В моей книге главный акцент сделан на поведении пестицидов в пищевых цепях. Наряду с этим отражены и другие важные аспекты, например канцерогенность; мутагенность и тератогенное действие были затронуты лишь попутно. Для испытания инсектицидов на мутагенность Уоллес и его сотрудники (Wallace et al., 1976) разработали надежный тест на мышах (при этом они пришли к выводу, что мутагенный эффект ДДТ не очень значителен).
68. Можно ли изменить технологию?
Когда использование фенилртути в шведской бумажной промышленности было признано причиной «ртутной катастрофы» в стране и биологи предложили изменить технологию производства бумаги таким образом, чтобы совсем отказаться от применения ртути, представители промышленности заявили, что сделать это невозможно, так как нет иного способа предотвратить развитие плесени на бумажной массе, идущей на экспорт. Однако вскоре был разработан метод подсушивания массы, позволяющий консервировать ее без ущерба для качества бумаги. Вывоз бумажной массы обходится теперь даже дешевле, так как вес ее уменьшился в результате удаления воды, которая раньше утяжеляла продукт и удорожала его транспортировку.
Этот пример типичен, и он подтверждает опыт многих других (и не только шведских) исследователей в области охраны окружающей среды: промышленность всегда говорит «нет», когда речь идет об отказе от технологии, признанной вредной для человечества, но когда подходят к этому серьезно, разработка новой технологии, исключающей вредные воздействия, оказывается для промышленности сущим пустяком.
Так же обстоит дело и с проблемой очистки сточных вод. Когда промышленные стоки недостаточно очищены, с фирмы взимают штраф; однако до тех пор, пока стоимость очистного сооружения больше, чем годовая сумма обычных штрафов, все попытки действовать убеждением имеют мало шансов на успех. Но я знаю случай, когда традиционный штраф неожиданно увеличили в 10 раз: руководство фирмы очень быстро приступило к постройке очистных сооружений для промышленных стоков, работа шла в три смены — и все для того, чтобы в Одер поступала более чистая вода.
Здесь я воспользуюсь случаем еще раз убедительно показать, что можно изменить и способы применения инсектицидов. Возможности механизации позволяют рационализировать процедуру, но все это обычно рассматривают лишь с точки зрения экономии. Однако при возрастающем поступлении токсикантов в окружающую среду на первый план выступает уже угроза здоровью человека, а не вопросы экономии. Именно под таким углом следует рассматривать, например, все возможности применения отравленных приманок, прежде чем решаться на распыление или разбрызгивание какого-либо препарата в помещениях.
Когда еще практиковалось обрызгивание жилых помещений ДДТ для борьбы с комнатными мухами, меня тревожило то, что это делалось и в тех случаях, когда в комнате летали всего две-три мухи. Мое предложение прибегать в таких случаях к старому испытанному средству — липкой бумаге — было решительно отвергнуто соответствующими консультантами на том основании, что этот способ «несовременен:».
69. Оздоровление окружающей природной среды после ограничения применения биоцидов
В 1965 году в Швеции было полностью запрещено применение метилртути для протравливания зерна (разрешалось использовать для этой цели только алкоксиалкилртуть). Результаты проявились уже в 1966 году в резком уменьшении содержания ртути в организме голубей-вяхирей. Спустя еще один год понизилось содержание Hg у ястребов. Через три года после вступления в силу запрета на метилртуть количество этого вещества в организме у многих видов птиц, у которых оно было раньше сильно повышено, уменьшилось почти до нормы, и популяции этих видов стали быстро оздоравливаться.
Менее благополучно обстояло дело с метилртутью в водных пищевых цепях в Швеции. И после запрета в 1965 г. метилртути количество Hg в шведских водоемах (грехи прошлого!) оценивалось в 500 тонн. Так как биогенное метилирование ртути происходит медленно, превращение этих 500 тонн ртути в воде в метилртуть продолжалось бы еще несколько десятилетий. Это означает, что птицы, питающиеся рыбой, такие, как большая поганка, и после прекращения поступления ртути в воду еще в течение многих лет будут по-прежнему в большом количестве получать ртуть. Я хотел бы, чтобы этот горький опыт Швеции послужил предостережением о грозящей опасности — о том, что причиненный окружающей природной среде ущерб не может быть возмещен простым запретом, что в некоторых случаях этот ущерб касается широкого круга объектов и в будущем эти последствия часто оказываются много тяжелее, чем предполагалось вначале. В этом отношении с биоцидами дело обстоит примерно так же, как и с радиоактивными отходами ядерных технологических процессов.
У человека содержание ртути в волосах очень быстро снижается, как только он перестает есть рыбу, но не за счет удаления ртути из тех волос, в которых она отложилась (этого вообще не происходит), а за счет вновь подрастающих волос. Подвергнув анализу один-единственный волос с вашей головы, наверное, можно было бы поставить, скажем, такой диагноз: «семь месяцев назад вы съели рыбу, содержавшую ртуть, а до того и после вы больше не ели такой рыбы».
Институту биологии почв в ФРГ удалось получить бактериальные препараты, способные обезвреживать паратион. Эти препараты можно применять в тех случаях, когда паратион обнаружится где-либо в значительных количествах, например в транспортных контейнерах, в промышленных стоках или при загрязнении почвы в результате транспортной катастрофы. В экспериментах 100%-ный эффект действия этих препаратов отмечался через 16 часов.
Я уверен, что научные исследования позволят сделать в будущем такие открытия, которые помогут компенсировать ущерб, нанесенный окружающей нас среде разного рода токсичными веществами. Ведь не всегда же эти исследования будут так сильно отставать от «взрывной волны» загрязнения?
Из ядов, регулярно попадающих в организм человека, 70% поступает с пищей, 20% из воздуха и 10% с водой. То, что вода стоит здесь на последнем месте, еще не причина для радости. Скорее это говорит о том, как мало осталось от требований высшего качества, которые когда-то предъявлялись к питьевой воде.
Правда, конкретные условия могут быть весьма различными. Но это делает общую картину еще более зловещей. В ГДР уже есть такие местности, где семьи с маленькими детьми ежедневно получают воду для приготовления пищи детям от расположенного поблизости завода минеральных вод. В ФРГ уже сегодня примерно 5% всего населения снабжается такой питьевой водой, в которой концентрация некоторых азотных соединений не соответствует нормам, установленным в законодательном порядке. В настоящее время ни одна водопроводная станция на Рейне не соблюдает установленных Европейским сообществом предельных норм загрязнения галоидированными веществами. На окраине Дармштадта в грунтовых водах очень высоко содержание тяжелых металлов, поступающих туда из промышленных стоков химического завода фирмы «Мерк». В некоторых городах ФРГ, например в Дюссельдорфе, питьевая вода используется с восьмикратным оборотом. Бывает, что кофе варят на минеральной воде.
В ГДР ежегодно в расчете на одного жителя потребляется в среднем 1000 м3 воды (при средней величине для всего мира 12 000 м3), — это одна из самых низких норм потребления воды в сравнимых государствах мира (пожалуй, в таком же положении находится и Венгрия). Бытовое потребление воды в деревне в ГДР составляет 25 л в день на одного жителя, а в Берлине — уже около 250 л. Более точные цифры для Берлина (1981 г.): в старых постройках 40...70 л, в модернизированных квартирах 110...115 л, в новостройках 125 — 135 л.
Соответственно этому довольно высока и стоимость воды. В ГДР она составляет в среднем 17 марок за 1 м3, а в некоторых местах, где промышленность потребляет много воды — даже 160 марок.
Если в Швеции в настоящее время водоснабжение даже отдаленных деревень достигло едва ли не самого высокого уровня в мире, то это объясняется искусной капиталистической перестройкой шведской промышленности. Во время корейской войны шведская промышленность получила за счет поставок стали большие прибыли, а после ее окончания быстро перестроилась на охрану окружающей среды, и, в частности, образцовое водоснабжение страны было подготовлено промышленным развитием и соответственно пропагандировалось.
С точки зрения охраны окружающей среды большую тревогу вызывает загрязнение рек, озер и морей промышленными стоками, содержащими различные токсиканты, в связи с чем снова и снова совсем не зря упоминается Рейн. Особенно загрязнены воды Рейна солями и тяжелыми металлами. В 1976 г. среднегодовое содержание хлоридов составило здесь 230 мг/л (предельно допустимый уровень — 200 мг/л). Есть основание ожидать дальнейшего повышения загрязненности, поскольку доля тяжелых металлов с 1976 г. увеличилась, и сейчас, по приближенным оценкам, Рейн ежегодно выносит в море 3150 т хрома, 1520 т меди, 12 300 т цинка, 120 т кадмия, 70 000 т ртути, 1900 т свинца и 205 т мышьяка.
