11 сентября мы отправились дальше, имея нового проводника, который должен был провести нас на один переход вглубь пустынного Чольтага, а затем довести до г. Урумчи. Два дня мы шли на запад по дну впадины, представлявшему солонцовую степь с отдельными саклями земледельцев среди пашен и деревьев на выходах ключей и кяризов, которые здесь все были короткие, не свыше километра, а следовательно, выводили немного воды; поэтому некоторые пашни получали орошение и засевались только раз в три года, а два года зарастали колючкой. С дороги виден был солончак Боджанте и соленое озерко в его западном конце. Зимой, когда прекращается орошение полей, вода всех кяризов стекает дальше, озерко сильно увеличивается и затопляет весь солончак. Попадались также развалины домов и заброшенные пашни на кяризах, переставших давать воду изза обвалов и отсутствия ремонта. Дело в том, что подземную галлерею ничем не крепят: крепь в этой безлесной стране обходилась бы слишком дорого. Поэтому кяриз нередко засоряется обвалами своего свода и требует ремонта.
Мы постепенно приближались к окраине солончака Боджанте, наконец, достигли его и повернули на юг к Чольтагу, пересекая конец солончака. Здесь это были совершенно голые полосы, похожие на пашню, вспаханную гигантским плугом: более или менее длинные борозды, глубиной в 0,5–0,7 м, отделены друг от друга неровными грядками и кочками, состоящими из твердого бурого, ноздреватого суглинка, густо пропитанного гипсом. Эти полосы прерывались сухими руслами и лужайками с низкой, но густой травой, зарослями тростника и кустами тамариска; местами были видны голые, ровные, глинистые площадки, местами голые, плоские бугры и грядки гипсового суглинка. Мы пересекли также широкое сухое русло, шедшее с запада и доставлявшее временную воду со стороны Токсуна в западном конце впадины; оно врезано на целый метр в эту гипсовую почву и покрыто грязнобелой соляной коркой.
Рис. 103. Вид хр. Чольтаг у нашего ночлега; отшлифованные скалы и щебень среди песчаных заносов
К югу от солончака пошла солонцовая степь с гипсовыми буграми и зарослями тростника, вокруг которых скучивается темносерый песок, надуваемый ветрами с солончака. Среди той степи оказались два пресные колодца. У одного из них мы ночевали, а на следующий день, запасшись водой, тростником в качестве корма для животных и топливом, я налегке, верхом, с одним верблюдом для вьюка и проводником на осле сделал двухдневную экскурсию на юг, чтобы познакомиться с первой цепью Чольтага, ограничивающего Люкчунскую впадину.
За колодцами дорога из Турфана на Лобнор, по которой мы ехали, еще некоторое время пересекает бугристый солончак с кустами и зарослями, затем солонцовую степь и, наконец, выходит на пустынный пьедестал Чольтага, по которому мы полого поднимались 17–18 км до первых холмов хребта. Пьедестал совершенно лишен растительности и имеет песчаную почву, усыпанную щебнем. Так же пустынны, лишены всякой жизни первые холмы и гряды хребта, отчасти засыпанные нанесенным с севера песком, представляющие голые скалы и осыпи щебня (рис. 103). Среди этой пустыни мы остановились, и я прошел пешком еще несколько километров на юг, вглубь гор, характер которых оставался тот же — отдельные скалы, осыпи щебня и наносный песок. Вследствие обилия песка вместо пустынного загара, которым так богат южный склон Тяньшаня, в Чольтаге сильно развита песчаная шлифовка утесов и щебня, поэтому строение гор было видно хорошо, и в нескольких местах удалось найти окаменелости — кораллы и ракушки, определившие возраст пород. Под пустынным загаром они были бы совершенно скрыты, и я бы не заметил их присутствие.
Чольтаг составляет северную цепь западного продолжения Бейшаня, т. е. горной системы, которую мы пересекли на пути от р. Сулейхэ в г. Хами и которая тянется непрерывно на запад до низовий р. Тарима и озер Лобнор; эта западная часть Бейшаня, носящая название Куруктаг, представляет полную пустыню; источники воды очень редки, между ними переходы от 50 до 90 км, вода часто горькосоленая, растительность еще скуднее. Люди редко посещают Куруктаг, где поэтому нашли себе убежище дикие верблюды, открытые Пржевальским. Охотятся за ними только зимой, когда можно возить с собой запас льда вместо воды или рассчитывать на выпадение снега и на пресный лед, образующийся при морозах на горькосоленых источниках.
Рис. 104. Жарданги — грядки развевания наносов, пропитанных гипсом на дне Люкчунской впадины
Вернувшись из Чольтага к колодцу на солончаке Боджанте, мы пересекли последний и всю впадину в направлении на север к г. Турфану, но, не доходя до этого города, свернули в широкий разрыв в цепи гор, ограничивающий впадину с севера. И на этом пути попадались кяризы с маленькими оазисами в солонцовой степи, местами развалины и скопления сыпучего песка. На стенах развалин можно было видеть работу ветра и переносимых им песчинок: верхушки глинобитных стен были закруглены, стены с наветренной стороны источены бороздами и впадинами, наиболее глубокими внизу, где количество переносимого песка, конечно, больше; поэтому иные стены, подточенные песком, упали. Попадались сквозные отверстия в стенах. Штукатурка из глины с соломой, коегде уцелевшая, показывала, что стены местами стали вдвое тоньше. Попадались участки глинистой почвы, также источенной выветриваньем и песком и представляющей «жарданги» или «ярданги» — валики или гребни из глины, отделенные друг от друга бороздами или впадинами, в которых виднелся песок, подстилающий слой глины (рис. 104). Эти жарданги в Куруктаге и пустыне Лобнора, где развеваются песчаноглинистые отложения прежних озер р. Тарима, достигают большого развития, и, судя по описаниям других путешественников, их острые, зубчатые гребни имеют 0,5–1 м высоты, если развеваемые пласты не горизонтальны, а наклонны.
В упомянутом разрыве в хр. Туюктаг, ограничивающем впадину с севера, с появлением обильных источников связан большой оазис г. Турфана, который остался в стороне. Мы прошли по соседнему к западу разрыву с оазисом с. Яр и направились на северозапад по большой дороге в г. Урумчи. Эта дорога сначала идет вдоль северного подножия цепи Ямшинтаг, составляющей продолжение Туюктага; здесь попадаются небольшие оазисы на ключах. Затем дорога отклоняется от этого подножия и пересекает пустыню пьедестала Тяньшаня; песчаная почва ее усыпана щебнем. Здесь эта пустыня не так широка, как у Чиктыма, так как среди нее поднимаются плоские холмы и увалы Баянхоро, возле которых появляется вода источников, растительность и поселки. Эти холмы протягиваются до самого подножия Тяньшаня; хребет представляет здесь две цепи, разделенные широким промежутком. Южная цепь называется хр. Джаргез. Дорога, переходя из одного безводного ущелья в другое, делает три перевала и выходит к ст. Дабанчи на северной окраине этой цепи. Эта цепь является климатической границей: к югу от нее в Люкчунской впадине в половине сентября ст. ст. было еще полное лето — жаркие дни, теплые ночи, зеленая листва; у ст. Дабанчи мы увидели уже пожелтевшие деревья, завядшую траву, и термометр на рассвете показал только 5° тепла: здесь была уже осень.
От этой станции мы ехали три дня, пересекая наискось промежуток между хр. Джаргез и северной цепью Тяньшаня, в которой возвышается живописная горная группа Богдоула с несколькими вечноснеговыми вершинами. Промежуток представляет обширную котловину с несколькими озерами с горькосоленой водой; озера окаймлены зарослями тростника и кустов, лужайками, солончаками. Дорога пролегает мимо этих озер, и мы имели случай видеть нападение саранчи. Тысячи этих насекомых сидели и ползали на лужайках и зарослях, поедая растительность; самки откладывали в почву яички; целые площади были уже объедены до чиста — торчали стебли тростника без листьев, голые ветви кустов.
Вне района этих озер впадина представляет пустыню, почти лишенную растительности и усыпанную щебнем и галькой. В почве этой пустыни быстро исчезает вода, которую речки выносят из ледников Богдоулы, но она появляется опять в виде ключей, питающих озера, и в виде нескольких ручьев, образующих речку. Эта речка возле ст. Дабанчи прорывается ущельем через хр. Джаргез к западу от дороги.
Цепь Богдоула, окаймляющая впадину с севера, быстро понижается к западу, и дорога на последнем переходе к Урумчи пересекает только несколько скалистых гряд, называемых Дуншань, разделенных долинами. Перевалив через последнюю гряду, мы спустились в обширный оазис Урумчи и остановились среди пашен и рощ на берегу оросительного канала в 2 км от города. Ночью волки зарезали осла, на котором ехал мой слуга Паиё; осел пасся недалеко от палаток, и утром мы нашли уже на половину обглоданный труп. Этот осел служил нам больше года, побывал в Центр. Монголии, Ордосе, Шеньси и Ганьсу, в Цзиньлиншане и Среднем Наньшане, пасся в местностях, где наверно бродили волки, но стал их жертвой не в пустыне, а в большом оазисе вблизи крупного города.
