Историк искусства Рудольф Арнхейм чудесно описал зрительное мышление[208]. Он указывал на то, что наши зрительные образы зачастую туманны, как работы импрессионистов. Многие люди, если попросить их представить себе слона, увидят его в своем воображении, но если они попробуют нарисовать увиденное, то окажется, что в этой картинке не хватает многих деталей. Арнхейм провел параллель между таким зрительным мышлением и работами импрессионистов, которые изображали человека или дерево всего лишь парой мазков кисти. Их изображения лишены деталей, но они передают массу информации, а также ощущение движения, динамики. Арнхейм описывает зрительное воображение как намеки на картинку, как отдельные вспышки, сочетание визуальных сил, порой совершенно абстрактных.
Мы не только мыслим зрительными образами, но и представляем себе их пространственную конфигурацию. Пожалуй, это самый фундаментальный способ мышления, поскольку во младенчестве всем нам было нужно разобраться, как передвигаться в пространстве самим и как перемещать в нем объекты[209]. Когда я наблюдаю за своей внучкой, я понимаю, сколько задач она учится решать даже без использования языка. Совсем недавно она догадалась, как нужно повернуть ложку, чтобы ее можно было засунуть в банку. В другой раз она положила одну игрушечную чашку в другую, и так она узнала о том, как определять разницу размеров – очень удобный метод, если только не забывать им пользоваться: когда я предложила своим студентам на курсе введения в биологию отсортировать разные молекулы и клеточные структуры по размеру, они поначалу задумались, пока я не сказала им представить себе, какие структуры могут поместиться внутрь других. Как я описывала в Главе 8, мы создаем когнитивные карты окружающего пространства, но наше пространственное воображение может быть и более абстрактным[210]. Это отражено и в нашем языке. Когда я говорю: «Мы близки с моим братом», – я имею в виду, что мы с братом хорошо друг друга понимаем, хотя формально близость подразумевает физическое расположение объектов в пространстве. За исключением космонавтов на орбите, все мы должны преодолевать притяжение гравитации: мы поднимаемся вопреки ее воздействию, но сдаемся перед ней, когда падаем, и в итоге «верх» ассоциируется у нас с положительными ощущениями, а «низ» – с отрицательными. Мы «поднимаем» себе настроение радостной песней, когда чувствуем себя «подавленно».
Любая мысль, любой мысленный образ могут содержать в себе массу информации. Чтобы передать эту информацию другим людям и рассказать им, о чем мы думаем, мы пользуемся языком, однако слова человеческих языков многозначны. Так, слова «ключ» или «среда» могут обозначать разные, никак не связанные между собой вещи, и таких примеров можно привести множество. Значение таких слов, равно как и смысл местоимений можно понять только по контексту. Мы не можем передавать собеседнику абсолютно всю информацию, которая содержится в нашей голове, иначе мы будем говорить бесконечно, а он просто заснет: чтобы избежать этого, мы выпускаем часть информации и ждем, что наш собеседник восстановит ее по контексту[211]. Зохра особенно хорошо умела восстанавливать такую информацию, поскольку все детство она следила за разговорами, преимущественно читая по губам.
На моих занятиях Зохра изучала нейробиологию – электрическую активность нейронов и связи между ними. Во время лекции я просила студентов представить себе движение ионов по каналам мембран нервных клеток и рисовала на доске много схем и картинок. Мои лекции задействовали зрительное и пространственное воображение. Так что Зохра запомнила содержание моих лекций отчасти благодаря зрительным образам и символам, представляя себе пространственную конфигурацию и трансформацию нейронов, а также опираясь на общую логику, но чтобы письменно ответить на вопросы на моем экзамене, ей пришлось преобразовывать свои мысли в слова. Возможно, именно поэтому она сказала мне, что «язык предназначен для общения людей между собой, а мышление – для общения между человеком и его мозгом».
Глава 16. Звуки музыки
В январе 2017 года Зохра прислала мне письмо, в котором писала, что последние пять лет жила в родной Танзании, но теперь переехала в Канаду и обосновалась в Торонто. Торонто намного ближе к моему дому, чем Танзания, так что я с радостью ухватилась за возможность снова с ней увидеться. Большая часть семьи Зохры теперь тоже жила в Канаде, и мне не терпелось с ними познакомиться, ведь они совместными усилиями собрали деньги на ее кохлеарный имплантат. В 2010 году бабушка и дедушка Зохры, которым уже было за восемьдесят, вместе с Нажмой прилетели из Танзании в Массачусетс, чтобы поприсутствовать на вручении дипломов в Маунт-Хольйоук-Колледже. Дорога была нелегкой: им пришлось ехать сначала в аэропорт Килиманджаро, затем лететь в Амстердам и Вашингтон, оттуда в Западную Вирджинию, где жил брат Зохры, и наконец в Массачусетс. Зохра чувствовала невероятную поддержку со стороны Нажмы и всей своей семьи в целом, и это, несомненно, повлияло на то, с какой теплотой она относится к другим людям, и помогло ей преуспеть в слышащем мире.
В Торонто Зохра жила в одной квартире со своими бабушкой и дедушкой, которые к тому моменту уже были очень стары и слабы, и с Нажмой. Изначально они переехали в Торонто, чтобы ее дедушка мог получить более квалифицированную медицинскую помощь. Бабушка Зохры же страдала от болезни Альцгеймера и часто уходила в себя, казалась совсем отсутствующей – но когда она замечала Зохру, то ее глаза загорались, и все ее тело словно оживало. Нажма сделала карточки, на которых с одной стороны были нарисованы картинки, а с другой стороны напечатаны английские слова: с их помощью она помогала бабушке Зохры с английским. Нажма никогда не перестает быть учителем.
В их квартире часто бывали и другие члены семьи – родители Зохры и ее дядя и тетя, которые жили неподалеку и каждый день приходили помочь Нажме в уходе за родными. Младший брат Зохры Али приехал из Оттавы. Они с Зохрой очень близки, и он часто переводит для нее семейные разговоры, особенно когда все переходят на гуджарати. Я слушала смесь языков, звучавших в квартире Зохры, наблюдала за тем, как разные члены семьи приходят и уходят, и вспоминала историю своей семьи и как мои дедушка с бабушкой впервые переехали в США. Зохра же, когда ее утомляли разговоры и постоянное движение в квартире, просто снимала внешнюю часть кохлеарного имплантата и в благословенной тишине брала книгу или смартфон и погружалась в чтение. В отличие от многих людей с хорошим слухом, Зохра чувствует себя в тишине абсолютно спокойно.
Когда Зохра в 2010 году окончила Маунт-Хольйоук-Колледж, она имела право проживать на территории США по студенческой визе еще один год, и этот год она провела в Бостоне, занимаясь исследованиями в лаборатории Массачусетской больницы заболеваний глаза и уха (Massachusetts Eye and Ear). Начальник уговаривал ее поступать в магистратуру, но она хотела работать в больнице, в клинической исследовательской компании или же на государственной службе, так что она вернулась в Моши и поступила в медицинский институт. В Танзании обучение на врача занимает пять лет, так что она получила диплом и переехала в Торонто примерно за год до моего визита в октябре 2017 года. К моменту моего приезда она уже получала образование в области клинических исследований. Она скучает по Африке, но хочет остаться в Канаде со своей семьей.
Вскоре после моего приезда Нажма угостила меня вкуснейшей макаронной запеканкой с овощами. Когда я спросила ее, какие внутри специи, она ответила – имбирь и чеснок, «как и во всех индийских блюдах». Дедушка Нажмы переехал из Индии на Занзибар в начале XX века, а позднее семья перебралась в Восточную Африку, но они продолжали готовить блюда индийской кухни.
Я хотела, чтобы Зохра, как и Лиам, сама решала, чем мы займемся во время моего визита, и показывала и рассказывала мне то, что ей казалось важнее всего. После обеда Зохра надела хиджаб, взяла розово-белую сумочку, и мы с ней спустились в гараж, откуда на ее новенькой синей машине поехали в кофейню. Зохра напомнила мне, что за рулем она не сможет поддерживать разговор, потому что не может смотреть на дорогу и на меня одновременно, но с радостью послушает музыку, так что она включила радио и нашла радиостанцию, транслировавшую очень ритмичные песни. Это меня удивило, ведь в 2010 году Зохра сказала мне, что редко слушает музыку. В конце моего визита, когда ее брат повез меня на машине в аэропорт, Зохра поехала с нами и попросила включить музыку.
