Очень непросто убеждать представителей моего поколения в том, что цивилизация, в которой они прожили большую часть своей жизни, построена на крови и костях предыдущего поколения. Многие мои ровесники не верят а priori, что советская власть могла целеустремленно уничтожать людей. Много и таких, которые до сих пор верят в то, что «враги народа» действительно существовали. Постгеноцидное общество (определение Джеймса Мейса) — это больное общество.
Те, кто родился между 1950 и 1980 годами, принадлежат к третьему поколению граждан Украины. Это поколение давно уже превышает другие по численности, а после оранжевой революции оно почти оттеснило своих родителей от управления государственными и общественными делами. Между ним и предыдущим поколением не существовало барьера в виде «подписки о неразглашении». Поэтому оно нередко разделяет стереотипы и предрассудки своих родителей. Тем более, что оно живет во времена перемен, то есть нестабильности жизненных основ.
Когда под влиянием растущих внутренних и внешних нагрузок «государство-коммуна» распалось и исчезло, его заменило не социальное государство западноевропейского образца, а первоначальный капитализм. Вполне естественно, что многие представители третьего поколения, подобно поколению его родителей, испытывают ностальгию по советскому прошлому. Гражданам трудно принять на веру утверждение историков о том, что советский строй в ленинско-сталинские времена мог быть построен только железом и кровью. Большой кровью…
Все это мы должны принимать во внимание, если хотим убедить общество в том, что террор голодом был таким же орудием «социалистического строительства», как и другие формы террора. Не нужно обвинить Верховную Раду за то, что она до 2002 года вообще не интересовались Голодомором. Парламент — это зеркало общества. Нужно радоваться уже сделанному. На специальном заседании 14 мая 2003 года Верховная Рада Украины приняла Обращение к украинскому народу в связи с голодом 1932–1933 годов. Голодомор определялся в нем как геноцид украинского народа. В присутствии 410 избранников народа документ был принят голосами лишь 226 депутатов, то есть минимально необходимым количеством.
В четвертую субботу ноября 2003 года, которая была Днем памяти жертв Голодомора, только государственный канал УТ-1 посвятил 70-й годовщине этого события 30-минутную программу «Дзвони народної пам’яті». Частные телеканалы в мемориальную субботу транслировали, как всегда, развлекательные шоу, кинокомедии, эротику.
Ничто не изменилось и сегодня. Комментируя проект засаживания днепровских склонов в Киеве калиновыми кустами в память жертв Голодомора, журналистка газеты «Сегодня» в номере от 17 августа 2005 года задала себе и своим читателям вопрос, вынесенный в аршинный заголовок: «А не много ли скорби для Киева?»
Историкам надо хорошо потрудиться, чтобы убедить общество в необходимости повернуться лицом к проблемам Голодомора. Только тогда, когда это будет сделано, маргинальные политики выпустят эту тему из рук.
20 октября 2005 года
Как осмысливали Голодомор
Голодомор — явление, которое трудно осмыслить. Ведь нужно найти рациональное объяснение действиям его организаторов, обнаружить их логику и политический интерес. Во всех других сопоставимых по масштабам трагедиях этого ряда логика абсолютно прозрачная. Турецкие правительства и нацисты уничтожали греков, армян и евреев именно за то, что они были греками, армянами и евреями. Неужели коммунисты всегда уничтожали украинцев за то, что они были украинцами? Даже если мы заявим, что рядовые коммунисты были игрушкой в руках руководителей ВКП(б), а последние, в свою очередь, — игрушкой в руках генсека (что более или менее соответствует истине), то остается открытым вопрос: почему Сталин нас уничтожал именно в 1933 году?
Отсутствие убедительного ответа на этот вопрос не означает, что его вообще не может быть. Не случайно группы авторитетных специалистов — комиссия Конгресса США в апреле 1988 года и Международная комиссия юристов в ноябре 1989 года сделали вывод о том, что Голодомор был геноцидом. Обоснование этого вывода обе комиссии оставили специалистам. Следует посмотреть, как специалисты использовали имевшееся в их распоряжении время — полтора десятилетия.
1. Молчаливый террор
Не так давно в Институте истории Украины НАН Украины был создан фундаментальный труд о терроре и терроризме на территории нашей страны в XIX–XX веках. Мы в нем постарались разобраться в сути государственного террора и индивидуального терроризма. Конкретного материала о терроре и терроризме в отечественной истории последних двух веков вполне достаточно, чтобы досконально изучить этот вопрос.
Одна особенность террора и терроризма осталась вне внимания наших исследователей, в том числе вне моего личного внимания. Исходя из названия (в переводе с французского — ужас), террор и терроризм направлены на демонстративность, показательность. Кто-то уничтожается, чтобы показать другим, что будет с ними, если они не изменят своего поведения в определенном вопросе.
Типичным примером такого террора было раскулачивание, то есть репрессирование определенной части крестьян (от 2 до 5 процентов по разнарядке), чтобы запугиванием заставить всех других подать заявлении» колхоз. Критерий отбора в «кулаки» был один — уровень зажиточности. Зажиточные крестьяне больше, чем другие, хотели сохранить частную собственность, которая давала им средства к существованию. Однако статус бедняка не служил охранной грамотой для тех, кто сопротивлялся коллективизации. Таких бедняков репрессировали как «подкулачников».
Раскулачивание как форма репрессии не может быть отнесено к категории преступлений, предусмотренных Конвенцией ООН «О предупреждении преступления геноцида и наказании за него». Оно не направлено на уничтожение «полностью или частично национальной, этнической, расовой или религиозной группы как таковой».
Надо сказать, что уже раздаются предложения дополнить Конвенцию ООН от 9 декабря 1948 года понятием социального геноцида. Социальные группы также подвергаются жестоким преследованиям, направленным на их уничтожение. Однако до сих пор понятия социоцида и классоцида не являются юридическими, а потому не относятся к рассматриваемой нами теме.
На первый взгляд, террор голодом не имеет показательности. Это — стрельба на поражение по площади. Жертвами ее становятся не индивиды, опасность которых для инициатора репрессии установлена, и не вслепую выбранные «мальчики для битья», а вся совокупность людей на определенной территории, включая детей и беременных женщин. Технологическая ненадобность демонстрационных признаков в терроре голодом и ого, говоря на языке советских газет, «идеологическая необеспеченность» (чем можно объяснить необходимость уничтожения детей и беременных женщин?) обусловили осуществление этой репрессии в молчании. Террор голодом — молчаливый террор.
В чем тогда его смысл? Как найти скрытую, но абсолютно необходимую для любого террора показательность в действиях власти, направленных на изъятие у крестьян не хлеба, а всего имеющегося в хозяйстве продовольствия? Ответ на этот вопрос позволит понять, почему Сталин уничтожал украинских крестьян не всегда и не везде (как уничтожали греков, армян, евреев и цыган), а только: а) в 1932–1933 годах и б) в двух административно-политических образованиях, где украинское население составляло большинство — УССР и Кубанском округе Северо-Кавказского края.
Немедленный ответ на этот вопрос явился бы изложением моей личной позиции, и только. Сколько уже основанных на эмоциях личных позиций высказывалось относительно проблемы Голодомора! Своего читателя я хочу подвести к самостоятельному ответу, предоставляя в его распоряжение необходимую сумму неоспоримых фактов.
Начинать такую подводку нужно с анализа истории вопроса. Следует разобраться в том, как во времени и пространстве осмысливался украинский Голодомор.
Естественно, по-видимому, что безошибочно и немедленно в ситуации разобрались сами крестьяне, которых уничтожали при помощи голода. Очевидцы Голодомора рассказывали сотрудникам Дж. Мейса, что власть целеустремленно уничтожала их. Они не могли доказать это документально, но чувствовали зловещие намерения советской власти всем своим естеством. Не удивительно, что комиссия Конгресса США заявила, опираясь именно на эти утверждения, что голод 1932–1933 годов в Украине является геноцидом.
О гибели людей от голода знали только там, где они погибали. Средства массовой информации молчали. Даже в служебной документации компартийно-советских учреждений, которая имела гриф «совершенно секретно», слово «голод» употреблять не разрешалось. Ниже будет показано на одном примере, что этого правила придерживались и на вершине властной пирамиды — в политическом бюро ЦК ВКП(б). Когда для власти возникала необходимость вмешательства — хотя бы для того, чтобы похоронить мертвых, соответствующие инструкции подчиненным давались через «особые папки». Это делалось не для того, чтобы скрыть информацию. В любом регионе голод был «секретом Полишинеля». Кто-кто, а сами голодающие о нем знали. «Особые папки» были нужны, чтобы сделать невозможными официальные и неофициальные разговоры о голоде в среде компартийно-советских работников. Такие разговоры между нормальными людьми привели бы к естественному вопросу: как помочь? А помощь как раз и не предусматривалась. Следовательно, можно сказать, что замалчивание голода — один из механизмов геноцида.
