у меня есть желание спросить, заинтересовано ли ныне советское правительство в проведении в жизнь немедленного улучшения его политических и экономических отношений с правительством Великобритании или же, наоборот, советское правительство удовлетворится тем, чтобы эти отношения сохранили свой теперешний, вполне отрицательный характер…»
Первый ответ на свой вопрос Криппс получил немедленно («По вопросу о неприкосновенности и безопасности СССР я сказал Криппсу, что об этом позаботится сам СССР, без помощи советчиков»). После этого с послом Великобритании в Москве вообще перестали разговаривать. 6 июня Криппс был отозван в Лондон «для консультаций с правительством» – на дипломатическом языке это означает последнюю ступень перед разрывом отношений. На момент 22 июня 1941 года в советской столице вовсе не было английского посла (!), а Его Величество короля Георга VI представлял секретарь посольства Баггалей в ранге «временного поверенного в делах».
Провалив все, что только можно было провалить, политический банкрот Сталин довел ситуацию до того, что спасать страну должна была армия. И вот тут-то его ждала самая страшная неожиданность: оказалось, что огромные горы накопленного за десять лет оружия сами по себе являются лишь мертвым металлом, что насмерть запуганные в 37-м году красные генералы профессионально непригодны, что далеко не все красноармейцы благодарны товарищу Сталину за счастливое колхозное детство. Много чего еще пришлось узнать и понять к тому моменту, когда фронт откатился от Бреста до Москвы и Тихвина.
Очень может быть, что никто иной, кроме Сталина, не смог бы заставить воевать эту разваливающуюся на глазах армию. Очень может быть, что никаких других методов, кроме беспощадных массовых расстрелов, заградотрядов, репрессий против родственников сдавшихся в плен командиров, уже не оставалось. Штангенциркуль, которым можно измерить «что было бы, если бы…», еще никто не придумал. Поэтому я готов немедленно, без спора согласиться – да, никто, кроме Великого Сталина, не смог бы вытащить страну из той ямы, в которую он же ее и загнал.
Просто кино
К сожалению, в предисловии к аннотированному каталогу советских фильмов 1961 года выпуска мне не удалось найти внятный ответ на вопрос о том, когда именно были написаны аннотации к фильмам: в момент их выхода на экраны страны или значительно позднее, при формировании каталога? Другими словами – до или после того, как «Отец народов» был объявлен «не отцом, а сукою».
Судя по тому, как авторы аннотаций гневно обличают и беспощадно бичуют подлую банду троцкистско-бухаринских убийц (примерно треть всех фильмов 1936–1940 годов выпуска посвящена «теме воспитания бдительности советских людей»), все это писалось еще при живом вожде; с другой стороны, в нескольких местах появляются горестные воздыхания о «влиянии обстановки культа личности». Как бы то ни было, на интересующую меня тему (морально-психологическая подготовка народонаселения к будущей войне) эти нюансы могли повлиять лишь в самой малой степени – хоть до ХХ съезда КПСС, хоть после него никаких сомнений в неизменной правоте и единственной верности внешней политики партии и советского правительства публично не высказывалось.
От пессимизма к оптимизму
Самым первым из найденных мной оказался фильм «Возможно, завтра» («Украинфильм», Киев, 1932 год). Про что кино? «О готовности советского народа отразить нападение любого врага».
Название-то бодрое, а содержание весьма мрачное. Да и о какой «готовности» можно было говорить в тот момент? На конец 1932 года в Красной Армии числилось всего лишь два механизированных корпуса, пять механизированных бригад, 14 отдельных танковых и механизированных полков, 15 отдельных танковых батальонов, 69 механизированных и танкетных дивизионов. Чем тут отражать нападение кровожадных польских панов?
Может быть, поэтому никаких «панов» в кино и нет вовсе: «Фашисты (так в тексте аннотации, в реальной истории фашисты у власти в 1932-м были разве что в Италии, с которой СССР поддерживал разнообразные дружеские связи. – М.С.) развязывают войну против Советского Союза. Нападение врага прерывает мирный труд советских людей. Сотни ударников производства вступают в Красную Армию. На фронт уходят красноармейские части, колонны танков, отряды народного ополчения. Над советским городом появляются самолеты врага, вздымаются черные разрывы бомб. По улицам движутся скорбные похоронные процессии первых жертв войны. В конце фильма на экране появляется рабочий, обращающийся к зрителям с призывом быть готовым к войне, которая еще не наступила, но, возможно, завтра наступит».
Фильм, можно сказать, пророческий: одно только упоминание о «народном ополчении» чего стоит! Создатели ленты ошиблись лишь в одном – в реальном завтра никаких «скорбных похоронных процессий» не будет, не для всех жертв войны найдется даже место в так называемом санитарном захоронении, позднее названном поэтами «братская могила»…
1933, 1934, 1935 годы… Гитлер приходит к власти, Германия – сначала тайно, а затем уже и открыто – отказывается соблюдать ограничения, наложенные на нее по условиям Версальского договора, и начинает бешеным темпом вооружаться. Однако ни одного фильма на военно-патриотическую тематику за эти три года на советские экраны не выходит (по крайней мере, их нет в каталоге). Похоже на то, что в Кремле глубоко и надолго задумались.
29 апреля 1936 года на экраны страны выходит фильм «Родина зовет» («Мосфильм», режиссеры – К. Крумин и А. Мачерет). Главная идея картины сформулирована авторами аннотации практически в тех же словах, что и четыре года назад: «О готовности советских людей по первому зову Родины встать на ее защиту от фашистских агрессоров». Идея старая, а вот ее художественное воплощение совсем новое: на удар вражеских бомбардировщиков Родина отвечает уже не одними только «скорбными похоронными процессиями».
«Вероломное нападение предпринято с очевидной целью – посеять среди советских людей панику (что-нибудь всерьез сломать и разрушить врагу не по зубам, только напугать. – М.С.). Но враг просчитался. Весть о фашистской агрессии наполняет гневом сердца. Как призыв к борьбе звучит «Интернационал». Рабочие спешат в цеха заводов, комсомольцы – на сборный пункт, пионеры – на внеочередной слет (вот уж он-то нагонит панику на врага. – М.С.). Партийный комитет (вы думаете – уходит в полном составе на фронт? Не угадали. – М.С.) назначает экстренное заседание… Объятые пламенем, врезаются в землю фашистские бомбовозы. Медленно оплывает фашистская свастика на горящем хвосте самолета».
На земле, в небесах и на море…
Оставшиеся 8 месяцев 1936 года и весь 1937 год не приносят советским людям ни одного нового фильма про скорую победу в будущей войне. И это притом, что вполне реальная война с фашистами, причем с участием советских летчиков и танкистов, полыхает на истерзанной земле Испании.
Заканчивается страшный 37-й, начинается не менее кровавый 38-й год. 23 февраля, в так называемый День создания Красной Армии, на экраны выходят сразу два фильма: «Если завтра война», ставший легендой (в огромной степени благодаря песне братьев Покрасс на слова Василия Лебедева-Кумача, «Мосфильм», режиссер Ефим Дзиган) и «Глубокий рейд», оставшийся в тени своего знаменитого ровесника («Мостехфильм», режиссер Петр Малахов).
«Фашисты объявляют войну» – вот на такой, удивительной по своему оптимизму и наивности ноте начинается аннотация к фильму Дзигана. «На защиту социалистического отечества поднимается весь советский народ – от мала до велика. Идет запись добровольцев на предприятиях. Под боевые знамена становятся
