Качинский не был первым. В 1980-х французское движение “Clodo” (Комитет по ликвидации и подрыву компьютеров) забросало зажигательными бомбами склады нескольких компьютерных компаний. В 2001 году ФБР признало главной внутренней террористической угрозой организацию «Фронт освобождения Земли», которая объединяет несколько независимых групп, пытающихся спасти планету путем экономического саботажа и диверсий. Зерзан говорит, что уже есть новые «Унабомберы». В 2011 году в Нью-Мексико была организована группировка под названием “Individualists Tending Toward the Wild” (в пер. с англ. «Индивидуалисты, стремящиеся к первобытности»), которая сформулировала свою задачу, как «калечить или убивать ученых и исследователей (любыми насильственными действиями), которые способствуют прогрессу Техноиндустриальной системы». В том году они подложили бомбу в крупный центр нанотехнологий в Монтеррее. «Скоро появится множество подобных групп, если технология продолжит развиваться так же быстро, эффективно и повсеместно», – говорит Зерзан. «Жестокость по отношению к человеку недопустима, но вот уничтожение имущества и активное сопротивление технологическому прогрессу? Да, это необходимо, чтобы привлечь внимание людей».
Я вышел на Зерзана через его сайт, сам факт существования которого кажется парадоксальным. «Да, я согласен, – говорит он мне по телефону. – Я сталкиваюсь с этой дилеммой каждый день. Но, как бы то ни было, я только прорабатываю идеи. Нужно использовать все доступные средства, чтобы распространить эти идеи, даже если они тебе не нравятся». А Зерзану ужасно не нравится технология. Он вспоминает, как в 1970-х услышал о появлении сети Arpanet, и он подумал тогда, почему студенческие протесты в 1960-х не сумели добиться всего, на что он рассчитывал. В те годы он был радикально настроенным студентом, и его беспокоили вопросы гражданских прав и классовой структуры. Большинство единомышленников Зерзана считали, что компьютеры на их стороне.
Вместо того чтобы мечтать о будущем, Зерзан оглянулся на прошлое, изучив первые движения луддитов, а также рабочие движения, такие как «Толпаддлские мученики». Ему не понравилось то, что он увидел. Он объясняет: «Меня внезапно осенило, что механизация производства, появившаяся в XIX веке, не была просто экономическим шагом. Это была дисциплинарная мера! Благодаря этой мере, самодостаточные люди попали под контроль капиталистов». Как большинство технопессимистов, Зерзан считает, что технологии наиболее выгодны тем, у кого уже есть власть, поскольку они становятся дополнительными рычагами влияния на общество: дополнительные средства наблюдения за нами, контроля над нами, возможность превратить нас в сборные механизмы, как на британской фабрике XIX века. Зерзан настаивает: «Идея о том, что технология нейтральна, что это просто инструмент, в корне неверна. Все всегда было иначе. Она является воплощением базовых ценностей любого общества».
Что еще хуже, по мнению Зерзана, – это то, что мы стали слишком зависимы от технологий в повседневной жизни: общение, банковские операции, покупки и пр. В результате пострадала наша самодостаточность, уверенность в себе и, наконец, наша свобода: «Если ты во всем полагаешься на машину, ты постепенно перестаешь быть свободным человеком в полном смысле этого слова». С точки зрения Зерзана, современная вычислительная техника и Интернет – это самое страшное. «Интернет – это самый печальный результат нашей зависимости от технологии». Он говорит, что компьютеры создают ощущение, будто человек связан с другими людьми, но это фикция. Эта связь поверхностна, нестабильна и обезличена. По мнению Зерзана, Интернет лишает нас подлинного общения «лицом к лицу» и порождает бездумность, жестокость, нежелание мыслить и плохую концентрацию внимания. У него есть доказательства. Все больше писателей 295 указывают на возможный вред Интернета для здоровья: например, техностресс, пресыщение данными, синдром информационной усталости, когнитивная перегрузка и дефицит времени.
Он утверждает, что единственный выход – это отказаться от технологии и вернуться к доцивилизационному образу жизни путем глобальной деиндустриализации и того, что он называет «ревайлдингом». Если трансгуманистам близки писатели-фантасты, такие как Уильям Гибсон, то анархопримитивисты предпочитают произведения Генри Дэвида Торо, который пропагандировал возврат к природе. Я спрашиваю Зерзана, как далеко он готов зайти в своем стремлении к первобытному состоянию. Должны ли мы также отказаться и от диализных аппаратов? Водоочистительных станций? Лука и стрел? Он не уточняет, от чего именно нужно отказаться: он предпочитает рассматривать этот путь просто как направление движения. «Нам всем нужно перестать настолько полагаться на технологию. В данный момент мы движемся в ошибочном направлении, и нам нужно повернуть обратно». Но конечная точка этого пути, по его мнению, – это возврат к тому состоянию, в котором мы были тысячи лет назад: скитающиеся племена охотников и собирателей. Зерзан говорит: «Конечно, я признаю, что достичь этого будет очень сложно».
Взгляды Зерзана довольно радикальны. Но не только анархопримитивистов страшит трансгуманистическое будущее, в котором возможности будут безграничными. Фрэнсис Фукуяма, известный экономист, который назвал победу капиталистического строя «концом истории», объявил трансгуманизм «самой опасной идеей XXI века». Наверное, это несколько несправедливо. Одна из заявленных целей организации “Humanity+” состоит в том, чтобы изучить этические, юридические и социальные последствия кардинальных технологических изменений. Но те резкие прорывы в технологии, которые мы наблюдаем сейчас, безусловно, поднимают ряд трудных вопросов. Ученые в Швеции уже подключают роботизированные конечности к нервным окончаниям ампутированных частей тела. Компания Panasonic скоро запустит в свободную продажу экзоскелетные костюмы. Кроме того, существуют нанотехнологии, синтетическая биология, Интернет вещей, алгоритмический трейдинг, общий искусственный интеллект. С этим связано несколько экзистенциальных проблем: если бы Золтан превратился в файл с данными, хранящийся на нескольких серверах по всему миру, можно было бы считать его Золтаном? Можно было бы считать его человеком, заслуживающим тех же прав, что и все остальные представители нашего вида? Но возникает и много прагматических проблем: сколько длилось бы тюремное заключение, если бы мы жили до 500 лет? В каком возрасте нужно было бы выходить на пенсию? Кто будет решать, кому первому предоставлять новые технологии, как это могло бы регулироваться?
В свете всего вышесказанного, трансгуманисты и анархопримитивисты принципиально по-разному смотрят на технологию. (Когда я попросил Зерзана и Андерса обсудить вопрос технологии по электронной почте, их общение прервалось после двух сообщений.)[30] Но хотя они предлагают кардинально разные решения, и Золтан, и Зерзан описывают одни и те же проблемы. Они оба считают, что мы разрушаем планету, что очень многие современные трудности и невзгоды можно предотвратить, и что нужно предпринять какие-то решительные действия. Они оба ужасно разочарованы тем, чего людям удалось достичь в технологической сфере, и их обоих беспокоит будущее. Как ни странно, самые сильные страхи Золтана связаны с той самой технологией, которую он так рьяно защищает. «Я боюсь только того, что мы создадим машины, которые будут настолько умны, что решат, что от нас нет никакого проку, и избавятся от нас». Я высказал предположение, что это нарушит его планы на вечную жизнь. «Да. Я надеюсь, что мы сумеем проконтролировать этот момент». Тот же самый страх не дает уснуть по ночам и Зерзану: что если мы утратим контроль? Что если технология будет не только помогать нам, но начнет нас контролировать? Золтан хочет достичь такого уровня, при котором мы будем полностью управлять ситуацией. Зерзан предпочел бы выдернуть шнур из розетки.
Именно различие взглядов на человеческую свободу и разделяет технооптимистов и технопессимистов. С точки зрения трансгуманистов, у человека не существует некого «естественного» состояния. Свобода – это возможность делать что угодно, быть кем угодно, заходить так далеко, как только может завести нас воображение. Мы постоянно меняемся и адаптируемся, использование технологии – это просто очередной шаг на пути эволюционного развития. Нет ничего незыблемого. «В конце концов, – говорит Андерс, – я считаю, что люди – это желуди, которые не боятся разрушить себя, чтобы стать дубами». Мы превратились в homo sapiens всего около 200 000 лет назад, это лишь миг в контексте всей истории нашей планеты. В своей работе “Letter to Mother Nature” (в пер. с англ. «Письмо матери-природе») футурист Макс Мор благодарит природу за все благодеяния, но ставит ее в известность о том, что «мы решили, что пора подправить строение человека». Человек должен быть настолько свободным, чтобы менять себя, если того пожелает. Общение посредством компьютера не может быть естественным или противоестественным, оно просто есть. Мы приспособимся к нему. Золтан признает, что всегда будут люди, которые станут обращать технологию во зло, – все трансгуманисты согласны с этой довольно банальной истиной, – но он считает, что это неприятная, но неотъемлемая сторона прогресса: «В целом Интернет – это благо для человечества».
