Ознакомительная версия.
Однако мы должны помнить, что не все империи лишены исторического интереса. Не такова, например, Римская империя. В настоящее время я могу смело утверждать это, ибо наши взгляды на историю за последнее время стали не так исключительны. А между тем еще недавно даже Римская империя считалась неинтересной потому, что это была деспотическая, в некоторые периоды несчастливая и полуварварская империя. Прошлое поколение держалось того мнения, что в политике хороша лишь свобода, и сообразно с этим все те периоды истории, в которых свободы нет, должны быть выпущены и как бы вычеркнуты. Наряду с таким мнением господствовала привычка читать историю так, как мы читаем поэзию, то есть исключительно ради возвышенного удовольствия: как только читатель доходил до периода, в котором не было ничего блестящего или трогающего душу, он закрывал книгу. В те времена, наверно, была осуждена и Римская империя. Римская республика уважалась за свою свободу, а ранняя Римская империя изучалась ради отыскания в ней следов свободы. Но, дойдя до конца второго столетия, книгу закрывали, как будто все, что следовало затем в течение десяти веков, являло собою упадок и разрушение. Интерес к читаемому пробуждался снова лишь тогда, когда вновь начинали зарождаться следы свободы в Англии и в итальянских республиках. Кажется, я могу смело сказать, что подобный взгляд на историю в настоящее время устарел. Мы теперь читаем историю не ради одного удовольствия, мы надеемся открыть в ней законы политического развития и видоизменения, и потому почти не думаем о том, является ли тот или другой период блестящим или плачевным; достаточно, если он поучителен и учит нас тому, чему учат другие периоды. Мы также знаем теперь, что в политике есть благо и кроме свободы, например национальность, цивилизация. Случается, и даже нередко, что правительства, не дающие свободы, тем не менее, ценны и чрезвычайно благоприятны для достижения упомянутых целей. Вот почему Римская империя, не только в начале, но и во время позднейшего своего развития, вплоть до тринадцатого столетия, считается в настоящее время, несмотря на ее варварство, суеверие и весь ее упадок, одним из наиболее интересных исторических явлений. Мы видим, что эта империя имеет свой внутренний прогресс, свои творческие идеи и достопамятные результаты. Мы различаем в ней зародыш того, что представляет собою нечто великое и замечательное, – зародыш современного братства или свободной федерации цивилизованных народов. И потому, несмотря на то что эта империя была громадна и несмотря на то что управлялась она деспотически, мы изучаем ее с беспредельным интересом и вниманием.
Это различие между Римской империей и другими империями, опирающимися на завоевание, вытекает из превосходства цивилизации победителей над цивилизацией побежденных. Между тем побеждающая раса не всегда стоит на высокой ступени цивилизации; типичным победителем является Кир или Чингисхан, то есть предводитель воинственного племени, закаленного нуждой и падкого до грабежа. Перед лицом такого завоевателя прогресс цивилизации останавливается в истории; мы нередко видим, что цивилизованные народы бывают покорены; иногда им удается охранять свою территорию, и очень редко мы видим их в роли завоевателей. По крайней мере, так было до новейших времен, когда прогресс изобретений усилил цивилизацию, снабдив ее новыми орудиями. Самая завоевательная раса истории – туркмены – была наименее прогрессивной расой. Из этой расы, из роя племен, снабжавших наемными войсками всех честолюбивых царей Центральной Азии, и набирали главным образом Бабер и Акбер те силы, с которыми они завоевали Индию. Таково общее правило; но когда происходит исключительный случай, когда высокая цивилизация распространяется путем завоевания среди менее цивилизованного населения, тогда образующаяся империя представляет особенный интерес. Такой характер, например, имело завоевание востока Александром Великим: македоняне, находясь в тесном родстве с греками, принесли с собою эллинизм; благодаря этому, несмотря на то что царство Диадохов само по себе было не более как военной деспотией низкого типа, порожденное им слияние греческой мысли с мыслью востока дало самые поразительные и достопамятные результаты. Еще более замечательным, благодаря своей большей продолжительности и большей близости к нам, было влияние, оказанное на европейские народы Римской империей. В сущности, это великое явление занимает самое центральное место в истории человечества и может считаться основанием современной цивилизации.
Очень важно определить, в какую категорию следует отнести завоевание англичанами Индии: к завоеваниям, подобным завоеванию востока греками, Галлии и Испании римлянами, или же к завоеваниям, подобным завоеванию Великого Турка и Великого Могола. Если оно принадлежит к последней категории, то мы не должны увлекаться ни его пышностью, ни обширностью и должны признать за ним то второстепенное значение, какое мы приписываем истории варварства, а не истории цивилизации. Если же оно принадлежит к первой категории, мы готовы поставить его наряду с первенствующими мировыми событиями – теми событиями, которые стоят так высоко в шкале исторического значения по сравнению с обыкновенными восточными завоеваниями.
Тот общий факт, что правящая раса в британской Индии имеет более высокую и могучую цивилизацию, чем туземные расы, не подлежит сомнению. Мы можем смело сказать это, не приписывая слишком многого англичанам. Как раса, они могут уступать греческой расе в уме и гениальности, но унаследованная ими цивилизация не есть исключительно их цивилизация: это – цивилизация Европы, продукт соединенного труда европейских рас, цивилизация, оживленная духом Древнего мира. Что же мы видим с другой стороны? Как мы оценим туземную цивилизацию Индии?
Я уже не раз упоминал, что Индия не представляет одной страны и потому не имеет одной цивилизации. В ней даже меньше единства, чем кажется, потому что брамизм, по свойственной ему особенности поглощать и ассимилировать, соединил под одним именем, в сущности, совершенно различные формы цивилизации. Если мы заглянем несколько глубже, то найдем два различных слоя населения: слой населения белокожей расы и слой темнокожей расы. Эти два слоя различимы почти повсюду; темнокожая раса преобладает на юге; в Бенгалии она еще очень заметна, но уже уступает в численности, а выше по Гангу она, кажется, исчезает вовсе. Обе расы действительно сливались по всей Индии, и это видно из того факта, что в Индии не существует теперь разговорного языка, который был бы просто искажением или наречием санскрита, подобно тому, как французский и итальянский языки суть наречия латинского. Каждый индусский язык, даже если он состоит исключительно из санскритских слов, имеет неарийские изменения и формы.[129] Оценивая цивилизацию Индии, мы должны прежде всего принимать в соображение это основное различие расы. Темнокожая раса во многих местностях оказывается лишенной цивилизации и должна классифицироваться как варварская. Годжсон (В. Н. Hodgson) говорит: «Во всех лесистых и гористых местах по всему обширному континенту Индии живут сотни тысяч людей в состоянии, не отличающемся существенно от состояния древних германцев, как оно описано Тацитом».
Следует также отличать чисто индусские расы от значительной мусульманской иммиграции. В Индии насчитывается не менее пятидесяти миллионов мусульман, из которых большая часть состоит из афганцев или патанцев, арабов, персов и туркмен или татар, пришедших в Индию в разные времена вместе с мусульманскими войсками, или желая присоединиться к ним. Тут, как и везде в мусульманском мире, мы находим нечто вроде полуцивилизации: известные добродетели примитивного характера, одним словом, комплекс идей и взглядов, непригодных для новейших форм общества.
Наконец, мы переходим к типичному индийскому населению – к арийской расе, которая спустилась с Пенджаба с санскритской речью на губах и распространилась главным образом вдоль реки Ганга, успешно разнося по всей Индии свою особенную теократическую систему. Быть может, ни одна раса не выказала большей способности к цивилизации; самое варварство ее, поскольку оно отразилось в литературе Вед, человечно и возвышенно. Поселившись в Индии, эта раса стала правильно подвигаться по пути цивилизации. Ее обычаи сделались законами и были закреплены кодексами; она мечтает о разделении труда; она создает поэзию, философию и зачатки науки; из ее недр возникает могущественная религиозная Реформация, породившая буддизм, который до сих пор остается одной из главных религиозных систем мира. Всем этим она напоминает те высокоодаренные расы, которые создали нашу цивилизацию.
Но в Индии арийская раса не достигла таких успехов, как в Европе. Здесь она оказалась вполне неспособной писать историю, так что мы не имеем об Индии никаких летописей, за исключением тех, какие относятся к столкновению с греческими и мусульманскими завоевателями. Нам остается только делать предположения относительно причин, задержавших прогресс. Великая религиозная реформация после нескольких столетий успеха почему-то ослабела, буддизм был изгнан. Тирания касты жрецов была твердо установлена; не создалось крупной и сильной политической системы; городская цивилизация развилась слабо. А там начинается казнь – нашествия иноплеменников.
Ознакомительная версия.
