С. Капица - Жизнь науки

Многие философы ввиду необычайного совершенства неба называли его видимым богом. Поэтому, если оценивать достоинства наук в зависимости от той материи, которой они занимаются, наиболее выдающейся будет та, которую одни называют астрологией, другие - астрономией, а многие из древних - завершением математики. Сама она, являющаяся бесспорно главой благородных наук и наиболее достойным занятием свободного человека, опирается почти на все математические науки. Арифметика, геометрия, оптика, геодезия, механика и все другие имеют к ней отношение.

И так как цель всех благородных наук - отвлечение человека от пороков и направление его разума к лучшему, то больше всего может сделать астрономия вследствие представляемого ею разуму почти невероятно большого наслаждения. Разве человек, прилепляющийся к тому, что он видит построенным в наилучшем порядке и управляющимся божественным изволением, не будет призываться к лучшему после постоянного, ставшего как бы привычкой созерцания этого, и не будет удивляться творцу всего, в ком заключается все счастье и благо? И не напрасно сказал божественный псалмопевец, что он наслаждается творением божьим и восторгается делами рук его! Так неужели при помощи этих средств мы не будем как бы на некоей колеснице приведены к созерцанию высшего блага? А какую пользу и какое украшение доставляет астрономия государству (не говоря о бесчисленных удобствах для частных людей)! Это великолепно заметил Платон, который в седьмой книге «Законов» высказывает мысль, что к полному обладанию астрономией нужно стремиться по той причине, что при ее помощи распределенные по порядку дней в месяцах и годах сроки празднеств и жертвоприношений делают государство живым и бодрствующим. И если, говорит он, кто-нибудь станет отрицать необходимость для человека восприятия этой одной из наилучших наук, то он будет думать в высшей степени неразумно. Платон считает также, что никак не возможно кому-нибудь сделаться или назваться божественным, если он не имеет необходимых знаний о Солнце, Луне и остальных светилах.

И вместе с тем скорее божественная, чем человеческая, наука, изучающая высочайшие предметы, не лишена трудностей. В области ее основных принципов и предположений, которые греки называют «гипотезами», много разногласий мы видели у тех, кто начал заниматься этими гипотезами, вследствие того, что спорящие не опирались на одни и те же рассуждения. Кроме того, течение светил и вращение звезд может быть определено точным числом и приведено в совершенную ясность только по прошествии времени и после многих произведенных ранее наблюдений, которыми, если можно так выразиться, это дело из рук в руки передается потомству.

Действительно, хотя Клавдий Птолемей Александрийский, стоящий впереди других по своему удивительному хитроумию и тщательности, после более чем сорокалетних наблюдений завершил создание всей этой науки почти до такой степени, что, кажется, ничего не осталось, чего он не достиг бы, мы все-таки видим, что многое не согласуется с тем, что должно было бы вытекать из его положений; кроме того, открыты некоторые иные движения, ему не известные. Поэтому и Плутарх, говоря о тропическом солнечном годе, заметил: «До сих пор движение светил одерживало верх над знаниями математиков». Если я в качестве примера привожу этот самый год, то я полагаю, что всем известно, сколько различных мнений о нем существовало, так что многие даже отчаивались в возможности нахождения точной его величины.

Если позволит бог, без которого мы ничего не можем, я попытаюсь подробнее исследовать такие же вопросы и относительно других светил, ибо для построения нашей теории мы имеем тем больше вспомогательных средств, чем больший промежуток времени прошел от предшествующих нам создателей этой науки, с найденными результатами которых можно будет сравнить те, которые вновь получены также и нами. Кроме того, я должен признаться, что многое я передаю иначе, чем предшествующие авторы, хотя и при их помощи, так как они первые открыли доступ к исследованию этих предметов.

Андрей Везалий родился в Брюсселе. Отец его был аптекарем при короле Карле V, который правил тогда обширной Испанской империей, включавшей Нидерланды, австрийские, итальянские и германские земли, многочисленные заморские колонии. Везалий учился сначала в школе в Лувене, а затем в знаменитом Лувенском университете. Он продолжил занятия медициной в Париже у Якова Сильвия, последователя и раннего реформатора Галена. Степень доктора хирургии Везалий получил в Базеле, но вскоре он отправился в Падую, где уже в 1537 г. стал заведовать кафедрой анатомии и хирургии. Именно в Падуе Везалий сам приступил к систематическим вскрытиям. Убедившись в несовершенстве описаний Галена, составленных еще во II веке до н.э., и полной несостоятельности догматического отношения к сочинениям этого великого врача Древнего мира, он написал свое сочинение «О строении человеческого тела», изложенное в семи книгах и законченное им в 1542 г. Везалию тогда было 28 лет. Через год эта прекрасно иллюстрированная книга вышла в Базеле.

Везалий много преподавал, читая лекции в Болонье и Пизе. В 1555 г. книга «О строении человеческого тела» вышла вторым изданием. Ясно и точно написанная, она в течение двух веков неоднократно переиздавалась; многие её главы и великолепные рисунки, исполненные учеником Тициана – Калькаром, заимствовались другими авторами; по ним учились и работали поколения врачей. Самим Везалием была составлена также краткая сводка основного труда – «Эпитома», предназначенная для студентов-медиков.

Везалий был придворным врачом Карла V. Но в 1556 г. Карл V отрекся от престола и ушел в монастырь. Королем стал его сын, подозрительный и жестокий Филипп II. Начался распад Испанской империи. Хотя Карл V пожаловал своему врачу титул князя и дал ему пенсию, Везалий поступил на службу к Филиппу II и вынужден был много времени проводить в Мадриде. Испанские врачи, фанатичные сторонники учения Галена, завидовали Везалию и преследовали его. В своей ненависти они добились, наконец, у печально знаменитой испанской инквизиции смертного приговора Везалию, этому «Лютеру анатомии»; напомним, что в 1553 г. Сервет, испанский врач и богослов, учившийся вместе с Везалием и открывший малый (легочный) круг кровообращения, за свое учение был сожжен на медленном огне Кальвином. Везалию удалось покинуть Испанию. Великий анатом хотел вернуться на свою кафедру в Падую, однако вынужден был отправиться на покаяние в Иерусалим. По пути обратно, потерпев кораблекрушение вблизи берегов Греции, Везалий оказался на острове Занте, где и умер.

Мы приводим предисловие ко второму, мало отличающемуся от первого изданию «О строении человеческого тела», этой первой современной анатомии.

БОЖЕСТВЕННОМУ КАРЛУ ПЯТОМУ ВЕЛИЧАЙШЕМУ, НЕПОБЕДИМЕЙШЕМУ ИМПЕРАТОРУ

Предисловие

Так как при изучении наук и искусств, о, Карл, милостивейший Цезарь, встречается много разнообразных препятствий к тому, чтобы они изучались тщательно и применялись успешно, то я полагаю, что далеко не маловажный ущерб наносит чрезмерно дробное деление тех учений, которые завершают каждую из этих наук. И еще значительно большим препятствием является узкое распределение отдельных областей работы среди различных специалистов: те, кто ставит себе целью в жизни занятие каким-либо искусством, настолько отдаются лишь одной его отрасли, что остальные, теснейшим образом к нему относящиеся и неразрывно с ним связанные, оставляют в стороне. Поэтому они никогда не создают чего-либо выдающегося и, никогда не достигая поставленной себе цели, постоянно отклоняются от правильного пути развития своего искусства. Вот и я намереваюсь, умалчивая об остальных науках, несколько поговорить о той, которая предназначена для сохранения человеческого здоровья, которая наиболее необходима из всех наук, изобретенных человеческим гением, и для изучения требует много труда и забот. В области этой науки ничто не могло отразиться так вредно, как то обстоятельство, что некогда, – особенно после вторжения готов и царствования в Бохаре, в Персии Мансура, при котором еще процветала у персов наука арабов, близко освоившихся с наукой греков, – после этих событий медицина начала настолько дробиться, и врачи стали пренебрегать главнейшим ее средством – использованием в лечении manus opera[хирургии]. Это стали поручать плебеям, людям, нимало не посвященным в научные дисциплины, служащие врачебному искусству. Хотя и существовало исстари в медицине три направления: логическое, эмпирическое и методическое, однако их основатели одинаково считали задачей своего искусства сохранение здоровья и уничтожение болезней. К этой цели устремлялось всё, что каждый в отдельности внутри своей школы считал необходимым для искусства врачевания, и врачи одинаково пользовались тремя средствами помощи, из коих первым был режим, вторым – применение медикаментов и третьим – manus opera. Это особенно показывает, что медицина в основном является добавлением недостающего и устранением излишнего, что она никогда не уклоняется от лечения своими силами, применяя те средства, которые, как показали время и опыт, являются наиболее целебными для человеческого рода. Этот прямой способ лечения одинаково хорошо освоили врачи каждого направления: действуя собственной рукой при лечении определенных недугов, врачи проявляли не меньшее усердие в исполнении своей обязанности, чем устанавливая режим или определяя и составляя лекарство. Это ясно доказывается, кроме прочих, и теми книгами божественного Гиппократа, в которых он превосходно, как никто, написал: «Об обязанности врача», а также «О переломах костей», «О вывихах суставов» и о тому подобных недугах.