Ознакомительная версия.
В случае «Мужских историй» такой метод подготовки гостя к общению был все-таки чреват и опасен. Печень у человека одна, как и жизнь.
Журналист Сергей Невский (Ильченко) с актером Михаилом Боярским
Журналист Сергей Невский (Ильченко) с режиссером Ленкома Марком Захаровым
Журналист Сергей Невский (Ильченко) с актером Владимиром Машковым
Журналист Сергей Невский (Ильченко) на записи передачи «Мужские истории»
4.10. Журналист на «военном» объекте
Павел Горошков – корреспондент газеты «Санкт-Петербургский курьер» и сотрудник Агентства журналистских расследований (Санкт-Петербург). Вспомнился такой случай. В бытность мою корреспондентом АЖУРа (Агентства журналистских расследований) однажды я, освещая ход осеннего призыва – 2006, совершенно случайно стал виновником неполучения нашей доблестной российской армией одного очень энергичного бойца.
Было это, как уже говорилось, в осенний призыв 2006 г. Повадился я с целью сбора эмпирики с периодичностью примерно раз-два в неделю посещать военкоматы разных районов Петербурга. Условия в этих вылазках были, можно сказать, приближенными к боевым, так как сотрудникам военкоматов, явно не заинтересованным в успехе моих включенных наблюдений, каждый раз приходил в голову один и тот же вопрос: а не годен ли этот нахальный тип к военной службе? К счастью, аспирантское удостоверение всегда было под рукой, и вместо того, чтобы содействовать мне в проникновении в святая святых военного комиссариата (как это происходило со всеми парнями 18-27 лет), служители Марса начинали мне в этом по мере сил препятствовать.
Именно таким образом все случилось в Красногвардейском военкомате, до которого очередь дошла уже в середине декабря: удостоверившись, что мобилизовать не в меру любопытного журналиста не представляется возможным, офицеры захлопнули передо мной входную дверь учреждения. Этой двери, кстати, следует уделить особое внимание: в вопросе локализации и удержания призывников она выгодно выделяет Красногвардейский военный комиссариат из ряда его собратьев. Дело в том, что в преддверии осеннего призыва – 2006 деревянная дверь была заменена на железную, оснащенную магнитным замком, который открывается только при нажатии кнопки вахтером на проходной. Разумеется, процент покинувших это заведение самовольно в результате столь дальновидного поступка красногвардейского военкома был сведен практически к нулю. А исключения (без которых не проходит ни одного достоверного статистического исследования) составляют трое парней, двое из которых выпрыгнули ночью из окон третьего этажа и были госпитализированы. Что касается третьего, то...
Впрочем, вернемся к тому моменту, когда я оказался перед закрытой железной дверью, и в итоге повествование дойдет и до третьего исключения. Вместе со мной у этой самой двери оказались несколько женщин и девушек. Это были матери и сестры троих ребят, которые вошли в военкомат утром. Их тоже не пускали внутрь ни при каких обстоятельствах: даже когда им удавалось войти, подхватив дверь за выходящим человеком, у турникета их встречал бдительный офицер и в не самых лестных выражениях убеждал их покинуть «военный объект». Я спросил, не хотят ли матери попытаться войти внутрь еще раз в присутствии прессы, чтобы получить хоть какое-то объяснение тому, что родителей не пускают к детям. Женщины с воодушевлением согласились. Одна из них поймала за очередным вышедшим дверь, и мы подошли к турникету. Офицер – рослый молодой мужчина с капитанскими погонами – вразвалочку двинулся нам навстречу.
Диалог с ним сводился к тому, что он все настойчивее требовал от корреспондента покинуть «военный объект». Попытки донести до его сведения, что призывной пункт является административным объектом, на который доступ гражданским должен быть открыт, его только разъяряли. А продемонстрированная ему выдержка из закона «О СМИ», гласящая о праве журналиста «искать, запрашивать, получать» информацию, «посещать государственные органы», а также «быть принятым должностными лицами в связи с запросом информации» просто вывела его из себя. «Я сейчас вызову группу задержания!» – закричал офицер, раскрыл нараспашку дверь и стал яростно показывать пальцем в сторону улицы: «Вон отсюда!». В общем, пока мы с ним общались на тему направления моих шагов, в глубине военкомата послышались крики, а затем через турникет буквально промчался крепкого телосложения молодой человек. Оттолкнув без лишних церемоний в сторону уважаемого капитана (который все это время продолжал держать магнитную дверь в открытом состоянии), парень со всех ног помчался на улицу. Поверженный офицер вскочил и рванул следом, позабыв про меня. Почти сразу из-за турникета выбежал громко матерящийся тощий и долговязый милиционер, который тоже помчался по следам беглеца. Впрочем, юноша, похоже, от армии ускользнул: через несколько минут и военный, и милицейский чины вернулись к двери. «Это все он! – яростно произнес офицер, нажимая на кнопку звонка. – Была бы дверь закрыта, не убежал бы...»
Вот таким образом мне довелось невольно увеличить статистику успешных побегов из Красногвардейского военкомата практически в полтора раза: с двух до трех.
Павел Горошков – корреспондент Агентства журналистских расследований на задании
4.11. «Свободное ухо», или «Профессиональная жилетка»
Волынская Ирина Александровна – студентка 3 курса факультета журналистики СПбГУ, специализируется по кафедре радио и телевидения. Любопытство, возведенное в абсолют, экстремальная степень сочувствия и болезненное желание помочь всем и каждому – эти, казалось бы, абсурдные качества не раз играли на руку пытливому журналисту. Современный динамизм обернулся суетой сует, стирающей индивидуальности, поселяющей в наших сердцах одиночество. Клоун – человек с грустным лицом, маска героя нашего времени.
Картина дня... За окном промозглая сырость, и на душе как-то слякотно, ядовито. Так хочется быть не просто выслушанным, но и услышанным. Знакомые чувства, не правда ли? Ощутив весь букет уязвимостей, вы сможете понять, на каких сердечных нотах стоит импровизировать акуле пера. Помните, фальшь прозрачна, она отталкивает собеседника, как одноименно заряженный магнит. Только искреннее сопереживание расположит интервьюера на распахнутое доверие.
Синдром попутчика – популярное словосочетание, но я его назову душевным феноменом. Момент откровения в чуждой, непривычной среде, способность обнажить душу, доверить сокровенное первому встречному, малознакомому человеку, попутчику. Профессиональный журналист должен интуитивно чувствовать приближение бури наболевшего, острого желания разделить задушевное. Тогда связующая нить эмпатии поможет по зернышку, а возможно, и лавинным потоком получить необходимую информацию и даже больше.
Сочные плоды этого феномена я вкусила в одной из командировок. Редакция N меня отправила на спецзадание в Старую Ладогу. Я писала материал из рубрики «Маршрут выходного дня», в котором должна была подробно рассказать всю полезную информацию, именуемую в нашей газете «полезнухой», ответить на все обстоятельственные вопросы, которые могут возникнуть у любознательного читателя: «Где? Когда? Куда? Откуда? Почему? Зачем? Как?» и насущное «Сколько?». Но голые факты – продукт несъедобный. Материал должен дышать атмосферой города. А где ее, родную, заполучишь? У местных жителей, хранителей многовекового исторического сознания. В народе таится душа отчего края. Поездка была щедра на общение. В транспорте, на автобусных остановках, в магазинах и местных гостиницах. Куда бы меня ни завел мой маршрут, я встречала удивительных людей с непохожими судьбами. Эти сутки я работала «свободным ухом». Я внимала, внимала, внимала... Со мною делились настроением, семейными неурядицами, детскими страхами. Рассказывали обо всем. Попутчик из автобуса поведал о череде личных несчастий и детских мечтах, пассажир электрички пожаловался на жизнь, сосватал сыновей, пригласил в гости, оставив свой адрес, телефон и симпатию. Мне не приходилось выуживать информацию, насиловать собеседника, терроризируя его личное пространство. Люди охотно шли на контакт. Моей провокацией мог послужить лишь взгляд, внушающий доверие, взгляд человека, который не осудит, поймет. Простого взгляда иногда было достаточно, чтобы нужный персонаж сам подошел, подсел, заговорил и при этом искренне оставался уверенным, что общение инициировал именно он. Но главным моментом остается неравнодушие. Каждый человек, каждая история мне были интересны. Я пропускала через себя каждую эмоцию рассказчика, ощущала все его боли и радости, как собственные.
Материал удался, а опыт остался бесценным...
Ознакомительная версия.
