Вернувшись через некоторое время в свой институт, я рассказал о случившемся нескольким людям, которые были в курсе моих исследований. Конечно, даже они восприняли мои слова с некоторым скептицизмом. Да и мне самому произошедшее казалось невероятным. Никакого взрыва не произошло, в средствах массовой информации не было никаких сообщений о критической ситуации с саркофагом.
Подтверждение реальности событий я получил от одной из сотрудниц нашего отдела, которая знала от меня о происшествии. В один из дней она пришла на работу в шоковом состоянии. Отозвав меня в сторону, она сообщила мне о том, что смотрела передачу «Взгляд» в которой говорилось о том, что очень много людей именно в тот день, о котором я им говорил, около пяти часов утра видели в небе над Чернобылем космический корабль, от которого шёл вниз конусовидный свет. Среди очевидцев были и инженеры, и студенты, и рабочие, и другие жители, которые ранним утром того дня по своим делам были вне дома и наблюдали в небе НЛО. Я сам этой программы не видел, но это не имело уже никакого значения. Главное, что факты, о которых я говорил людям задолго до передачи, полностью подтвердились. И я был очень рад, что мои слова были подтверждены людьми, которые совершенно не знали о том, что именно они видели в небе над Чернобылем.
Через несколько лет я получил подтверждение ещё и оттуда, откуда даже и не предполагал. В январе 1991 года я был проездом в Харькове и одним вечером на одной квартире, где я остановился в тот раз, я рассказал группе людей всю эту историю. Среди присутствующих был один военный, который, после моего рассказа, подошёл ко мне, когда я был один и сказал, что он никогда не поверил бы сказанному мною, если бы сам не был на дежурстве в тот день. Всё, что я рассказал, он знал из тех донесений, которые шли через него в Москву. Он сказал мне, что я не мог никаким образом, кроме того, о котором я рассказал, получить эту информацию, потому, что об этом знало всего несколько человек, и я явно в их число не входил. Утечка подобной информация тогда была невозможной, и его рассказ является несомненным подтверждением истинности моих слов. Но самое важное было в том, что он подтвердил информацию о критическом положении с плутонием в саркофаге четвёртого реактора. И что, пытаясь спасти ситуацию, пробивали туннель к саркофагу с целью накачать в саркофаг под давлением раствор специального бетона, чтобы тем самым не допустить уровня критической концентрации, при которой происходит взрыв, и, что действительно из появившегося космического корабля ударил конусовидный свет, после которого, плутоний исчез!
Такого подтверждения реальности происходящего я даже не мог себе и представить. Хотя за подобным подтверждением реальности последовали события, не очень приятные для меня. Как стало мне ясно после слов этого человека, он, скорее всего, был офицером ГРУ. Поэтому его обязанностью было сообщить обо мне своему начальству, и даже, если бы он и не сделал этого, другие присутствующие могли это сделать за него. Но он написал соответствующий рапорт, и через несколько дней одна женщина, которая в то время занимала весьма высокое положение в партийной иерархии страны — она работала в партконтроле ЦК КПСС и подчинялась напрямую Москве — так вот, когда мы вместе вышли из здания страховой компании, где я застраховал свой мерседес, на котором приехал из поездки в Германию в конце 1990 года, эта женщина обратилась ко мне с предложением. Она сказала мне: «Коля, почему бы тебе не одеть вновь погоны, ты бы получал шестьсот рублей зарплату, ходил бы себе в «гражданке», делал бы всё, что твоя душа пожелает, если захочешь — телевидение будет твоим, поездки за границу и т.д. И делать тебе нужно будет всего ничего — иногда будешь делать то, о чём тебя попросят...».
Я летом 1986 года уволился из армии старшим лейтенантом и знал, что оклад в шестьсот рублей на то время соответствовал окладу генерала-полковника на должности. И хотя мне и предлагали стать из старшего лейтенанта сразу генералом-полковником, у меня это предложение никакого восторга не вызвало. На предложение я ответил, что всегда готов сделать любое дело, которое не противоречит моим представлением о том, что правильно, а что нет, но быть обязанным выполнять любой приказ, для меня не годится. Я прекрасно понимал, что означает такой мой ответ, вернее, чего следует ожидать, но никогда не предполагал, что реакция последует буквально на следующий день. На следующий день я планировал отправиться на своей машине из Харькова в Москву. Я хотел выехать пораньше, но был уставшим и решил немного отдохнуть перед дорогой, короче, когда я, наконец, выехал из Харькова, уже был вечер. На дороге была слякоть, впереди идущие машины буквально заливали грязью лобовое стекло моего Мерседеса. Вода для стеклоочистителей заканчивалась очень быстро и даже, когда она ещё была, «дворники» только равномерно размазывали грязь по лобовому стеклу. Так что, мои глаза очень быстро устали и я, найдя ближайшую стоянку для машин, съехал на обочину и решил лучше поспать несколько часов, чтобы поздно ночью, когда на дороге не будет так много машин, продолжить свой путь. И действительно, около полуночи на трассе Харьков-Москва машин почти не было.
Я, отдохнув весьма неплохо за несколько часов сна, вновь отправился в дорогу. На прогоне между Белгородом и Курском трасса проходит местами по высокой насыпи с весьма крутыми и глубокими откосами. Когда я в очередной раз пытался обогнать идущий впереди грузовик, забрызгивающий грязью лобовое стекло моего Мерседеса, во время обгона на скорости девяносто километров в час, именно на участке с крутыми откосами, раздался громкий хлопок, и моя машина понеслась к откосу. Мне удалось изменить направление движения, но, тем не менее, я зацепил передним левым крылом своей машины железный столбик при дороге, после чего, машина уже двигалась, не слушаясь руля. Её несло по диагонали, разворачивая от встречной полосы дороги на попутную. Проследовав таким странным образом от обрыва с одной стороны, машина начала задом «въезжать» на крутой откос дороги с другой стороны. И неожиданно, почти полностью задрав свой «нос» к звёздам, с сильным рывком мой Мерседес остановился, «решив» наверное таким образом послать световой сигнал своих фар в космос.
Если бы это произошло в дневное время, то навряд ли я сейчас писал бы эти строки. Только благодаря тому, что на трассе в это позднее время не было движения, я не столкнулся при своём не совсем обычном «методе» перемещения, с другими машинами. При остановке, машина врезалась правой передней дверью в придорожный рельс, да так, что прогнулась рама в месте удара. Стальной трос, натянутый от одного столбика к другому, образовал петлю, и эта петля «села» точно на крюк для прицепа. При этом рывок был столь сильный, что днище багажника моего Мерседеса основательно прогнулось. Короче, гаишники, позже осмотрев мою машину, заявили, что такого не может быть, потому что не может быть никогда! Но тем не менее, это случилось. Среди тех немногих машин, которые всё-таки были в то время на трассе, оказался «Урал» с лебёдкой, и мою машину, таким образом, вытащили вновь на полотно дороги. Водители оказали мне большую помощь, за что я им был премного благодарен. Оказавшись на обочине дороги, я наконец увидел причину аварии. В новой зимней шведской резине левого переднего колеса зияла огромная дыра. Я поставил запаску и продолжил свой путь до Москвы. После случившегося я проехал оставшуюся часть пути без происшествий и утром уже был на месте.
Когда позже я показал свою машину специалистам, они все дружно заявляли, что если в протекторе существует дефект, колесо может лопнуть, но никогда не образуется таких рваных дыр. Всё это вместе навело меня на мысль об умышленных действиях. Сканирование ситуации дало следующую «картинку» случившегося. После моего отказа сотрудничать, в протектор моей машины, именно левого переднего колеса, был всажен маленький заряд взрывчатки. Маленькая капсула имела радиоуправляемый взрыватель, который срабатывал от сигнала специального маячка, который помещают в нужном месте на обочине. В моём случае — над откосом дороги на участке трассы между Белгородом и Курском. Видно, с зарядом немного перестарались: даже для зимней шведской резины он оказался чрезмерно мощным, так как взрывом вырвало очень уж большой кусок протектора. Видно, для надёжности постарались.
Это была первая «ласточка» благодарности за мои дела, в данном случае, за мою помощь в предотвращении термоядерного взрыва в Чернобыле. Хотя моя роль в спасении Мидгард-Земли и была очень скромной: я только связался с нужной иерархией и попросил их о помощи, но тем не менее...
* * *
Всему описанному выше ещё только предстояло произойти в будущем, а пока я ещё радостно «переваривал» подтверждение реальности происходящих с моим участием событий. Другому человеку это понять трудно, это необходимо испытать самому. Когда с тобой происходят события, которые с точки зрения большинства являются невероятными и невозможными, и в силу этого, даже те немногие, кто более-менее открыт к новому, смотрят на тебя в лучшем случае с некоторым сомнением, и вдруг совсем с неожиданной стороны приходит полное подтверждение реальности всего сказанного тобой — такие моменты окрыляют, вливают силу и веру в самого себя! Так уж получилось, что осень 1987 года была насыщена многими событиями, которые одно за другим подтверждали реальность происходящего со мной и того, что я делал. Ближе к концу октября я поехал на выходные в Москву вместе с Юрием и ещё одной женщиной из его группы, у которой я у одной из самых первых произвёл перестройку мозга. После перестройки мозга она очень хорошо принимала телепатическую информацию и хорошо видела. После работы вечером в пятницу мы сели на фирменный поезд Харьков-Москва, а утром в субботу уже были на Курском вокзале Москвы. В этой поездке предполагалось встретиться с интересными людьми. Место встречи с одним из этих интересных людей было в нескольких сотнях метров от вокзала. Мы должны были встретиться с Владимиром Дмитриевичем Кусковым, а встретиться должны были на квартире у Ольги Сергеевны Т. Именно её квартира как раз и была рядом с Курским вокзалом.
