Ознакомительная версия.
Оппонент вел. кн. Николая Михайловича М. В. Довнар-Запольский выступил против идеализации «молодых друзей». В «Протоколах Негласного Комитета» либеральный историк не нашел «следов серьезной работы, реальных проектов преобразований». По его мнению, «молодые друзья» вообще не собирались проводить никаких реформ. Главной их целью было установление личной опеки над Александром I в корыстных, корпоративных целях. Поэтому все разговоры о Конституции были, скорее всего, пустым звуком и велись с целью завоевать доверие царя, которому все эти разговоры доставляли определенное удовлетворение. Полную противоположность «молодым друзьям» представляли собой «екатерининские старики». По мнению Довнар-Запольского, они-то как раз и были сторонниками реформ, но реформ осторожных с учетом специфики исторического развития России. «Исходя из мысли о необходимости издания некоторых коренных законов для всех граждан, они стремились превратить Сенат в представительное учреждение, которое явилось бы посредническим звеном между высшей властью и населением», гарантом законности.[53] По сути, М. В. Довнар-Запольский возродил в несколько измененном виде концепцию А. Д. Градовского, рассматривая преобразования начала XIX в. как борьбу «бюрократии» (Негласный Комитет) и «общественности» («екатерининские старики»). Отличие же заключалось в том, что бюрократизацию Довнар-Запольский рассматривал не как следствие неудачного заимствования западных конституционных идей, а как антитезу конституционному пути развития. Однако, Довнар-Запольский не пояснял, что конкретно он понимает под понятием «конституционное развитие», ограничившись лишь самыми общими рассуждениями.
Таким образом, объяснения дореволюционными историками причин перехода верховной власти к преобразованиям в начале XIX в. почти не выходили за рамки чисто умозрительного подхода. Реформы объяснялись исключительно личными взглядами Александра I, или настроениями группировок высшей аристократии при дворе, практически вне всякой связи с политическими и социально-экономическими процессами, объективно развивающимися во второй половине XVIII века. Исключение составляет разве что концепция А. Н. Пыпина.
Недостаток этот попытался устранить М. Н. Покровский на основе марксистской методологии. Взаимосвязь между политическими и социально-экономическими процессами он представлял достаточно упрощенно, игнорируя общественно-политический аспект. При этом он не усматривал в конституционных замыслах Александра I элементов буржуазного права.
Концепция Покровского исходит лишь из противопоставления интересов крупной аристократии и провинциального дворянства. Первая, по мнению ученого, будучи хорошо образованной, вполне осознала связь между развитием капитализма и невыгодностью крепостного труда. Поэтому она находила для себя экономически выгодным освободить своих крестьян от крепостной зависимости. Непременным условием освобождения должна была стать выгодная, с точки зрения дворянства, конституция. Провинциальное же дворянство, а это, как правило, владельцы барщинных хозяйств. находило для себя освобождение крепостных невыгодным. Поэтому они, по Покровскому, выступали против отмены крепостного права и были абсолютно равнодушны к конституционным затеям аристократов. С этой точки зрения противопоставление «молодых друзей» и «екатерининских стариков» теряло всякий смысл, так как и те и другие принадлежали к крупной земельной аристократии. Единственной отличие заключалось в том, что «екатерининские старики» намеревались создать коллективный ограничительный орган в лице Сената, а «молодые друзья» предполагали удовлетвориться сохранением личного влияния на принятие важных государственных решений, т. е. фактически продолжали традиции политики фаворитизма. Провал преобразовательных планов дворянских верхов М. Н. Покровский объяснил полным равнодушием не только народных масс, но и подавляющего большинства дворянства к борьбе за влияние в высших сферах.[54]
Что касается роли Александра I, то Покровский его как бы и не замечает, давая царю уничижительную характеристику: «… в то время император был совершенной безличностью, это был недоучившийся ученик отчасти Лагарпа, отчасти своего отца, наполовину швейцарский гражданин, наполовину прусский капрал».[55]
Но М. Н. Покровский был первым, кто четко сформулировал идею о связи между дворцовым переворотом, приведшим к власти Александра I, и его внутренней политикой.
Оценивая взгляды М. Н. Покровского на события начала XIX века, нельзя не отметить очевидную новизну его подхода к проблеме. Однако, критикуя своих предшественников за схематизм и умозрительность построений, сам Покровский не избежал того же самого. Так, историк почти проигнорировал особенности политической борьбы начала XIX в., дав лишь ее самую общую схему, не подкрепленную конкретными фактами. Слишком упрощенной и пренебрежительной представляется и оценка личности Александра I.
Попытку преодолеть эти недостатки предпринял советский историк С. Б. Окунь, опиравшийся на труды основателей ленинградской исторической школы С. Н. Валка, В. П. Семенникова, И. М. Троцкого. Его концепция, изложенная в специальном лекционном курсе в 1939 году, преодолевала схематизм Покровского.
С. Б. Окунь исходил из того, что определяющим фактором внутренней политики самодержавия того времени было «наличие противоречий между развивающимся новым капиталистическим способом производства и господствующей крепостной системой». Окунь постарался учесть все особенности политической обстановки, вынудившей царизм встать на путь реформ. Причин этому он видел две. Первая – это боязнь повторения Французской революции, при этом царизм, по мнению Окуня, был не прочь воспользоваться некоторыми идеями Французской революции. Вторая причина заключалась в самих обстоятельствах прихода к власти Александра I, поставивших императора в сильную зависимость от участников заговора и, прежде всего, П. А. Палена и П. А. Зубова. Исходя из этого, он выделял не два, а три политических лагеря в правительственных верхах страны: руководителей антипавловского заговора (Палена и Зубова), «екатерининских вельмож» (братьев Воронцовых) и «молодых друзей» (Строганова и др.). Первые, по его мнению, добивались лишь власти от имени монарха. Вторые стремились получить определенные гарантии от возможной тирании монарха, используя Сенат, и в целях «сохранения господства ограниченной дворянской верхушки». Третьи пытались, используя ряд идей идеологии Просвещения, провести ряд мероприятий, связанных с реорганизацией структуры государственного управления с целью сохранения господства всего дворянства, как класса.
Совершенно по-новому рассматривал С. Б. Окунь личность Александра I, который на взгляд ученого, играл несомненно самостоятельную роль. Это был хитрый и умный политик, рядившийся в тогу показного либерализма, а на самом деле преследовавший цель добиться всемерного укрепления своей абсолютной власти. В реформах начала XIX в. ярко проявился внешний показной либерализм, который лишь прикрывал реакционную сущность внутренней политики царизма.[56]
Однако, концепция С. Б. Окуня оставалась противоречивой. С одной стороны, показной либерализм, с другой – серьезное желание извлечь уроки из Французской революции, чтобы предотвратить революцию русскую. Видимо, сам историк чувствовал это противоречие и попытался устранить его в последующих изданиях своих лекций.
Позже он еще больше развил идею о влиянии дворцового переворота на внутриполитическую деятельность Александра и неискренности его либеральных устремлений. Представляется очень важной идея С. Б. Окуня связать попытки преобразований начала XIX в. с особенностями царствования Павла I, которые заключались в более резком проявлении «относительной самостоятельности самодержавной власти», выразившейся в предельной централизации государственного аппарата, усилении роли бюрократии, что должно было привести к полной концентрации в руках Павла I всей полноты власти. Дворянская верхушка восприняла это как удар по своим сословным интересам. Как результат – дворцовый переворот против Павла. Александр I видел свою основную задачу в том, чтобы продолжить процесс укрепления абсолютизма, активно проводившийся его отцом. Однако ему пришлось учитывать сложившуюся обстановку и пойти на ряд уступок сановной оппозиции, чтобы выиграть время (указ Сенату 5 июня 1801 года). С этой целью он использовал Негласный Комитет, который сыграл роль своего рода заслона в борьбе с сановной фрондой. При этом и сами «молодые друзья» в новой концепции С. Б. Окуня, составляли часть этой самой фронды. Александр искусно столкнул две группировки друг с другом, при этом концентрируя все нити управления в своих руках. Постепенно он сумел избавиться от тех и других, а затем повернул в сторону откровенной реакции.[57]
Ознакомительная версия.
