В это время к нам приблизилась группа, состоящая из Канаты, его жены и еще двух каких-то индейцев. Они несли на вытянутых руках жареные куски рыбы, завернутые в кукурузные лепешки. Я вопросительно посмотрел на Орландо. «Бери, — подсказал он мне, — поблагодари и обязательно при них съешь хотя бы треть угощения».
Управиться с таким гигантским сандвичем, весом не менее чем полкилограмма, было действительно довольно трудно, к тому же перед началом праздника мы плотно поужинали консервами с Ноэлом, но ритуал есть ритуал, и в чужой монастырь не надо соваться со своим уставом. Кроме того, я заметил, что и Ноэл взял преподнесенный ему кусок рыбы с лепешкой и не спеша съел его целиком. Правда, Ноэл никогда не отличался отсутствием аппетита.
Уйдя в хижину, я забрался в гамак, но заснуть не мог. На площади стоял такой гам, от которого мог проснуться и мертвый. Может быть, именно из-за этого шума души вождей и покидают территорию племени, чтобы найти более спокойный уголок для отдыха. Я встал и вышел из хижины. В этот момент закончился очередной танец.
Воины племени под ритм марака, повернувшись лицом к центру площади, с силой топая ногами о землю, отступали, образуя большой круг. На свободном пространстве остались одни шаманы. Они держали в руках какие-то длинные трубки, из которых вился довольно ароматный дымок. Медленно покачиваясь, время от времени потряхивая колотушку, они стали обходить разукрашенные чурбаки, окуривая их клубами дыма. Между затяжками они исполняли песнь богу войны. В это же время женщины-плакальщицы старались изо всех сил, изображая безысходное горе. Но вот шаманы ушли с площади, и на ней остался один Сарироа — вождь племени иолапити. У него был величественный вид. Накидка из перьев, диадема, в одной руке он держал лук, а в другой — пучок стрел. Сарироа стал произносить речь. Зная, что выступление продлится не менее трех-четырех часов, во время которого Сарироа должен перечислить все битвы, в каких участвовали умершие вожди, все их заслуги, достоинства и лучшие качества характера, я решил все-таки пойти вздремнуть.
Было, вероятно, около шести часов утра, когда Орландо разбудил меня. Начиналась заключительная часть праздника. Когда мы подошли, Сарироа заканчивал свое марафонское выступление. Опять появились на площади шаманы и затянули песнь в честь бога войны. Но на этот раз они были на площади не одни — каждый чурбак окружило человек пять-шесть воинов. И вот Сарироа воздел вверх руки и издал воинственный клич. Одновременно, словно по команде, воины подняли раскрашенные чурбаки и торжественно понесли их на берег реки Туа-Туари, но не туда, где мы обычно купались и где женщины брали воду для приготовления пищи, а к самому глубокому месту, у обрывистого берега. Раскачав чурбаки, они бросили их в речку. Чурбаки не поплыли, так как были тяжелее воды, а упали на дно. Именно в этот момент души умерших отправились в царство итиума.
Я поинтересовался у Орландо, будет ли это место в дальнейшем считаться священным.
— Нет, — ответил Орландо, — как только души вождей ушли в царство итиума, деревянные чурбаки превращаются опять в деревянные чурбаки, и на будущий год их могут вытащить из воды и снова использовать при повторении церемонии. А теперь, — добавил он, — все равно нам сейчас поспать не удастся. Тащи-ка свой гамак сюда, на свежий воздух, потому что через час в хижине будет невозможно дышать.
…Орландо, лежа в гамаке, иногда задавал какой-нибудь вопрос, стремился узнать последние новости с «большой земли». Потом Орландо вспомнил мой первый приезд к индейцам Алта-Шингу за год до этого, когда все для советского журналиста было здесь в диковинку: и жители племени иолапити, разгуливавшие без какой-либо одежды по территории поста; и узкие индейские пироги, бесшумно скользившие но глади речушки Туа-Туари — притоку Кулуэни; и хижина индейцев, в которой жило все племя; и многое, многое другое.
— Мне кажется, — сказал Орландо, — сейчас тебе нет смысла сидеть несколько дней здесь, на посту, потому что много нового трудно будет увидеть. Как видишь, иолапити перебрались отсюда на старое место, племена завтра уйдут каждое в свое стойбище, и жизнь до прилета самолета, который должен забрать вас в Рио, будет идти довольно однообразно. Правда, несколько племен еще должны подойти, так как мы послали гонцов сказать им о приезде доктора Ноэла. У меня есть для тебя другой план. Поезжай-ка с каким-нибудь индейцем, лучше всего с индейцем камаюра, в их стойбище. Путешествие займет примерно два, максимум три дня, а когда сюда прилетит самолет, я договорюсь с летчиком, и он, сделав крюк, заберет тебя. Полета-то здесь всего минут пятнадцать-двадцать. Но, по крайней мере, увидишь настоящую жизнь индейцев, сможешь вкусить ее в полной мере.
Такое предложение полностью соответствовало и моим планам. Орландо как бы угадал мои мысли. Я и сам собирался попросить его провести дипломатические переговоры с каким-нибудь индейцем, чтобы тот согласился совершить со мной двух- или трехдневное путешествие по рекам Шингу.
Орландо слез с гамака и вошел в хижину. Вернулся, держа в руках несколько бананов.
— Очень люблю бананы, — произнес он, очищая один из плодов. — Сколько раз собираюсь завести плантацию бананов, и как-то все время руки не доходят. Такуни! — обратился он к одному из индейцев. — Хочешь банан?
Сидевший у костра индеец засмеялся и отрицательно покачал головой.
— Аните, аните, — сказал он и презрительно сплюнул, скорчив при этом страшную гримасу.
— Что поделаешь, — развел руками Орландо, — не едят они бананов.
Кажется как-то странным, но в Шингу бананы не растут, и индейцы даже не подозревают об их существовании. Когда мы утром сгрузили с самолета продукты, в том числе несколько связок бананов, а потом дали их попробовать индейцам, то они с большим недоверием из вежливости откусили каждый по кусочку и потом долго плевались, желая показать, насколько невкусен этот фрукт.
Орландо снова взгромоздился на гамак и с удовольствием стал очищать один банан за другим, о чем-то задумавшись.
— А почему бы вам не поехать с Такуни? — вдруг произнес он и посмотрел на сидящего у костра индейца, который, услышав свое имя, сначала с любопытством поднял голову, потом встал и подошел к гамаку Орландо.
Между Такуни и Орландо завязался неторопливый разговор, понять смысл которого, не зная языка, было довольно сложно. Правда, то и дело слышалось слово «караиба», и я понял, что речь идет обо мне, потому что всех белых людей индейцы племен Шингу называют караиба. На самом деле караиба — это племя, обитающее на севере Амазонки. Но здесь для индейцев все белые, все пришельцы были караиба. Без сомнения, индейцы племени караиба были первыми иностранцами в районе Алта-Шингу, и потом уж после их визита в этот район всех приезжающих в Алта-Шингу стали называть караиба.
Орландо вел беседу не спеша, и Такуни отвечал ему с большим достоинством, выкладывая какие-то свои доводы, соображения, время от времени доброжелательно посматривая в мою сторону.
Орландо знал почти все языки племен района Шингу, а их, по крайней мере, насчитывалось более дюжины. Он рассказывал, что лучше всего знает диалект тупи, который является языком племен, обитавших ранее на побережье Бразилии. Как раз племя камаюра, к которому принадлежал Такуни, говорит на настоящем диалекте тупи. На него очень похож язык гуарани — индейского народа, обитающего в Парагвае. В свое время иезуиты считали, что язык тупи является общим для всех индейцев Бразилии. И в наши дни большинство имен флоры и фауны Бразилии, а также названий населенных мест, имеющих индейское происхождение, произошли от языка тупи — гуарани. Если вы начнете произносить по-португальски названия зверей, птиц или деревьев, то окажется, что многие из них совпадают с языком камаюра, языком тупи. Например, название фруктов бейжу и мангабас на языке камаюра тоже будут бейжу и мангаб.
И вот сейчас в беседе, которая велась на языке тупи, решалась судьба будущей экспедиции.
— Между высокими договаривающимися сторонами достигнуто полное согласие, — серьезно произнес Орландо, закончив разговор с Такуни. — Завтра днем можешь отправляться в путешествие. Он обещает через двое суток доставить тебя в стойбище племени. Учти, что Такуни — важный деятель племени камаюра, своего рода заместитель вождя. И это обстоятельство является надежной гарантией хорошего приема в стойбище. В остальном, как вести себя и прочее, советов и указаний давать не буду, ориентируйся смотря по обстановке, и все будет в порядке. А сейчас давайте-ка спать, время позднее.
Утром меня разбудил пронзительный визг поросенка. Солнце еще не совсем поднялось из-за горизонта, воздух был прохладным, и я видел, как индейцы бегом возвращались с реки после купания, дрожа от холода. Проснувшись утром, они обязательно идут на реку купаться и греться, потому что за ночь вода реки не остывает, сохраняя по меньшей мере двадцать пять — двадцать шесть градусов тепла. Температура же воздуха в это время обычно не превышает восемнадцати градусов. Во время купания они смывают с себя краску, которой покрыто все тело как у женщин, так и у мужчин, и потом, возвращаясь в свою хижину или в то место, где ночуют, первым делом наносят на себя новый толстый слой краски, вымазываясь ею с ног до головы.
