Ознакомительная версия.
Чем благочестивее был человек, тем больше у него в доме стояло образов, тем наряднее они были украшены. Иконы были первой необходимостью; где не было икон, тот дом для русского не мог казаться христианским. Украшения образам давались часто в благодарность за оказанную помощь: например, русский купец молится перед образом св. Николая и просит успеха в торговле; если ему повезет, он в знак признательности делает угоднику золотой или серебряный оклад. Были и противные случаи.
Если у хозяина дурно идут дела, несмотря на его усердные молитвы, он, помогая себе в житейских нуждах, снимет с образа оклад. Повсюду были множество чудотворных образов. Они являлись где-нибудь на полях и в лесах, производили чудеса; о них доносили правительству, а правительство устанавливало празднество. Кроме таких святых икон, чудотворения которых признавались Церковью, были в частных домах иконы, которые почитались чудотворными в тесном кругу семейных знакомых. Молельщик замечал, что желание его исполняется, когда он молится особенно такому-то образу. Действие приписывалось не только заступничеству святого, лик которого изображался на образе, но и силе, заключающейся в самой иконе. Поэтому, если, например, русский был с кем-нибудь в ссоре или тяжбе, то боялся, чтобы соперник его не помолился этому образу и чтобы тем самым не приобрел успеха против него самого. Из уважения к святым иконам считалось грехом прикоснуться рукой к лику святого, и это верование служило, в частности, поводом к тому, что иконы обкладывались одеждой. Когда образ несли, то из благоговения держали над головой высоко; каждый, кто встречался, должен был креститься и кланяться. Если в комнате совершалось что-нибудь непристойное – образа задергивали пеленой. Уважение к иконам не позволяло выражаться, что образа покупаются; говорили же: меняются; хозяин, желая поменять свой старый образ на новый, приносил его в иконную лавку, оставлял и клал деньги; если купец находил, что дают дешево, то, ни слова не говоря, отодвигал от себя деньги, и покупатель должен был прибавлять, пока купец находил достаточным. Если образ сгорит, непристойно было сказать: он сгорел, а следовало выразиться: он выбыл, как и о сгоревшей церкви говорилось: она вознеслась, а не сгорела. Впрочем, старые образа позволялось бросать в реку, сказав прости, но тот, кто находил образ на воде, почитал такую находку знаком благодати. Поругание святых икон, по русским понятиям, вызывало гнев Божий на целый край: в 1642 году многие подавали царю совет начать войну с турками на том основании, что турки овладели в Азове образом св. Иоанна Предтечи; это внушало опасность навлечь на всю Россию месть святого. В равной степени русские чествовали книгу святого Евангелия, хотя бы и в частном доме. Святое Евангелие следовало брать в руки не иначе как с благоговением, с поникшей главой и после крестного знамения.
Святой крест считался знамением мира и союза. Всякий договор или обещание по своей важности подтверждались целованием креста, а нарушение такого договора называлось преступлением против крестного целования. Каждый имел на себе непременно крест; духовные запрещали снимать крест с шеи, когда человек идет купаться в реку или мыться в мыльне. Коль скоро приходилось обещать что-нибудь важное или утвердить истину сказанного, снимали его с себя и целовали. В старину было в обычае меняться нагрудными крестами; совершив такой обмен, считали себя обязанными быть задушевными друзьями и помогать друг другу во всех случаях жизни.
Святые мощи были всеобщим предметом поклонения; к ним стекались болящие и искали исцеления. Независимо от поклонения мощам, хранившимся в церквах и монастырях, многие богатые люди имели у себя в доме частицы мощей в крестах или на образах; возбранялось носить крест с мощами на шее. Вода, которой обмывали мощи, считалась целительной и употреблялась набожными людьми при разных недугах. В старину очень часто появлялись мощи, и кроме тех, которые были открыты и признаны Церковью, возникало в разных местах поклонение памяти усопших, которые по образу жизни заслуживали уважение народа. Так, в 1626 году в Пошехонском уезде народ стал собираться около рябины, которая выросла на могиле убитого разбойниками инока Адриана, и народный говор гласил, что многие страждущие получали на этом месте исцеление.
С этими верованиями соединялось уважение к храму Божьему. Строить церковь считалось делом христианской добродетели и лучшим средством к спасению и отпущению грехов. Нельзя было пройти мимо церкви, не сделав троекратного знамения с поклоном.
Крестины. «Путешествие по Московии» А. Мейерберг.
Благочестивый человек считал большим грехом не пойти в церковь в праздник не только к литургии, но к вечерне и к заутрене. «Когда вы услышите клепание в церкви, – говорит одно духовное поучение, – оставляйте всякое дело и идите в церковь». Следовало в церкви стоять со тщанием и трепетом, потупив глаза и сложив крестообразно руки, и не вести друг с другом пустошных речей. «Велико милосердие Божие (говорит то же поучение), что огонь, не сойдет с неба и не пожрет ведущих разговоры во время божественного пения». Склоняться на стену и переступать с ноги на ногу от усталости считалось грехом; равным образом считалось недостойно славы Божьей уходить из церкви до окончания служения. Палку оставляли вне церкви. Во избежание сходства с католиками в старину православные не становились на колени, но благочестивые люди усердно клали поклоны, и от этого на лбу у них были шишки. Женщины входили в особые двери и стояли в особом притворе; знатные госпожи становились в церквах за решетками, стояли, потупя глаза в землю, и особенно старались сделать скромный вид, когда мимо них проходил священник. Простые женщины не так часто ходили в церковь, как мужчины, и обыкновенно на короткое время, чтобы поклониться иконам. Всякому сколько-нибудь состоятельному человеку вменялось в благочестивую обязанность являться в храм Божий с приношением, например, со свечой, с просфорой, фимиамом, ладаном, кутьей или милостыней. По толкованию набожных людей, дар тогда только принимался Богом, когда было приношение от праведного имения и когда богомолец не таит в душе ни к кому ни злобы, ни гнева. «Аще кто идет к церкви со страхом Божиим, со всем сердцем, гнева не имеет, но сияет душа его яко солнце и восходит молитва его яко темьян: тогда ангел мой исходит из алтаря, нося кисть в руку своею и знаменает его на челе и тако почиет на нем Дух Святый». Давать в монастыри считалось особенно спасительным делом: «Что имате потребно – несите к нам, то бо все в руце Божии влагаете». Кроме денежных вкладов и недвижимых имений, некоторые дарили одежды и посылали братии кормы, то есть съестные припасы. Некоторые знатные люди доставляли в монастыри ежегодные подношения. Во время болезни или перед кончиной страждущие думали уменьшить тяжесть грехов вкладами в церковь и завещали иногда в разные церкви и монастыри особые вклады и кормления на братию. Если умирающий не успевал распорядиться формально, то наследники, зная его волю, считали долгом поскорее исполнить ее для успокоения души усопшего. Нередко старый человек, чувствуя истощение сил, поступал в иноческий чин и при этом всегда давал дар или доход; в таких случаях богатые помогали бедным, давая им на пострижение. По народным понятиям, сделать вклад по душе значило проложить душе верный путь к спасению, и это верование было причиной больших богатств монастырских.
Однако уже достаточно распространилось учение о том, что давать на монастыри недвижимое имение не только не спасительно, но даже вредно. В книге «Златой Матице» в одном поучении рассказывается, что некий святой отец имел видение об одном умершем, которого считали все спасенным, потому что он записал в монастырь имение, и который на самом деле за это самое был осужден: «И осуждена бысть душа его мучитися святого ради, и молящися Святей Богородице и Предтече Иоанну о душе той и слышах глас глаголющ: кто даст село, да отпустят то село от монастыря, тогда душа отпущена будет от муки».
Священники и монахи были лучшими советниками и друзьями благочестивых людей. Каждый имел у себя духовника, к которому прибегал в своих житейских нуждах: приглашал для совета и утешения во время какой-нибудь печали, болезни или царской опалы. Для духовника не было скрытой домашней тайны. Он был наставником и другом, занимал в доме всегда первое место; для него не щадили приношений; ему кланялись до земли. Осуждать духовных считалось, по нравственному учению, большим грехом: «Несть вам подобно на священники хулы возвещати, – говорит одно поучение, – ибо по вся дни за тя, и за твою братью, и за вся верныя службу творят и заутра, и в полудни, и в вечер молят Бога в церкви и в домах, и у креста молитвы творят… Учения его (священника) слушай, и аще право учит, не пытай его учения и не укоряй его, добре бо за тя Бога молит. Клеветы же не принимай ни на единого чернца глагол: аще видиши согрешивша, послушай Бога рекшаго: не осужайте, да не осужени будете; минувшу же тя на пути не стыдися главы своея поклонити». Другое благочестивое размышление о судном дне восклицает: «О, горе тому человеку в день судный, аще кто станет попа укоряти: не попа укоряет, но Церковь Божию». Государи, столь неприступные, преклонялись перед духовными властями, и Алексей Михайлович обращался с патриархом Иосифом столь почтительно, что кланялся ему до земли. Конечно, этот обряд смирения не мешал царям поступать иногда очень самовластно с духовными лицами. Со своей стороны, духовенство, которого было чрезвычайное множество, не пропускало случая, чтобы не получить выгод от своих советов. На большой дороге и на берегу рек всегда можно было встретить духовных, которые, завидя проезжего, спешили благословить его крестом, чтобы получить награду за свое благословение.
Ознакомительная версия.
