Косачев прилетел под вечер. Вертолет прострекотал над лесом, завис над площадкой, мягко опустился на траву. Двигатель стих, винты стали вращаться медленнее, и вмиг вертолет напомнил паука, шевелящего усами.
Прибежали дети Бутакова, наверное, узнать, не прилетела ли их мать. Все в отца, рыжеволосые, худые, они окружили вертолет, ожидая, когда остановится винт. Открылась дверка. Выскочил Косачев, и вслед за ним появилась девушка.
В руках у нее был портфель, с какими обычно летают медики.
— Вроде бы как опять свою врачиху привез, — сказал Хохлов, разглядывая девушку. Он сегодня не летал весь день, просидел на вышке, помогал Бутакову налаживать радиостанцию.
— Нет, та покрупнее. Наверное, студентка в гости приехала, — равнодушно определил Бутаков, — видишь, туфли на копытах.
— На платформе, — поправил Хохлов и высунулся в окно.
Справа из домика высыпали парашютисты, они что-то весело кричали Ваське. Появление нового человека в Шевыкане не проходит незамеченным. Это вроде нового кино в деревенском клубе.
Васька с девушкой остановились около пилотской. Он что-то начал объяснять, показывал на крышу.
Пилотская в старом доме, в одной половине живут Бутаковы, напротив окон — огородик, где у них растут огурцы, горох и прочая зелень. А в другой, собственно, и размещается пилотская. Там, возле окон, кроме травы, ничего не увидишь. На крыше бродят голуби, стены дома и карнизы забрызганы пометом, точно здесь идут известковые дожди. Над крышей зеленым аэростатом взметнулась береза.
— Кого привез, Вася? — не выдержал Хохлов.
— Вот, принимайте радистку.
Бутаков тотчас отошел от окна, принялся натягивать пиджак.
— Встретить надо в форме. Судят-то по одежде, — вслух бормотал он, разыскивая глазами фуражку. Она лежала под столом, он согнулся, точно перочинный ножик, поднял ее, с сожалением посмотрел на вылинявший верх. Эту фуражку он носил уже лет пятнадцать. Как-то летчики привезли ему из города новую мичманку, но он положил ее дома в шкаф.
— Буду беречь для выхода, — объяснил он, но почему-то так и не надевал, а ходил в старой.
И вот сейчас, по-видимому, пожалел, что под рукой нет той новой, чтоб выглядеть при полном параде. Все-таки не каждый день в аэропорт приезжают новые работники.
По шаткой деревянной лестнице девушка поднялась на вышку. Косачев не стал заходить, остался покурить на улице.
— Маркова Галя, — бойко представилась она Бутакову, признав в нем старшего. На вид ей было лет восемнадцать-двадцать, чуть-чуть подкрашены ресницы, на руках маникюр.
— Очень рад. Проходите, — засуетился Бутаков, освобождая стул от инструментов. — Как долетели?
Галя не ответила, она с интересом осматривала вышку, остановила взгляд на разобранной радиостанции.
— Или, может быть, аппаратуру осмотреть желаете? — продолжал Бутаков. — Так я не против. Даже наоборот. Старенькая, правда, она у меня. Часто из строя выходит.
Он хотел выругаться, как, бывало, привык это делать раньше, но вовремя сдержался.
— Скоро здесь большой аэропорт будет. Из стекла и бетона, как пишут в газетах. Потому что рядом железную дорогу прокладывают. Может, слыхали — БАМ называется?
— Слышала, — ответил за нее Косачев. Никто не заметил, как он вошел. — Ты думаешь, люди газет не читают. Ей отдохнуть надо. Почти час летели.
Бутаков недовольно посмотрел на Косачева. Опять этот болтун влез.
— Знаешь, чем похож вертолет на корову? — спросил Бутаков, прищурив глаза. — Чем выше хвост, тем больше скорость.
Галя засмеялась, на щеках появились крохотные ямочки.
— Совсем перегрелся, — шутливо заметил Косачев, — тебе, товарищ Бутаков, беречься надо. Дочь родилась. Вот записка от жены. — Васька порылся в кармане, достал серый клочок бумаги.
— Ой, поздравляю! — воскликнула Галя. Она была рада, что попала в такой приятный для начальника аэропорта день.
— Так и должно быть, — невозмутимо ответил Бутаков. — Я ей наказал: «Без девочки можешь не прилетать».
Васька обиделся, ушел.
— Другой бы за поллитрой побежал, пока магазин открыт, а этот хоть бы что, — вслух бормотал он, направляясь в пилотскую.
Над поселком низко проносились стрижи. Дома чем-то напоминали сонных старух, собравшихся у реки, было тихо, лишь где-то рядом, за полосой, брякали колокольчики, там опять бродило стадо коров.
Через полчаса Бутаков ввалился в пилотскую.
— Нет, ты кого привез? Кого привез? — накинулся он на Косачева.
Тот смотрел в окно, ожидая, когда с вышки спустится девушка.
— Человека. Вы же сами просили.
— Вы видели, каков гусь! Да она матчасть абсолютно не знает, — махнул рукой Бутаков. На пиджаке зло вздрогнули медные пуговицы.
Васька даже не повернулся, обронил:
— Научим. Тут большого ума не надо, твой старший Петька справится, если показать.
— Мне специалист нужен, а она воспитатель детского сада. Ты что понимаешь?! — кричал Бутаков.
— А что, разве плохо? Тебе сейчас одному можно детский сад открывать.
Бутаков побледнел, лицо напоминало перкаль, на которую брызнули маслом. Когда он злился, на лице резко проступали веснушки.
— Успокойся, Иван Гаврилович, — сказал Хохлов. — Вспомни, кто радистками в других аэропортах работает. Такие же девчонки. Сами пораньше вставать будем и научим.
Бутаков успокоился. С Хохловым он не хотел ссориться. Радиостанция была разобрана, а без летчика он наверняка бы не справился.
— Я знаю, зачем ты ее привез, — уже спокойно проговорил Бутаков. — Шашни думаешь здесь разводить.
Косачев сладко потянулся, во рту блеснула золотая коронка. Эта коронка появилась недавно. Месяц назад Вася привез Бутакову козу. Чтоб было молоко у ребятишек. Прилетел в Шевыкан, открыл дверку, но коза заупрямилась. Васька дернул ее за ногу, она — на него и рогами — раз в зубы.
— Вот прилетит Мария Федоровна, она еще мне спасибо скажет, — сказал Косачев.
— Надо тебя разок оштрафовать. За незаконно привезенную пассажирку.
— А Мария Федоровна говорит, женить надо, а разве здесь найдешь кого?
— Ты, Васька, как кот. Тебя мордой об пол, а ты все равно лезешь на стол. Жениться надо человеку самостоятельному, — стыдил его Бутаков. — Ты, кроме вертолета, ничего не знаешь. Тебя вон даже коза обидела, на всю жизнь отметину оставила.
— Что девушке сказать?
— Пусть остается. Только она сама через два дня сбежит. Потому что привыкла к городу. Ей асфальт, театры нужны. Видели, в каких туфлях приехала?
— Мы тоже городские и не сбегаем, — ответил Косачев.
— Вы — другое дело. Работа у вас такая. А ее только от соски оторвали.
Бутаков хотел сказать еще что-то, но неожиданно увидел повисшего на березе младшего сына Борьку, он извивался как червяк, ловил руками ствол, под ногами ломались тонкие ветки.
— Вот она недалеко от него ушла, — выкрикнул он и бросился к выходу.
Летчики поднялись на вышку. Галя сидела на чемодане и размазывала по щекам чернильные слезы. Зло взглянула на Ваську, отвернулась.
Васька сделал участливое лицо, виноватым голосом позвал:
— Пойдем, Галя. Чего тут сидеть…
— Никуда я не пойду, — дернула она плечами, — зачем вы меня сюда привезли? Это нечестно. Если б я знала! Если б я знала! — Она вновь заплакала.
— Ты успокойся, — сказал Хохлов, — все уже улажено. Мы с начальником договорились. Мы тебе все покажем. Здесь делов-то пара пустяков. Смотри, вот тумблер. — Хохлов потянулся, щелкнул на панели радиостанции выключателем. Тусклым красноватым огоньком вспыхнула шкала настройки. — Рация погреется, и готово. А записывать радиограмму ты сможешь.
Галя молча смотрела на Хохлова. Глаза у нее были как у ребенка, когда ему показывают новую игрушку.
— Сложно очень, — засомневалась она. — Азбуку Морзе знать надо.
— Не сложнее, чем сюда добраться…
Хохлов засмеялся, заулыбалась и Галя, вытерла глаза платком, стала рассказывать:
— Сама я из Омска. Семья у нас обыкновенная, как у всех. Два брата старших. Один на целину ездил, другой штурманом на сейнере плавает. Только я нигде не была. А тут такое началось! Включишь радио — БАМ, газету возьмешь — то же самое. Я как раз в детском садике работала, каждый день одно и то же. «Должна же я где-нибудь себя попробовать», — решила я. Уволилась, взяла билет до Усть-Кута. Дома, конечно, не отпускали. А тут брат, что на сейнере плавает, приехал. «Пусть, — говорит, — съездит, мир посмотрит, с людьми пообщается». Приехала, отыскала штаб стройки. Меня там спрашивает строгий такой дяденька: «Что умеете делать?» Я ему говорю: «В садике работала, вот к вам приехала».
Тут кто-то засмеялся: «У нас, говорит, только недавно первая свадьба была. Вот годика через полтора приезжайте».
