Тупиков молчал. Он не переставал удивляться силе и мужеству этой хрупкой женщины, волей судьбы попавшей в самое логово врага.
— Простите, Лиза…
Он неотрывно смотрел на нее. Хотелось сказать ей что-то хорошее, теплое, она казалась ему сейчас какой-то по-детски беззащитной. Но Туников только произнес:
— О провале не думайте. У вас все должно быть хорошо, Лиза…
Миллер покачала головой:
— Ни один разведчик не застрахован от провала. Я не боюсь смерти. Но я ненавижу их всех, всех! И если бы не дело, которому я служу, не святая обязанность перед Родиной, я не стала бы сдерживать себя, выхватила бы пистолет и стреляла бы, стреляла, стреляла…..
— Лиза, вы, наверное, очень устали?
— Да нет, Михаил Николаевич, — махнула она рукой, — есть у меня еще силы бороться. А разоткровенничалась я потому, что давно ни перед кем не открывала душу. Я так рада, что встретила вас, — мягко улыбнулась Эльза.
Туников поднялся.
— Мне пора идти, Лиза. Через несколько дней я свяжусь с вами. До свидания.
— Вас отвезти?
— Не надо.
— Тогда вас проводит Гардекопф. Сейчас все службы ищут английского разведчика. Могут быть неприятности.
— Не беспокойтесь, документы у меня в порядке.
Эльза проводила Туникова до двери и вернулась на свое место. Спустя несколько минут в дверь постучали.
— Войдите, — сказала Эльза.
Это был ее кузен Густав Нейс.
— Фрау оберст-лейтенант, мне надо поговорить с вами, — вид у Нейса был хмурый, уставший. Не ожидая приглашения, он сел в кресло. — Я пришел за советом. Мои дела очень плохи. Ганидека нигде нет, — чеканил он каждое слово.
— Не отчаивайся, — попыталась успокоить его Эльза. — Может, еще поймают. Он не мог далеко уйти.
Нейс сокрушенно покачал головой:
— Сомневаюсь. Джон Хатт — разведчик высокой квалификации, у него приличный стаж работы в разведке…
И неожиданно он умоляюще сказал:
— Как выйти мне из этого положения?
Миллер задумалась, а Густав продолжал:
— Мне не с кем посоветоваться здесь, Эльза. Тебе одной я могу довериться.
— Даже не знаю, что посоветовать тебе, Густав. То, что ты упустил Ганидека, само по себе ни о чем не говорит, это могло случиться с каждым.
— У меня нет ни единого шанса оправдаться.
— Агенты, сопровождавшие Ганидека, переданы тебе местным СД? — подумав, спросила Эльза. — Вот и сообщи своему начальству, что парижское отделение СД выделило тебе в помощь неквалифицированных агентов, в результате чего операция по поимке английского шпиона Джона Хатта провалена.
— Но с меня спросят за то, что я доверил им слежку.
— Объяснишь, что, по данным абвера, Ганидек работал не один и ты намерен был выявить его связи.
— На кого из абвера мне ссылаться? — пожал плечами Нейс.
— На оберст-лейтенанта Миллер.
— Тебя ожидают неприятности, Эльза.
— Пусть это тебя не волнует. У меня здесь другие обязанности.
— Эльза, мне очень не хочется впутывать тебя в это дело. Другого выхода нет?
— Твоему начальству нужен виновный в провале операции. Так найди его. Если ты правильно и вовремя составишь донесение по этому поводу, то и без упоминания обо мне выйдешь из создавшегося положения. Агент, шедший сзади, потерял на несколько минут первого агента, в результате чего Хатт ушел, а первый номер погиб.
— Эльза, у тебя светлая голова! Закажи мне Берлин. Я очень волнуюсь.
Эльза сняла трубку, заказала номер, названный Густавом, и собралась уходить. Удивленный Нейс спросил:
— Ты покидаешь меня?
— Я подожду, пока ты переговоришь со своим начальством, в приемной.
— Оставайся здесь, я доверяю тебе.
— Не надо, Густав. Ты уже наломал дров, и сейчас тебе надо избегать ошибок. Когда переговоришь с Берлином, позовешь меня.
— Хорошо, — с благодарностью посмотрел на Эльзу Нейс.
Миллер ожидала в приемной, когда появился Ваден.
— Почему вы не в своем кабинете? Гардекопф сказал, что вы уединились с кузеном.
— Густав звонит из моего кабинета в Берлин.
— Было бы неплохо, если бы кто-то из нас присутствовал при его разговоре.
— Мне это совершенно ни к чему. А если вам так хочется присутствовать при разговоре Нейса с Берлином, зайдите в кабинет.
— Но ведь мы с вами договаривались…
Эльза резко перебила Вадена:
— Я помню, о чем мы говорили с вами. У Густава нет ни малейшего шанса свалить бегство Ганидека на кого-нибудь другого. Я не желаю слушать, как он будет оправдываться перед начальством. Вы, Курт, лучше расскажите, какие успехи у поисковых групп?
— В двух местах, во время проверки документов, мои люди наткнулись на террористов. Завязалась перестрелка, несколько солдат ранено. Убито семь французов. А так все спокойно. — Он вздохнул. — Ганидека и его соообщника нигде нет.
— Как вели себя мои подчиненные? — поинтересовалась Миллер.
— Отличные парни, я завидую вам, фрау оберст-лейтенант.
Ваден неожиданно замялся и сказал:
— Эльза, я хотел поговорить с вами. Майор Нейталь был очень дружен с Ганидеком.
— Я знала, что вы заведете речь об этом, но ведь вы тоже не пренебрегали услугами капитана.
В глазах Вадена мелькнул испуг.
— Но я не дружил и не кутил с ним.
— Ну хорошо. И что дальше?
— А не мог Ганидек завербовать Нейталя?
— Не знаю, но почему вы задаете этот вопрос мне? — пожала плечами Миллер.
— Нейталь был несколько дней вашим подчиненным.
— И в течение нескольких лет вашим другом, — отрезала Эльза.
— Последнее время мы с ним не дружили. И потом, я ведь сам посоветовал вам убрать его отсюда.
Эльзе порядком надоела болтовня Вадена, и она решила проучить его.
— Если Нейталь был завербован Ганидеком, не исключена возможность, что им же были завербованы и вы, Курт. Джона Хатта здесь, во Франции, вполне устраивал один из вас, другой нужен был ему в Германии. Все так и получилось, и вы помогли этому.
— Эльза, это очень тяжелое подозрение. Вы забыли, что мы все-таки родственники.
— А разве Густав — не ваш родственник? Он пытался взять Ганидека, у него не вышло. Сейчас на нем лежит большая вина, но все же ей можно найти оправдание, если то, о чем мы с вами сейчас говорили, передать в Берлин. Такой информации придадут значение…
— Но это же неправда! — воскликнул Ваден.
— Возможно, это простое стечение обстоятельств, но утверждать что-либо было бы неосмотрительно с моей стороны.
Лицо у начальника полевой жандармерии стало белым, как известь, не лицо — маска.
— Значит я, оберст-лейтенант Ваден, буду обвинен в шпионаже против рейха?
— Если вы будете во всем слушать меня, я не стану сообщать в Берлин о своих подозрениях.
— Я сделаю все, что вы прикажете, фрау оберст-лейтенант. — Ваден безвольно склонил голову.
— Ну зачем так официально, Курт? Все-таки мы родственники…
Ваден молчал, вытирая носовым платком пот, обильно выступивший на лбу. Затем, глядя в сторону, тихо сказал:
— Прости меня, Эльза. Ты уничтожила меня одним ударом. Я всегда буду у тебя на крючке.
— Курт, не принимай близко к сердцу. Мы останемся не только родственниками, но и друзьями.
— Эльза, ты не обидишься, если я сделаю тебе одно замечание? — Ваден немного успокоился. — Ты на глазах у подчиненных забрала из «Оазиса» русского и повезла его сюда. Русским, находящимся во Франции, я верю не больше, чем «маки».
Миллер рассмеялась.
— Я вижу, ты решил прижать меня к стенке. Попробуй!
— Я не уверен, что не попаду в глупое положение.
— Но попытаться стоит.
— Хорошо. Объясни мне, как выглядел такой поступок в глазах твоих подчиненных?
— А никак. Они привыкли к подобным встречам. Служба у меня такая, Курт.
— Ты уверена в этом русском? Он оказывал тебе услуги?
— Он такой же русский, как ты эфиоп. Он — немец. Причем в чине чуть ли не нашем.
Не давая опомниться Вадену, Эльза продолжала:
— На этот раз я прощаю тебе твою самоуверенность, но в следующий раз я просто уничтожу тебя, — в ее глазах опять загорелись злые огоньки. — Советую впредь быть благоразумнее.
— Я приму ваши слова к сведению, фрау оберст-лейтенант, — перешел на официальный тон Ваден.
Когда Эльза и Ваден вошли в кабинет Миллер, Нейс сидел в кресле, запрокинув голову и уставившись невидящим взглядом в потолок. Состояние у него было подавленное.
— Как дела, Густав? — сочувственно спросила Эльза.
— Плохо. Обещают отправить на восточный фронт.
— Не расстраивайся, это все же лучше, чем быть заподозренным в сотрудничестве с аглийским шпионом.
— Я считаю, Густав, что тебе просто повезло. Ты легко отделался, — вмешался в разговор Ваден.
— Ты лучше посоветуй, что мне делать, — совсем сник Нейс.
