Богданов готовился поднимать колокол из ямы после отливки, к нему приходил известный иностранный механик и, из сожаления к неучёному русскому литейщику, доказывал ему, что невозможно поднять такую тяжесть на столь ненадёжные перекладины. «Приходи завтра звонить в колокол»,— ответил ему Богданов. И действительно, на другой день колокол уже висел на перекладинах и оставался на них до самого подъёма на колокольню.
Так был поднят самый большой в то время колокол.
Колокол Реут, расположенный на звоннице, весит 32 т 760 кг. Он был изготовлен по указу царя Михаила Фёдоровича в 1622 г. лучшим литейным мастером Андреем Чоховым. Колокол этот отличается особенной формой и необыкновенной толщиной краёв. Во время взрыва французами Филаретовской пристройки от колокола отбились уши, по их так искусно приделали, что у колокола не изменился даже тон звучания. В 1855 г. во время звона реут упал, пробив три каменных и два деревянных свода. При этом было убито несколько человек. Колокол подняли и поставили на прежнее место, где он оставался в действии до 1885 г.
Третий колокол на пристройке колокольни Ивана Великого весом 13 т 71 кг отлит русским мастером Иваном Моториным в 1704 г. Колокол вначале назывался Вседневным, а позднее — Семисотным.
Не менее интересны колокола, находящиеся на самой колокольне Ивана Великого. Всего их 18.
В нижнем ярусе размещено шесть колоколов:
Медведь (вседневный) весит 7 т 273 кг, отлит он по повелению Ивана Васильевича русским литейным мастером Ива ном Алексеевым в 1501 г. и перелит в 1775 г.
Лебедь весит 7 т 371 кг. Он перелит из старого колокола в 1775 г. с сохранением прежней формы и надписи. Лебедем колокол назван якобы потому, что его звон напоминал громкий лебединый крик.
Новгородский колокол весит 6 т 880 кг. Отлит в Новгороде в 1556 г. для Софийского собора, перелит в Москве по повелению царицы Анны Иоанновны в 1730 г.
Колокол Широкий, весом 4 т 914 кг, отливали русские мастера Василий и Яков Леонтьевы в 1679 г.
Колокол Слободский (5 т 62 кг) перелит из старого Слободского в 1641 г.
Ростовский колокол, весом 3 т 276 кг, отлит в 1687 г. для Белогостинского монастыря Ростовской губернии.
В среднем ярусе столпа колокольни девять колоколов:
Колокол Новый (3 т 276 кг) раньше назывался Успенским. Отлит в Москве в 1679 г.
Немчин весит 3 т 112 кг. Назван по фамилии мастера.
Безымянный — весом 2 т 457 кг.
Даниловский колокол отлит в 1678 г. переславль-залесским мастером для Свято-Троицкого Даниловского монастыря.
Колокол Глухой, весом 1 т 638 кг, отлит в 1621 г.
Корсупский весом 655 кг перелит из старого Корсунского колокола мастером Нестером Ивановым в 1554 г.
Безымянный колокол, весом 1 т 71 кг, был отлит мастером Филатом Андреевым в конце XVII века.
Марьинский колокол отлит, как гласит надпись на нем, «лета 7176» (1668 г.).
Старая и новая конструкция балок на колокольне Ивана Великого
В верхнем ярусе колокольни три колокола. Два колокола корсунские, зазвонные, весом 156 кг и 123 кг. Они издают чистый мелодичный звук и имеют беловатый цвет. Поэтому есть основания предполагать, что в состав сплава вошла большая доля чистого серебра.
Шереметевский колокол отлит Ф. И. Шереметевым для села Новгородни в 1620 г.
Колокола на колокольне Ивана Великого первоначально висели на деревянных балках, а во второй половине XIX века перевешены на железные. На Филаретовской пристройке и на звоннице колокола были перемещены с деревянных балок на металлические в начале XX века.
Детище московских литейщиков
Утвердивши форму в глине, Обожженную огнем, Выльем колокол мы ныне, Ну, живей, друзья, начнём!
Ф. Шиллер.
Совершенствование творчества московской школы литейщиков лучше всего видно в последовательном развитии технологического процесса производства колоколов, от знаменитого годуновского колокола, отлитого Андреем Чоховым через несколько вынужденных переливок, и до отлитого И. Ф. Моториным Царь-колокола.
Годуновский колокол (1599 г.) находился на Ивановской площади Кремля и своими размерами и красотой удивлял всех, в том числе иностранцев. Архиепископ Арсений Елассонский, посетивший Москву в царствование Бориса Годунова, писал: «Он же (Борис Годунов.— Н. 3.) отлил два больших колокола, один для Москвы в патриархию, в который звонят в большие праздники, а другой в монастырь святой Троицы. Подобной величины колоколов и такой красоты нельзя найти в другом царстве во всем мире».
Другой иностранный путешественник Пётр Петрей де Ерлезунд, свидетельствовал о том, что звонят в этот колокол «в большие праздники, также, когда приезжают из чужих краёв послы». «Для звона употребляются двадцать четыре человека и даже более,— добавляет Адам Олеарий,— они стоят на площади внизу и, ухватившись за небольшие верёвки, привязанные к двум длинным канатам, висящим по обеим сторонам колокольни, звонят таким образом все вместе, то с одной стороны, то с другой стороны».
Во время одного из пожаров в Кремле годуновский колокол, весом 33 т 600 кг, упал и разбился.
В 1651 г. снова заговорили об отливке ещё более крупного колокола, весом 8 тыс. пудов.
Царь Алексей Михайлович сначала хотел поручить отлив нюренбергскому мастеру Гансу Фальку, который работал в то время на московском Пушечном дворе. Ганс Фальк потребовал для выполнения этого задания пять лет, заявив при этом, что медь от старого колокола в дело не годится. Русские же мастера, работавшие в это время на Пушечном дворе (Данило Матвеев, сын его Емельян, ученики Кирила Самойлов, Василий Борисов и Семён Симонов), заявили, что они могут выполнить такое «большое колокольное дело», причём будут «и слова и травы» на колоколе положены так же, как кладёт их Фальк.
Они считали также, что медь от прежнего колокола годится в переливку. Кроме всего прочего они обещали выполнить все работы не в пять лет, а за один год.
На челобитной, в которой мастера изложили свои соображения, царь написал: «Тот колокол перелить Пушкарскому приказу русским мастерам по их челобитию».
Искусные литейщики слово своё сдержали: колокол в 8 тыс. пудов был отлит с одного раза, поднят и подвешен. Его звон в декабре 1654 г. встречал русских воинов, возвращавшихся из Польского похода.
