Когда наука служит злу
Можно ли назвать науку религией? Этот вопрос не раз и не два задавал Ричард Докинз – и стандартный ответ на него отрицательный. Естественные науки, считает Докинз, обладают всеми преимуществами религиозной веры и лишены всех ее недостатков. Они вызывают восхищение реальностью и тягу к ее исследованию, они дают людям радость и вдохновение. При этом они гарантированно избавлены ото всех проблем религии. Красивый ответ, прекрасно соответствующий действительности, если сравнивать науку в ее лучших проявлениях с религией в ее худших проявлениях.
Однако все не так просто.
Ученые тоже люди. А люди от природы склонны все портить, в том числе и науку, и религию. Так что давайте попробуем предложить более правдоподобный вариант.
Все мои знакомые ученые прекрасно понимают, с какими трудностями сталкивается наука в университетах: на нее постоянно давит необходимость выдавать на-гора как можно больше результатов и занимать верхние строчки во всякого рода профессиональных рейтингах. Помимо требований профессиональной среды, некоторые ученые, поскольку они тоже люди, стремятся к славе и богатству. Неудивительно, что находятся ученые, которые пишут жульнические статьи, основанные на подтасованных результатах! Положение настолько серьезно, что многие журналы были вынуждены ужесточить процедуру рецензирования статей, поскольку поступало все больше данных о вмешательстве в этот процесс всякого рода вымышленных или подставных лиц. Останавливаться на этом мы не будем[267].
Моя точка зрения проста и неопровержима. Иногда ученые совершают плохие поступки. Но это не делает науку плохой. Как и все человеческие начинания, ее можно обернуть во зло. К тому же у науки есть дополнительные возможности обернуться во зло в силу присущего человеку зла, наивности или попросту глупости. Едва ли не величайшая опасность для человечества в наши дни – оружие массового поражения, в том числе ядерное. Кто его изобрел? Ученые. Если прибегнуть к спорной логике Кристофера Хитченса (некоторые элементы множества X делают плохие вещи, поэтому все множество X плохое), впору вовсе отказаться от науки – ведь она несет гибель и моральную катастрофу. Поскольку она сеет столько зла, она сама воплощенное зло! Но ведь все понимают, что это ерунда. Все гораздо сложнее.
Приведу один случай, наглядно иллюстрирующий положение дел, а затем прокомментирую его. Когда я изучал химию в Оксфорде – дело было еще в начале семидесятых годов прошлого века – мне часто приходилось для подготовки к семинарам читать труды одного из величайших американских ученых Луиса Фредерика Физера (1899–1977). Физер стал профессором химии в Гарвардском университете в 1930 году и прославился тем, что придумал, как синтезировать в лабораторных условиях целый ряд органических веществ, в том числе витамин К, необходимый для свертывания крови[268]. Кроме того, его труды подготовили почву для синтеза стероидов, в том числе кортизона, которые нашли широкое применение в медицине. Очевидно, что в области органической химии у Физера в то время сложилась солидная репутация, и когда я учился в Оксфорде, его часто и с благодарностью упоминали на лекциях.
Однако впоследствии я узнал, что Физеру принадлежит и другое изобретение, о котором на лекциях не рассказывали. США вступили во Вторую мировую войну после бомбардировки Перл-Харбора 7 декабря 1941 года. Вскоре министерство обороны обнаружило, что обстановка и на европейском, и на тихоокеанском театре военных действий требует разработки новых химических вооружений. В Валентинов день 1942 года Физер в секретной исследовательской лаборатории в Гарварде создал именно то, что было нужно министерству обороны. Это был напалм – желеобразное химическое вещество, которое, загораясь, намертво приставало к человеческой коже, и его невозможно было ни смыть, ни потушить. Температура горения напалма была очень высокой[269]. В ночь с 9 на 10 марта 1945 года ВВС США сбросили на Токио 1700 тонн напалмовых бомб, что привело к огромным жертвам среди мирного населения. Считается, что в ту ночь погибло 87 500 человек, и это больше, чем число непосредственных жертв каждой из атомных бомб, сброшенных через несколько месяцев на Хиросиму и Нагасаки.
Какой же вывод из этого следует? Агрессивный критик-идеолог сказал бы, что это доказательство фундаментальной аморальности науки. Мне так не кажется. Просто это очередное свидетельство слабости и недальновидности человека, из-за которых все хорошее извращается и используется во зло. Такова уж человеческая природа. Надо честно относиться к этой проблеме и признать тот факт, что науку можно обратить во зло – и зачастую так и происходит. Но от этого она не становится плохой. Если здесь и есть проблема, корни ее гораздо глубже – в самой человеческой природе.
С религией все точно так же.
Религия может служить злу. И служит. В 1932 году Уильям Темпл (1881–1944), тогда архиепископ Йоркский, а впоследствии архиепископ Кентерберийский, заявил, что так называемая «дурная религия» – не просто одна из самых серьезных трудностей, с которыми сталкивается современный мир, а его главный враг.
Сама религия, будучи достаточно развита, прекрасно понимает, что основная цель осуждающих ее – дурная религия, которая совсем не то, что полное отсутствие религии, а, вероятно, гораздо хуже[270].
Темпл совершенно прав. Религия может обратиться во зло. Она может пойти по неверному пути, и тогда ее следует остановить и изменить. Вот почему Темпл называл пророков Израиля и Иисуса Христа реформаторами, которые подвергли сомнению общепринятую религиозность того времени.
Темпл считал, что религия способна обратиться во зло, а новые атеисты вроде Кристофера Хитченса полагают, что она и есть зло по самой своей сути. Очевидно, что Хитченс прибегает не к эмпирическому, а к идеологическому перцептивному аппарату, который смешивает религию с иррациональностью, а иррациональность – с дурными поступками. Да, религия может пойти по неверному пути и творить зло во имя Бога. Однако, к сожалению, подобное может произойти с любыми человеческими идеалами.
Побудем немного реалистами. Практически все, что делают люди, способно обернуться во зло. Наука – не исключение, и религия тоже. Майкл Шермер, видный критик религии, справедливо подчеркивает, что религия многократно приводила к трагедиям и насилию, в частности, к религиозным войнам. Но все опять же гораздо сложнее. Шермер настаивает, что нужно рассказать всю историю как есть.
Однако на каждую великую трагедию приходится десять тысяч добрых дел – и личных, и общественных, – о которых никто не сообщает… Религию, как и любые другие общественные институты подобного исторического значения и культурного влияния, нельзя считать однозначно хорошей или однозначно плохой[271].
Науку беспардонно использовали во зло, вспомним хотя бы «социальный дарвинизм» в фашистской Германии, который мы сейчас единогласно осуждаем, однако многие либералы того времени считали прогрессивным. Я легко признаю, что это «дурная наука», и не собираюсь судить науку по извращенным поступкам отдельных ее последователей.
И наука, и религия рождают чудовищ. Но это не обязательно – и не надо судить о них по патологическим формам. Однако есть один очень интересный вопрос, который упускают из виду сторонники секулярного гуманизма. Что «дурная религия» говорит о человечестве в целом?
Моим любимым философом долго был Бернард Уильямс (1929–2003). Судя по беседам с оксфордскими коллегами и соучениками, я в этом не одинок. Его сочинения по этике дают обильную пищу для ума, а особенно – критика современной тенденции оценивать моральные стандарты прошлого по тем же критериям, по которым мы живем сегодня[272]. К религии Уильямс относится с неприязнью и сомневается в ее интеллектуальных и моральных достоинствах. Однако острый философский ум заставляет его задать о человеческой природе больной вопрос, которому элита секулярного гуманизма не уделила должного внимания. Если секулярный гуманизм полагает, что религиозная мораль основана на вымысле, что это говорит о природе человека в целом?
Если считать, что трансцендентальные притязания религии ложны, значит, люди их придумали и таковы их мечты, а тогда нам нужно понять, почему они мечтают именно об этом. (Гуманизм в современном смысле слова – светское, антирелигиозное движение – по всей видимости, редко пытается оценить в полной мере все следствия из собственных воззрений – а ведь религия, этот воплощенный ужас, есть творение человека.)[273]
Этот вопрос, скорее всего, приходит в голову самым вдумчивым читателям антирелигиозных трактатов нового атеизма, где люди описаны как существа высокоморальные и рациональные, вот только религия их притесняет. Налицо противоречие. Кристофер Хитченс уверяет нас, что «Бог не создавал человека по образу и подобию своему. Все было как раз наоборот»[274] (пер. К. Смелого). Он подчеркивает, что Бог изобретен человеком. Однако при этом Хитченс невольно делает гораздо более вредное допущение: Бог похож на своих изобретателей – людей. И если Бог, как выясняется, самодур, склонный к геноциду (именно таким описывает его Хитченс – красочно, но не очень правдоподобно), значит, и мы такие же.
