статьях 1980-х гг., он несколько идеализирует государственно-церковные отношения.
Таким же недостатком страдает небольшая по объему монография М.И. Одинцова «Государство и Церковь в России. XX в». Военному периоду в ней посвящен лишь один параграф. Основное внимание уделяется изучению деятельности органов, непосредственно осуществлявших государственную политику в религиозном вопросе, и эволюции конституционно-правовой базы государственно-церковных отношений. Попытки совместить представления 1980-х гг. с информацией из рассекреченных архивных фондов порой приводили автора к противоречащим друг другу утверждениям. Так, с одной стороны, говорилось, что с созданием в 1943 г. Совета по делам Русской Православной Церкви возрождался институт оберпрокурорства, с другой, – что заслуги председателя Совета Г.Г. Карпова в возрождении Церкви были велики и пока еще объективно не оценены. Справедливо утверждалось, что «церковный институт» использовался для решения прагматических политико-идеологических целей внутри страны и на внешнеполитической арене, но, в то же время, подчеркивалось, что в аппарате КПСС всегда имелись силы, выступавшие против подчинения государственной религиозной политики идеологии правящей партии [30].
При характеристике военного периода В.А. Алексеев и М.И. Одинцов большое внимание уделяют предпосылкам и обстоятельствам встречи в Кремле в сентябре 1943 г. Сталина с руководством Московского Патриархата [31]. В этом плане от их книг выгодно отличаются работы О.Ю. Васильевой, исследовавшей деятельность Совета по делам Русской Православной Церкви, созданного в 1943 г., и историю Православной Церкви в период оккупации на территории Северо-Запада России и Белоруссии [32]. Другие публикации О.Ю. Васильевой освещают «сталинскую» религиозную политику, в том числе в плане ее реакции на действия германских властей, большое внимание в ряде работ уделено попыткам сделать сразу после окончания войны Московскую Патриархию «Православным Ватиканом» и ожесточенной борьбе с настоящим Ватиканом, что заметным образом влияло на общую картину [33]. Исследовательница аргументированно доказывает объективную неизбежность изменения в СССР государственной религиозной политики в годы войны, но, в то же время, создание лишь видимости взаимопонимания между правительством и Патриархией, преимущественно показной характер многих акций. За ширмой благополучия в религиозном вопросе для Сталина было важным поставить Церковь под жесткий контроль, одновременно сделав ее послушно управляемой силой в своей политической игре.
В своей монографии «Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве» и ряде других работ М.В. Шкаровский признает изменение курса правительства за весь период существования СССР внутри десяти выделенных им временных промежутков, из которых на время Второй мировой войны приходятся два: 1939–1943 и 1943–1948 гг. Они во многом совпадают с переломными этапами в истории государства и общества в предвоенный, военный и послевоенный периоды. И такое совпадение неслучайно, поскольку церковная политика всякий раз по-своему отражает внутреннюю политику властных структур в целом; со своей стороны и Церковь никогда не отделяла себя от интересов общества. М.В. Шкаровский полагает, что в заключенном в сентябре 1943 г. компромиссном соглашении «Патриархия оказалась дальновиднее властей», хотя выгода, несомненно, была обоюдной: не только Церковь усилила свои позиции в социалистическом государстве, но и советская власть получила еще один рычаг воздействия на общество и укрепила свои позиции среди верующего населения [34].
В.Н. Якунин, в свою очередь, считает встречу Сталина с иерархами Московского Патриархата 4 сентября 1943 г. переломной датой в церковно-государственных отношениях периода Великой Отечественной войны и, соответственно, выделяет два этапа в их истории военного времени: с 22 июня 1941 г. до 4 сентября 1943 г., охарактеризовав его как подготовительный, и с 4 сентября 1943 г. до конца Великой Отечественной войны, когда отношения государства и Церкви строились на официальной основе при помощи специально созданного органа – Совета по делам Русской Православной Церкви. По мнению В.Н. Якунина, ведущим фактором в улучшении церковно-государственных отношений являлся патриотизм Русской Православной Церкви в годы войны, бывший продолжением и развитием ее многовековых традиций [35].
Существенный вклад в изучение деятельности Совета по делам Русской Православной Церкви внесла Т.А. Чумаченко, правда, она, как представляется, безосновательно взяла в качестве хронологических рамок своей монографии период 1941–1961 гг. [36] Эта же тема освещается в книге И.В. Шкуратовой [37].
Коллективный труд Т.В. Волокитиной, Г.П. Мурашко, А.Ф. Носковой и одна из работ М.И. Одинцова посвящены советской религиозной политике в странах Восточной Европы в годы войны и первое послевоенное десятилетие, для которой в то время был характерен ярко выраженный «наступательный» характер [38].
Некоторым аспектам истории советской религиозной политики и Московского Патриархата в годы Великой Отечественной войны посвящены главы в монографиях петербургского исследователя А.Н. Кашеварова об истории взаимоотношений советской власти и Русской Православной Церкви в 1917–1945 гг. и печати Русской Церкви в XX в., а также его статья о церковной печати в военный период [39]. Правда, в этих работах использованы только опубликованные источники.
В нескольких работах российских историков рассматривались отдельные, частные сюжеты советской религиозной политики. Так, П.Н. Кнышевский писал об использовании религиозных организаций советской разведкой, Д.А. Волкогонов – о влиянии личных качеств Сталина на церковную политику государства и т. д. [40] В последнее десятилетие стали появляться исследования, в основном в виде журнальных статей, посвященные ранее не освещавшимся историками проблемам, таким, например, как религиозность крестьянства накануне и в годы Великой Отечественной войны (Г.Е. Корнилов, М.А. Вылцан, Т.А. Чумаченко, М.В. Шкаровский, Е.В. Ивлиева, А.В. Сперанский). Государственно-церковным отношениям в основном были посвящены и диссертационные работы светских российских исследователей, затрагивающие историю Русской Церкви в годы войны, которые начали выходить с 1991 г. [41]
Священнослужители Московского Патриархата относительно недавно начали писать об истории Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны, и одной из приоритетных для них тем является проблема религиозно-государственных отношений. При этом в затрагивающих данную тему трудах церковных историков порой встречаются очень разные оценки. Так, профессор-протоиерей Владислав Цыпин в своих объемных книгах («История Русской Церкви. 1917–1997 гг.» и др.) избегает обобщающих выводов и полемических крайностей, достаточно спокойно излагает самые трагические события. Он уделяет большое внимание положению Церкви в годы войны, включая ее внешние связи, расширение юрисдикции и преодоление расколов и разделений. Отец Владислав указывает на три основные причины изменения церковно-государственных отношений – начавшаяся уже в середине 1930-х гг. эволюция в советской идеологии, совместимость патриотизма верующих и духовенства с советским патриотизмом и внешнеполитические причины: озабоченность влиятельных религиозных кругов США положением религии и Церкви в СССР, желание советского руководства усилить влияние среди православных балканских народов и его стремление побудить патриотически настроенную часть эмиграции к примирению с советским режимом. Отец Владислав также считает, что новая, доброжелательная к Церкви политика государственной власти продолжалась с 1943 г. около 15 лет. Определенным недостатком его работ является недостаточное использование архивных источников [42].
Гораздо более резок в оценках был митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев).
