Ознакомительная версия.
Савицкий считал, что России «органично» присуща модель смешанной экономики или «экономики третьего пути», которая, по его мнению, опиралась на формы хозяйствования, укоренившихся в истории евразийских народов. Рациональность и обоснованность такой организации экономической системы объяснялась также тем, что экономическое всевластие государства опасно, поскольку «государственная воля» представлена решениями конкретных лиц партийного аппарата[752]. Поэтому план должен быть ограничен «допущением известной меры частной самодеятельности», но ни в коем случае «не нарушающей порядков и навыков государственного хозяйства»[753]. По мнению евразийского экономиста, прежде всего, это касалось области промышленного развития российского месторазвития: «существование в России в довоенное время значительной казенной промышленности являлось одним из признаков своеобразия России-Евразии, так как во многих других странах соответствующие потребности удовлетворялись частными, а не государственными заводами»[754].
Таким образом, в качестве «аксиомы экономического мышления евразийцев» утверждалась своеобразная «плановая государственно-частная система хозяйства» с преобладанием государственного начала, действующего через рынок. Отношения между государственным и частным секторами здесь должны были урегулироваться следующим образом: «Каждый собственник, не исполняющий своих обязанностей перед государством, может быть лишен собственности (с частичным возмещением или без возмещения, в зависимости от характера нарушения)»[755].
Это суждение базировалось на представлении о закономерности принципа «хозяинодержавия» в экономической жизни месторазвития. Он выводился из области геософии и распространялся на экономическую теорию евразийцев. «Сама Россия, – писал Савицкий, – как особый исторический мир есть своего рода личность, (…) в личности видим мы средоточие хозяйства, и не марксова «экспроприация», но «хозяйское ценение хозяйства» есть для нас основной факт экономической сферы. Только личность может быть держателем государства…»[756]. Таким образом, система хозяинодержавия опиралась на «хозяина-личность».
Важно отметить, что при построении данной экономической модели применительно к советской действительности 20-30-х гг., Савицкий брал за основу некие идеалистические, «метафизические» представления о «хозяине-личности», который направляет свою деятельность исключительно на получение наибольшей прибыли через «выжимание» ее из человека, лошади, земли и т. д., а ставит помимо цели получения дохода еще одну «самостоятельную цель – сохранение, повышение порядка и качественности обнимаемых рамкой хозяйства скотов и вещей…»[757]. Такой порядок, по мнению евразийского экономиста, должен стимулировать мотивацию труда.
Как видно, эти положения перекликаются с идеей сторонника сильной империи П. А. Столыпина делать ставку на сильного трудолюбивого крестьянина-собственника.
Веря в приоритетность «частнособственнических инстинктов» русского крестьянства, Савицкий подчеркивал, что интересы колхозников все равно будут «стихийно устремляться в сторону хотя бы и карликового, но «индивидуального», «приусадебного» хозяйства»[758]. Эффективность такой формы, по мнению евразийского экономиста, выражалась, в частности, в гораздо большем доходе прежних единоличников (здесь имелись ввиду, прежде всего, кулаки) по сравнению с доходами колхозников первой половины 30-х годов[759]. Распространение мелких частных сельскохозяйственных предприятий, розничной частной торговли в деревне, по мысли Савицкого, может позитивно отразиться на функционировании крупного «обобществленного» хозяйства, составив ему конкуренцию, и держать его, таким образом, в «постоянном творческом напряжении, не давать ему распускаться», что будет обеспечивать права личности «лучше, чем любые торжественные декларации», поскольку сохраняется свобода выбора хозяйственных форм[760]. Государство же при помощи ценовой, налоговой политики должно будет обеспечить включение мелкого производства, «не подрывая автономности отдельной хозяйственной единицы», в общий плановый замысел. Таким образом, «через посредство плана хаос индивидуальных усилий пронизывается космосом общего дела»[761].
В коллективной работе «Евразийство. Формулировка 1927 г.», большая часть которой была написана Савицким, в разделе «Земельное дело» утверждалось, что евразийцы «требуют установления личной собственности на землю (…) в функциональном понимании этой собственности. Евразийцы отстаивают обеспечение свободы хозяйственного самоопределения крестьян (землевладельцев) (…). Крестьянские хозяйства, самоопределяющиеся в пользу общинного порядка, остаются при существующем способе землепользования. Евразийцы считают необходимым проведение мероприятий по широкому распространению в их среде (…) кооперативно-аграрных улучшений (выделено мной – А. М.)»[762]. В аграрной сфере, по мнению евразийского экономиста, «лично-хозяйственное» начало должно превалировать, охватывая не только усадебные, но и полевые и луговые угодья[763].
В этой связи, положительно оценивая цели коллективизации, намеченные Советским руководством, Савицкий категорически не одобрял способа ее проведения до 1931 года. Речь шла не столько об «эксцессе принудительности», сколько о «разрушительной» «уравнительной» ставке на «едоков», нажиме на «потребительские инстинкты крестьянства»[764], что нарушало принцип «хозяинодержавия». Евразийский теоретик полагал, что «плачевные результаты» данной политики – следствие «безумного» отрицания советскими экономистами действия «закона малых величин» в небольших хозяйствах. Тогда, «в наиболее лихорадочные моменты «сплошной коллективизации», по мнению Петра Николаевича, предпринимались попытки распространить его в сельскохозяйственной области, что «немедленно порождало необходимость «легализации» также и мелкого предпринимательства в виде «добавочного», «усадебного» хозяйства колхозников»[765]. Здесь имелся ввиду переход к некоторой экономической либерализации в политике советского руководства 1932 года, «на подступах к нео-нэпу», когда были приняты постановления ЦК ВКП (б) и СНК СССР «О плане хлебозаготовок из урожая 1932 г. и развертывании колхозной торговли хлебом» и «О плане скотозаготовок и о мясной торговле колхозников и единоличных крестьян» и «О революционной законности». Последнее («О революционной законности») определялось как возвращение в правовое поле начала 1920-х годов, поскольку и колхозы (1932 г.), и крестьяне-собственники (1921 г.) являлись в некоторой степени автономными хозяйственными субъектами, не совпадающими с властью[766].
Савицкий был убежден, что подобный шаг – следствие того, что «коммунистическая власть убедилась в невозможности справиться с положением в стране без апелляции к частному хозяйственному началу, к производственной активности мелких производителей», но, несмотря на относительную легализацию рынка, нарождающиеся в СССР формы частно-хозяйственного оборота совпадали с «явлениями средневекового городского хозяйства», когда осуществляется непосредственный сбыт продуктов производителя к потребителю[767].
Таким образом, получался «своеобразный «полу-нэп, сочетающийся с режимом «полу-террора», когда определенные, по мнению Савицкого, вынужденные послабления крестьянству сочетались с «беспощадным преследованием скупщиков»[768]. При таком «рыночным дуализме», по прогнозам Петра Николаевича, должен был все же рано или поздно победить свободный рынок. Эта уверенность подкреплялась изменениями в экономическом курсе СССР, с переходом власти с 1931 года[769] к «ставке на сильных», ударников, к «единственному социалистическому способу распределения дохода по труду (с учетом его качества и количества), что создаст материальную заинтересованность трудящегося в размере оплаты его труда»[770].
Данное суждение отражает представления Савицкого об организации социалистической экономики, сообразно с которыми в коммунистическом обществе «каждый будет получать по потребности, ибо всего всем будет хватать, а труд станет привычкой людей»[771]. При этом, им признавалось, что ценой «ставки на сильных» будет ухудшение положения деревенской бедноты, «нетрудолюбивых».
В подобных начинаниях советской власти Савицкий прозревал связь с аграрной политикой дореволюционной столыпинской России, «ведь переход к оплате по труду ставит в привилегированное положение именно те элементы, которые раньше выделялись в кулачество»[772]. Разница заключалась в том, что «лучшие работники» теперь не мелкие производители, а члены «обобществленных предприятий»; не собственники орудий производства, а «прикрепленные к ним». Таким образом, «постоянное отношение между людьми и вещами, отмененное в одной форме (институт частной собственности), восстановлено в другой (институт прикрепления)»[773]. В результате, по мнению Савицкого, вновь, правда, в иной форме, восторжествовала историческая евразийская система «хозяинодержавия», когда И. В. Сталин, стал придерживаться в 1934 году курса «политики нормализации», как единственно отвечающей потребностям страны[774].
Ознакомительная версия.
