30
Его отцу Давиду, постоянно ведшему кровопролитные войны, не было дано построить храм, Соломону же, как величайшему миротворцу, Бог повелел возвести храм в Иерусалиме (3 Цар 5, 3).
В другом списке написано: «При постройке храма был один юноша, проявлявший особенное усердие в работе и своим примером делавший других мастеров более усердными. Слышавшие о юноше все радовались его усердию, и Соломон сильно возлюбил его и давал ему ежедневно двойную против других порцию пищи и питья. Демон же позавидовал усердию юноши и стал приходить каждый день и отнимать у него половину порций».
Есть и другое объяснение. Храм возводили десятки тысяч людей в течение семи лет, при этом работы велись совершенно бесшумно, что объяснялось тем, что для обтесывания камней Соломон использовал волшебного червя шамир, проедающего скалы, которого принес ему гриф из Эдемского сада.
В другом варианте «Завещания» Орний отвечает следующее: «На небесах есть все то, что есть и на земле. Ибо там есть княжества, администрация, мировые правители, и мы, демоны, там летаем в воздухе; и мы слышим голоса небесных сущностей, и обозреваем все силы. И, поскольку не имеем никакой поверхности [основания], где можно остановиться и отдохнуть, мы теряем силу и опадаем, словно листья с дерева. И люди, видя нас, воображают, что это звезды падают с небес. Но на самом деле это не так, о царь; но мы падаем из-за нашей слабости, потому что нам негде прилечь и не за что удержаться; так что мы внезапно падаем, подобно молнии во мраке ночи. И мы поджигаем города и поля. Ибо звезды [в отличие от нас] имеют прочное основание на небесах, подобно солнцу и луне».
Здесь уместно вспомнить замечание, имеющееся в древнем трактате герметического корпуса «Из диалогов Гермеса с Татом»: «Одни звезды отличаются от других звезд; в самом деле, звездами называются и те, которые парят в небе, и другие – которые располагаются в теле неба и движутся вместе с небом; из них образуется то, чему мы даем название „двенадцать знаков зодиака“» (Высокий герметизм. С. 299). Соломон, естественно, был поражен ответом, поскольку он противоречил наивысшей по тем временам мудрости, переданной будто бы самим Гермесом Триждывеличайшим.
Все цари и мудрецы земли приходили к Соломону с дарами, чтобы послушать его премудрости. Пришла к нему однажды с дарами и легендарная царица Савская, дабы испытать его всякими мудреными загадками (3 Цар 10: 1–13; 4: 34; 10: 24).
В другом источнике есть следующая преамбула: «И Иерусалим был отстроен, и храм был почти возведен. И лежал камень, последний, краеугольный, камень, огромный, [специально] подобранный, именно такой, как я хотел, чтобы поместить его точно в угол для завершения храма. И все рабочие, и все демоны, которые им помогали, пришли, чтобы поднять камень и установить его во главу угла святого храма, но сил не хватило, чтобы сдвинуть его и положить в нужное место. А этот камень был очень большой, и он был необходим для завершения строительства храма».
В другом тексте: «И они оба поклялись, сказав: „Твоим живым Господом Богом [клянемся] не отпускать эту колонну до конца света. Но в тот день, когда этот камень упадет, это и будет концом света“».
В других списках «Завещания» называются тридцать шесть духов и каждому дается характеристика.
В других списках рассказывается, что Соломон воспламенился страстью к одной иевусеянке и принес ради нее жертву идолам, за что Дух Божий отвернулся от него. Согласно другим источникам, сам Соломон, унесенный на край земли, был лишен своей славы и всех почестей, а вместо него десять лет правил под его личиной дух. И только перед самой смертью Соломон вновь был возвращен на свой престол, после чего и написал это «Завещание», чтобы прочитавшие его помолились за него.
Из «Третьей Книги Царств» мы узнаем, что среди семисот жен и трехсот наложниц в гареме Соломона было множество чужестранок, поклонявшихся другим богам и в конечном итоге увлекших его сердце и заставивших забыть о Господе; в результате он начал поклоняться Астарте, богине Сидонской, Милхому (или Молоху), мерзости Аммонитской, и Хамосу, мерзости Моавитской, поставил им капище на горе и совершал в их честь всесожжения и жертвоприношения. За это Господь разгневался на Соломона.
И, согласно Иосифу Флавию, последующее падение Соломона также связано с его любовью к чужестранкам. «Песнь Песней» служит дополнительным штрихом к портрету царя, захваченного неугасимой страстью к женщине. Кроме того, трагический смысл его отчуждения от милости Божьей повторяется в горестных жалобах Экклезиаста, который когда-то «был царем над Израилем в Иерусалиме». Эта фраза намекает на предание о том, что последние годы своей жизни Соломон провел в изгнании.
Йейтс Ф. А. Указ соч. С. 13–14.
Там же. С. 15.
Высокий герметизм. С. 201.
Платон. Собр. соч.: В 4 т. М.: Мысль, 1993. Т. 2. С. 112–113.
Петров А. В. Магия (в ее отношении к платонизму) // Универсум платоновской мысли. Материалы VI Платоновской конференции. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 1998. С. 14.
Плотин. Сочинения. СПб.: Алетейя, 1995. С. 350.
Плотин. Сочинения. С. 348.
Там же. С. 349.
Платонополис: философское антиковедение как междисциплинарный синтез историко-философских, исторических и филологических исследований. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2008. С. 83.
Вестник РХГИ. № 4. С. 267.
Платонополис. С. 86.
Вергилий Марон Публий. Буколики. Георгики. Энеида. М.: Эксмо, 2007. Кн. VI. Ст. 726–727.
Цитируется в переводе Г. Дашевского по изданию: Йейтс Ф. А. Указ. соч. С. 103.
Йейтс Ф. А. Указ. соч. С. 107.
Печатается по изданию: Агриппа Неттесгеймский: Знаменитый авантюрист XVI в. М., 1913. С. 7–15.
Одним из благороднейших эпизодов в жизни Агриппы является, между прочим, его защита одной бедной женщины из деревни Войпи, обвиняемой в 1519 году в колдовстве. Агриппа взял на себя вести ее процесс, выиграл его и в полном смысле слова спас несчастную из рук инквизитора, может быть, от костра. – Примеч. В. Брюсова.
Этим самым Агриппа поддерживает не только первый тезис о магии Пико делла Мирандолы, но и отношение к такого рода магии другого своего современника Парацельса. Следующий отрывок из письма Агриппы, который приводит Жозеф Орсье в примечаниях, яснее свидетельствует о его отношении к «оперативной магии»: «О, как часто приходится читать, – восклицает Агриппа, – о неодолимом могуществе магии, о чудодейственных астрономических таблицах, о невероятных превращениях, достигаемых алхимиками, о знаменитом и благословенном философском камне, одним прикосновением которого можно будто бы, подобно Мидасу, все в одно мгновение превращать в золото и серебро! Но все это оказывается пустым, выдуманным и лживым, если принимать сказанное буквально. А ведь все это передается и пишется великими и прославленнейшими философами и святыми мужами, свидетельства которых не всякий посмеет назвать лживыми! Даже кажется нечестивым верить в то, что они в указанных сочинениях писали ложь. Но дело в том, что в писаниях их есть иной смысл, чем тот, который мы видим, принимая их слова буквально: смысл, закрытый различными тайнами и до сих пор не раскрытый вполне никем из учителей. Я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь был в силах проникнуть в этот смысл, без помощи знающего и добросовестного учителя, через одно чтение книг, если только, конечно, он не просветлен свыше Божеством, что дается лишь очень немногим. Поэтому большинство работает тщетно, стараясь проникнуть в эти сокровеннейшие тайны Природы, довольствуясь одним голым чтением книг… (Но, в конце концов) то, что осмеливались обещать нам наиболее смелые из математиков, наиболее значительные из магов, изучающие природу алхимисты и некроманты, имеющие дело с низшими алхимическими силами, – все это мы можем исследовать и совершить, и притом безо всякого греха, без оскорбления Божества, без преступления против религии. В нас самих, говорю я, скрыт тот таинственный делатель чудес:
