— Вот видите, вы и улыбнулись, — сказала обрадованно девушка, усаживаясь на поваленное дерево. — Значит, мне удалось, пусть и немного, развеять вашу грусть-печаль. А хотите, я вам спою? Говорят, я умею выразить песней то, что не умею словами.
«Нет, этого не может быть», — колени его, точно от удара сзади, подогнулись, и Олег без сил опустился на песок.
— И что же вы хотите мне спеть, Мария? — хрипло спросил он.
— Есть одна песня, она совсем не современная… — он вдруг увидел, что она тоже волнуется. Замолчала, закусив нижнюю губу, опустила голову, сорвала травинку. Но, когда вновь посмотрела на него, в лице ее читалась полная безмятежность. — Это украинская песня. — Она сложила руки на коленях, немного подалась вперед — и запела…
Несколько секунд он не мог дышать, настолько сильной была боль, стиснувшая сердце.
— «Расскажи мени, любишь ты чи ни», — это был тот же голос, сильный, заполняющий все вокруг, состоящий из чистых звуков, словно пела сама вода.
Олег закрыл глаза, целиком отдаваясь мелодии и воспоминаниям, которые она будила. Марина была здесь, рядом, она снова пела… Но насколько эта песня отличалась от той! Тогда в голосе певицы звучало предчувствие счастья, надежда. А сейчас он полнился болью и безнадежностью, которые жили в душе Олега. Тогда песня была объяснением в любви, жаждущей ответной любви, а сейчас… А сейчас в ней кричало отчаяние одиночества. Как будто тоскующая душа — душа Марины — рвалась куда-то в поднебесье и никак не могла улететь, не в силах расстаться с его, Олега, душой. Что-то горячее — неужели слезы? — обожгло его щеки. И он почувствовал на своих губах прикосновение чьих-то нежных, теплых губ, и, уже не в силах сопротивляться наваждению, страстно и жадно поцеловал Марину. И также закружились перед глазами стволы дубов, когда она, отойдя от него, скинула платье. Но в конце концов, какое имело значение, кем — духом или плотью? — была эта странная, эта влекущая его к себе точно магнит девушка?
Да, она была создана для него, а он — для нее. Чьи это слова — Марины? Да, это она, ее губы произнесли это заклинание. Это ее лицо с закрытыми глазами, лицо Марины и не Марины одновременно, искажала судорога страсти. А потом он услышал знакомый стон. И, как тогда, улетел к сияющим в ночном небе звездам.
— Марина, Марина, — шептал он, забыв обо все на свете. — Милая, любимая.
Он медленно приходил в себя, уже начиная понимать, что происходящее — всего лишь нежная имитация, что девушка никак не может быть его навсегда ушедшей любимой. И словно сквозь туман увидел, как она, без движения лежавшая рядом с ним, протянула руку и пошарила ею под деревом. А потом в ее ладони блеснуло лезвие ножа. «Вот и все, — подумал он, без всяких мыслей и чувств снова устремляя взгляд к звездам. — Из всех смертей, что можно было придумать для меня, эта самая лучшая».
Но убийца — теперь было ясно, что она и есть убийца — вдруг села, отбросила нож и, уткнувшись головой в колени, заплакала. Заплакала горько, навзрыд, совсем как маленький ребенок. А он смотрел, как вздрагивают ее плечи и спина, и не мог поверить, что именно так плачут убийцы, погубившие несколько жизней. Любовь к той, убитой некогда им — теперь-то он мог себе в этом признаться, — снова захлестнула Олега. Но теперь это чувство было таким огромным, что его хватило и на эту, сидящую перед ним девушку.
Почему она не убила его, хотя и собиралась, и за этим привезла сюда? Да потому, что она не убивала никого и никогда! Эта мысль при своей логичности была сродни озарению, которое он испытывал в минуты вдохновения, садясь за фортепьяно.
— Послушай, перестань плакать, — он обнял ее одной рукой за плечи, другой заставил поднять голову и посмотреть на него. — Объясни мне все. Может быть, я смогу тебе помочь. Кто ты? Ты знаешь, что ты похожа на женщину, которая до сих пор дороже мне всех на свете. Объясни мне все. Я ведь знаю, что ты не Мария. Как твое настоящее имя?
— Полина, — девушка прерывисто, совсем по-детски вздохнула. — Вы погубили мою сестру и мать. Все эти годы я мечтала о том, чтобы отомстить вам… Судьба неожиданно свела нас. Но я не смогла вас убить, — она понурила голову и произнесла глухим, хрипловатым голосом: — Так что живите… если можете. Вставайте, я отвезу вас обратно, — она подождала, когда он оденется, и пошла к лодке. — Идите и не бойтесь. Обещаю, с вами ничего не случится.
— Полина, — пробормотал Олег. Господи, Полина! Да, сестру Марины — белобрысенькую, некрасивую девчонку — звали Полиной. Но как она выросла и похорошела! Полина — сестра Марины.
— Поплыли, — она уже взялась за весла. Олег прыгнул в лодку и уселся на скамейку, не отрывая глаз от лица девушки, которая долгое время была его смертью и вдруг сделалась самой его жизнью. Но именно поэтому он и должен теперь знать о ней все!
— Хорошо — сказал он, глядя прямо в глаза сестре Марины. — Ты хотела мне отомстить за Марину. Ты собиралась убить меня — и ни один человек на свете, в том числе и я, не осудил бы тебя за это. Но ты не казнила меня за мое предательство… Но ведь были и другие — Игорь, Роман… Чем они-то провинились перед тобой? И что ты сделала с ними?
И Полина… начала рассказывать…
* * *
В маленькой семье, где она росла, мужчин никогда не было, да и не предполагалось. «Мама, Марина и я — дружная семья», — такую надпись сделала семилетняя Поля в фотоальбоме под снимком, на котором она была сфотографирована с сестрой и матерью. Своего отца Полина не знала и, как любой ребенок, не ощущала недостатка в том, чего у нее никогда не было. Однако она была дочерью прачки, которую многие из отдыхающих считали прислугой, и замечала, что некоторые из мам детей, с которыми она играла на берегу, сооружая песочные замки, брезгливо смотрели на ее простенькое платьице, доставшееся в наследство от старшей сестры, на стоптанные сандалики. Полечка, однако, всегда была аккуратно одета и причесана, а по умственному развитию даже опережала детей состоятельных родителей, которых готовили к школе специальные педагоги. С Полей занималась сама Марина, и уже в четыре года девочка поражала отдыхающих на пляже тем, что могла, почти не запинаясь, прочесть любой газетный текст. Самым же поразительным было то, что она не просто читала, но и тут же комментировала прочитанное, давая ему весьма любопытное и оригинальное толкование.
— Нет, вы только послушайте этого ребенка, друг мой, — восхищался доктор исторических наук, загорающий на пляже со своим коллегой по университету. — Какие огромные умственные ресурсы дала этой девочке природа. Как жаль, что им не суждено развиться и они бесповоротно канут под грузом обстоятельств. Это зернышко упало не на ту почву… Увы…
— Почему вы так считаете? — вежливо поинтересовался коллега, которому и дела не было до худенькой малышки с торчащими врозь косичками, к тому же сидящей в мокрых трусиках на его махровом полотенце.
— История доказала, мой друг. Бытие определяет сознание, а она — дочь прачки. Она могла бы со временем стать нашей аспиранткой, но вы только руками разведете, увидев ее лет через восемнадцать. Это будет подобие ее матери, существо, измотанное бытом и помышляющее только о хлебе насущном.
…В школе Полинка училась лучше всех, большинство предметов давалось ей легко, без напряжения.
— Может, Маришка, вдвоем мы Полинку-то и вытянем? Глядишь, и в институт какой поступит, выучится, человеком станет. Смотри, сплошные пятерки. Да ведь и ты у меня способная. Если бы не толклась со мной с утра до вечера в прачечной, далеко бы пошла.
Но старшая дочь в ответ только рукой махала:
— Да куда мне до Полинки. Она ведь у нас вундеркинд. Давай, мама, выведем ее в люди, а?
Полине доставался и лучший кусочек за столом, и те лакомства, в которых зачастую отказывали себе другие члены семьи. И совсем еще маленькая девочка умела оценить подобное отношение к себе, отвечая на заботу — самыми трогательными знаками внимания, на любовь — еще более сильной, прямо-таки пылкой любовью.
Тревога поселилась в их доме, когда Поля подросла и пошла в школу. Вернувшись в августе домой из пионерского лагеря, она узнала, что Марина собирается ехать в Москву учиться. Мама и радовалась этому, и боялась… Чего? Полинка сначала не поняла. Только потом она сообразила, что причиной маминых страхов является молодой человек, который в ее отсутствие стал появляться у них дома. Конечно, Полина знала, что рано или поздно все девушки начинают встречаться с молодыми людьми, потом выходят замуж, чтобы рожать девочек и мальчиков, но этот парень, судя по всему, не собирался жениться на Марине. Он хотел увезти ее с собой в Москву, то есть отнять у них с мамой Марину!
Полина была потрясена — их маленькую, дружную семью хочет разрушить какой-то долговязый кудрявый тип с вечно сияющими, точно хмельными глазами. И она решила помешать осуществлению этого гнусного плана. Что нужно для этого делать, она не знала, но зато понимала, что надо действовать. А пока она решила не спускать глаз с Олега и Марины и теперь следовала за ними повсюду.
