Давая карту распределения роста по уездам, профессор Анучин замечает, что, несмотря на большую пестроту цифр, в них видна известная правильность, которая выражается, прежде всего, в том, что уезды, дающие наиболее низкий рост, окружаются обыкновенно уездами с более высокорослым населением, за ними следуют уезды с еще более высокорослым населением; пятна, указывающие на карте наиболее высокорослое население, также опоясываются округами меньшей высокорослости. Существуют, словом, известные очаги как высокорослости, так и малорослости. Если же взять за масштаб более крупные различия в росте и игнорировать некоторые мелкие отступления, то оказывается, что по всей России могут быть отличены очаги и полосы большего и меньшего роста, охватывающие большие районы. Оставаясь в пределах губерний и областей, заселенных преимущественно великорусским населением, можно отметить следующие явления: очагом наиболее высокого роста являются большая часть Псковской губернии, юго-западные уезды Новгородской и примыкающие сюда два южные уезда Петербургской губернии (Лугский и Гдовский). Через весь север и северо-восток России, за исключением Пермской губернии, тянется обширная полоса сравнительной низкорослости, испещренная на карте кое-где пятнами большей высокорослости. Южнее этой области, от границы Псковской и юго-западных уездов Новгородской губернии (от границ области высокорослости) тянется на восток через Тверскую, Московскую, Владимирскую, Нижегородскую губернии полоса сравнительно высокого (меньшего, однако, чем для Псковско-Новгородской области) среднего роста. Еще южнее этой полосы тянется новая поперечная полоса низкорослости, идущая от восточной границы области, занятой белорусами, полещуками (Витебская, Минская, Могилевская, части Смоленской и Калужской губерний), через Орловскую, Калужскую, Смоленскую, западную часть Московской, Рязанскую, Тульскую, часть Тамбовской, особенно Пензенскую, Симбирскую и Казанскую губернии. Особое, наконец, место занимает Пермская губерния, дающая сравнительно высокий рост и окруженная губерниями с низкорослым населением. Входя в объяснение причин замечаемых различий в росте, профессор Анучин, не придавая большого значения географическим условиям, признает возможность влияния степени достатка населения, профессиональных его особенностей (на влиянии которых из русских авторов особенно настаивают профессор Эрисман, доктор Дементьев и некоторые другие), времени достижения возмужалости, времени вступления в брак и т. д. Но главное и доминирующее над другими значение профессор Анучин придает этническим условиям — расовому составу населения.
Широко пользуясь данными истории, лингвистики, этнографии, профессор Анучин представляет себе дело таким образом: приписываемая греческими историками (Прокопием, Феофилактом, Феофаном и др.) южнорусским славянским племенам высокорослость составляла, по-видимому, отличительный признак и некоторых славянских племен, подавшихся более к северу, а в особенности новгородских (ильменских) и ближайших их родичей — кривичей. Часть кривичей вместе с более низкорослыми, близкородственными, по словам начальной летописи, с ляхами (т. е. с предками поляков — наиболее низкорослых из всех славянских племен), дреговичами, родимичами, северянами, частью вятичами — образовали сравнительно низкорослое современное белорусское население. Высокорослость кривичей была, вероятно, ослаблена здесь более низким ростом других вошедших в состав славянских групп, а, может быть, также и смешением с низкорослыми финскими племенами и, наконец, неблагоприятными условиями жизни в бедной болотисто-лесистой местности. Другая же часть кривичей и новгородские славяне встретились около Ильменского озера и между ним и Чудским озером — с высокорослыми финскими племенами (чудью, предками теперешних высокорослых эстов, той самой чудью, относительно которой сохранились как у русских, так и у зырян и самоедов предания, как о гигантах и великанах). Благодаря таким условиям, высокорослость славянских племен сохранилась здесь и до нашего времени и дала вышеупомянутый очаг наиболее высокого для всей России среднего роста. Распространяя свою колонизаторскую деятельность на восток, через Тверскую, Московскую, Владимирскую и Нижегородскую губернии, новгородские славяне и кривичи встретили здесь финские племена — чуди, веси, муромы, позднее югры, — племена, частью по крайней мере, высокорослые. Насколько можно судить по курганным остаткам, здесь жило издревле высокорослое население. Но часть не славянского населения этой области могла быть, по-видимому, и не высокорослой, — есть некоторые данные считать за таковую югру. Современные мещеряки, доходившие, по-видимому, и до рассматриваемого сейчас района, — невысоки ростом, невысоки и современные черемисы — предполагаемые потомки мери. Повлияло ли оттеснение более слабых низкорослых племен и ассимиляции с более высокими, большая ли устойчивость славянского типа, или, наконец, преобладание среди финских племен высокорослых над низкорослыми, — трудно сказать, но во всяком случае высокорослость новгородцев и кривичей сохранилась и в этом районе, несколько, однако, в меньшей степени, чем в Новгородско-Псковском районе. Колонизируясь далее на севере и северо-востоке России, новгородские выходцы встречались там частью с высокорослой чудью, частью же с более низкорослыми племенами — югры, лопи, позднее зырян и самоедов, дав полосу современной низкорослости. Причины развития ее кроются, вероятно, как в преобладании низкорослых финских племен над высокорослыми, так и в том, что позднее — в XVI–XVII веках — колонизаторы-славяне стянулись отсюда в значительном количестве в Пермскую губернию (к Строгановым), а потом — и в Сибирь, оставив на месте не столько славянские, сколько ославянившиеся финские племена. Расселяясь преимущественно по большим рекам, дойдя, наконец, до побережья Белого моря и собравшись там (ради богатства рыбного лова) в более значительном числе, новгородские выходцы оставили свой след, сказывающийся и поныне в заметных на карте поуездного распределения роста отдельных пятнах большой высокорослости в соответствующих местах (высокорослые поморы, сохранившие не только рост, а вероятно, и другие характерные черты славянского населения, но являющиеся вместе с тем и поныне главнейшими хранителями старорусских былин, песен, обрядов и обычаев). Сравнительно высокий рост современных пермяков объясняется, вероятно, главным образом упомянутым уже стягиванием сюда в XVI–XVII веках новгородских колонистов, наиболее подвижных, энергичных и сильных, а потому и наиболее, вероятно, способных к стойкому сохранению своего физического типа. Такими же, вероятно, условиями, вместе с примесью значительной части казацкого высокорослого элемента, объясняется и высокорослость многих областей Сибири. Наконец, южная поперечная полоса низкорослости современного великорусского населения сложилась при следующих условиях: на финские племена, скорее низкорослые, осели славянские племена — частью кривичи, частью родимичи и вятичи, — по всей вероятности, сравнительно также низкорослые, давшие в результате современное население Калужской и Орловской губерний, родственное в антропологическом смысле с современными белорусами.
Таким образом уже по одному изучению роста можно наметить зависимость изменений физического типа от тех разнообразных элементов, которые вошли в число производителей населения того или другого района. Анализ других физических признаков мог бы дать возможность точнее определить, из каких ингредиентов и под какими влияниями создались областные типы, мог бы указать много деталей, ускользавших до сих пор от внимания историка, этнографа, антрополога, но, к сожалению, за исключением сведений о росте, мы очень мало знаем о колебаниях физических признаков по областям.
Одним из важнейших, наиболее постоянных и характерных расовых признаков является форма головы, определяемая через высчитывание отношения наибольшей ширины головы к наибольшему ее длинному диаметру (головной указатель). По головному указателю великоруссы являются, как и все славянские племена, короткоголовыми (собственно подкороткоголовыми), но короткоголовость у них выражена весьма умеренно (головной указатель на живых колеблется в среднем от 81 и 83). Если же мы примем во внимание не средние цифры, но число представителей в исследованных группах длинно-, средне- и короткоголовых, то сейчас же увидим, что длинноголовые элементы далеко не исчезли среди современного великорусского населения. Мы имеем слишком мало данных для того, чтобы проследить изменения в форме головы по областям: к тому же и тот материал, какой существует, не вполне однороден, так как содержит указания то на форму головы с мягкими покровами (исследования на живых людях), то на форму оголенного черепа. Но одна и та же голова дает одни величины головного указателя при измерениях с мягкими покровами и другие без них. В последнем случае величина указателя обыкновенно меньше на 1–2 и более. Авторы определяют среднюю величину этого уменьшения несколько различно. Наиболее обстоятельно исследовавший вопрос Брока дает величину уменьшения в две единицы. В целях большего однообразия имеющихся налицо данных я редуцировал, где это было возможно, величины указателей, полученные на живых, приняв цифру Брока и передвинув соответственным образом границы долихо-, мезо- и брахицефалии у живых. Полученные цифры заключают в себе через это некоторые погрешности, не столь, однако, большие, чтобы делать цифры не пригодными для сравнения. Все приводимые ниже цифры будут соответствовать таким образом (с некоторым приближением) формам головы, получаемым при изучении освобожденного от мягких покровов черепа. Во всех исследованных до сих пор местностях современное великорусское население дает решительное преобладание брахицефальных форм, составляющих от 1/2 до 3/4 всех случаев. Брахицефалия, следовательно, является характерным признаком современного великорусса. Примесь длинноголовости, однако, постоянна и далеко не так мала, чтобы ее можно было игнорировать; в отдельных районах она доходит до 30 % всех случаев. Существование отмеченных профессором Анучиным полос различных категорий роста определяется, главным образом, по-видимому, различием этнологических элементов, из которых сложилось население тех или других районов. Интересной, поэтому, является попытка проследить, не существует ли по тем же полосам каких-либо различий и в строении черепа. К сожалению, на основании существующих данных, можно скорее наметить только постановку вопроса, чем прийти к тем или другим выводам.
