— Да нет, — пояснил Азеведу, — мы даже не знаем, кто здесь хозяин, просто желаем знать, сколько километров осталось до Рио-Бранко.
— До центра серингала Параизо примерно три километра. А вы находитесь на участке, который называется Капатара.
— Да ты не бойся, — вступил в разговор наш старик. — Это же не инспектора. Это хорошие люди. Они тебя не подведут.
Кто кого мог подвести, понять было не так-то просто. И только потом Азеведу рассказал, что, оказывается, три арендатора участков в тот момент, когда мы вторглись в их владения, готовились к контрабандной операции. Сложенные на берегу реки болас предназначались не для хозяина-серингалиста, а для баркаса контрабандистов — «диких» скупщиков каучука, которым можно было продать заготовленный каучук по цене, значительно большей, чем арендаторы-серингейрос могли бы получить у хозяина. Если хозяин накроет серингейрос за продажей каучука контрабандистам или впоследствии узнает о проведенной операции, то серингейрос ждет тяжелое наказание, вплоть до физической расправы.
Баркас подошел ровно через полтора часа. Экипаж его состоял из двух человек: капитана и матроса. Капитан, старик лет пятидесяти пяти, одетый в рваные парусиновые штаны и тапочки на босу ногу, сначала артачился, видимо не доверяя ни нашей честности, ни нашей кредитоспособности. А проезд-то стоил всего-навсего пятьсот крузейро на брата. Это что-то около пятидесяти копеек. Еще одно лишнее подтверждение того факта, что у тех, кто бродит по джунглям — у охотников, серингейрос, — большей частью не водится денег. Дело начинало принимать плохой оборот. И лишь когда арендатор вместе с Азеведу стали доказывать контрабандисту, что мы такие же, как он, честные люди и не подведем его, и когда капитану половину суммы отдали вперед, он разрешил устроиться на борту его шаланды сверху кучи уже погруженных каучуковых болас.
К посудине никак не подходило название «баркас». Это была просто большая лодка с подвесным мотором. Экипаж не стал отходить далеко от берега и заводить мотор.
— Я не заинтересован в рекламе, — заявил, добродушно ухмыляясь, капитан. — Товар весь на борту, и больше никто не должен знать, куда и зачем мы едем.
Течение в этом месте было сильное, и, несмотря на то, что матрос, сидевший на веслах, еле-еле ворочал ими, лодка двигалась быстро. Дождь прекратился, и яркое солнце в полчаса высушило нашу одежду. Старик Мане тоже стал чувствовать себя гораздо лучше. Между прочим, так уж принято в Бразилии — очень часто можно долго прожить с человеком и не знать его имени, а только прозвище. Мы все время звали спутника-серингейро Вельо — Старик и даже не подозревали, что его зовут Мане.
— Часто вас так трясет лихорадка? — спросил я Мане.
— Да как вам сказать? Примерно раз в несколько месяцев обязательно случается такая беда. Но не думал, что она захватит меня в пути. Вероятно, это произошло после вчерашнего купания, — и Мане засмеялся, вспомнив происшествие, случившееся ровно сутки назад.
Идя по джунглям, мы вдруг наткнулись на топкое место. Азеведу и старик были очень опытными людьми в джунглях Акре, но тут они потратили, наверное, более полутора часов, ища удобный брод. Брода так и не нашли, но зато открыли участочек, где ширина топи не превышала метров пятнадцати. Конечно, можно было попытаться свалить пару деревьев и перебросить их через трясину. Но на это ушло бы в лучшем случае не менее суток, так как факоны для «лесозаготовительных работ» абсолютно не приспособлены. Ими можно рубить лишь лианы и кустарники. Выход был найден довольно оригинальный: между деревьями, росшими по обеим сторонам топи, протянулась масса лиан, от небольших, в палец толщиной, до гигантов, каждая из которых была толще человеческой руки. Азеведу подошел к стволу одной из пальм, обрубил несколько лиан, но не бросил их, а задержал концы трех в руках. Затем, ухватившись за одну лиану, он поджал ноги и, как на трапеции, перелетел на ней на другой берег тони. Мне удалось сделать снимок начала путешествия Азеведу. Старик проделывал операцию последним. Но то ли лиана, на которой он путешествовал, была большей длины, чем наши, то ли он, не удержавшись на гладком стволе, соскользнул с нее немного, но, не долетев двух метров, старик шлепнулся в вязкую темную жижу болотца. Хорошо, что это случилось рядом с берегом и его легко вытащили, правда, в очень плачевном состоянии. Болотная вода имела далеко не приятный запах. Вероятно, после такой грязевой ванны у старика и начался приступ лихорадки.
Наш капитан особой болтливостью не отличался. Но все же к концу пути немного рассказал о себе и о своей работе контрабандиста. Впрочем, контрабандистом он был только с точки зрения владельцев серингалов. А так в его действиях не было ничего противозаконного, и к судебной ответственности привлечь его было никак нельзя. Поэтому-то владельцы серингалов и применяли самосуд, застав нежелательных для них перекупщиков «на месте преступления».
Капитан уже около года промышлял в этом районе. Я спросил его, ходит ли он в другие города штата Акре и существует ли вообще в природе какая-нибудь ассоциация контрабандистов — скупщиков каучука.
— Конечно, организация существует, но я кустарь-одиночка, — был ответ. — Мне много не надо. На мой век хватит. Эй, — крикнул он матросу, — ты что, не видишь, что мы прошли Параизо! Пора заводить мотор.
Действительно, Параизо остался позади. С мотором лодка пошла еще веселее. И вот мы уже проходим мимо Бока-до-Мосо, Иза, Флор-до-Оуро, Амапа и других серингалов. Не доезжая полутора километров до Рио-Бранко, капитан пристал к берегу и вместе с матросом стал выгружать болас.
— А вы сидите, сидите, — обратился он к нам. — Я довезу вас до самой пристани. Только товар на всякий случай выгружу здесь.
Уже наступил вечер, и на столичной церквушке надрывно звенели колокола, когда мы подошли к Рио-Бранко. Старик Мане отправился домой к Азеведу, я двинулся к гостинице, а капитан с матросом завели мотор лодки и скрылись в том направлении, где оставили свои болас. Все были очень довольны. Пассажиры — тем, что добрались наконец до места назначения, команда — получив от нас сумму, в два раза превышавшую обусловленную.
В гостинице «Шуи» никаких изменений не произошло. Только хозяин, увидев клиента, почему-то смутился и очень любезно стал расспрашивать, как прошло путешествие. Причина его поведения стала ясна сразу же после того, как я направился в номер.
Идя рядом, хозяин говорил:
— Вы, пожалуйста, извините меня. Мы не думали, что вы вернетесь так рано, и осмелились поселить в ваш номер одного постояльца. Видите ли, в чем дело: неожиданно прибыла большая группа посетителей. У нас не хватало места.
Может быть, следовало протестовать. Но настроение было такое хорошее, как будто человек действительно вернулся домой. Хозяину было заявлено, что к нему не только не имеется никаких претензий, а, наоборот, даже будет интересно познакомиться с новым человеком и поделиться с ним своими впечатлениями. В комнате была поставлена вторая койка. На ней лежал молодой человек в роговых очках и читал какую-то книжку. Увидев нас, он встал и представился не то Линстре, не то Лундстем. Я так и не понял названного им имени, но догадался, что передо мной стоит не бразилец, а какой-то иностранец. Хозяин, видимо решив загладить свою вину, поспешил сообщить хорошую новость, сказав, что в душе имеется вода и можно привести себя в порядок, не дожидаясь следующего утра. Безусловно, это было очень кстати. Вы можете себе представить, какой вид имеет человек, вернувшийся после недельного шатания по джунглям.
Ужинать спустились вместе с соседом по комнате. Он очень плохо говорил по-португальски, но, оказавшись словоохотливым человеком, сразу же сообщил, что является членом американского «Корпуса мира». В Акре находится уже около месяца и выполняет задания по изучению жизни серингейрос и экономических факторов, которые могут послужить для дальнейшего увеличения сбора каучука в Бразилии, и в частности в штате Акре.
— Однако, — жаловался американец, — знаете, я не встречаю понимания со стороны местных властей. Кое-какие материалы мне удалось получить. Но необходимо гораздо больше сведений. Срок командировки скоро кончается, я опасаюсь, что когда привезу отчет, то руководство останется мною недовольно. И есть опасность, что больше меня никуда не пошлют. А вы с какой целью приехали сюда? — спросил американец. — Вы кто по национальности, аргентинец или боливиец?
Когда он услышал, что имеет дело с русским, советским журналистом, изумлению его не было предела.
— Первый раз в жизни разговариваю с советским человеком, — почти с испугом произнес он, оглядывая собеседника с ног до головы.
С этого момента его как будто подменили. Разговорчивость куда-то исчезла, и каждое слово приходилось вытаскивать из него клещами. Торопливо проглотив свой ужин, он поднялся наверх. Войдя через час в номер, я не обнаружил американца в комнате. Хозяин на другое утро объяснил, что совершенно неожиданно освободилось одно помещение и «боец» «Корпуса мира» переехал в него.
