До сих пор во французском и английском языках применяется слово, взятое из языка ну-аурак, — «амака». У нас в русском языке пошло отсюда «гамак». Наши продавщицы в магазинах культтоваров, говоря, что у них имеются в продаже гамаки, даже и не подозревают, что употребляют слова из языка индейского племени ну-аурак.
Я проспал, вероятно, часа два. Сон был беспокойным, и, когда кто-то, как показалось, совсем рядом спрыгнул на землю, я открыл глаза и увидел Такуни, присевшего у все еще горящего костра. Вероятно, подумал я, настало время подъема, и сейчас все мужчины станут собираться на охоту за капиварами. Но Такуни, погревшись у костра, взял лежащую рядом с хворостом маниоковую лепешку, оторвал кусок, положил на него жареную рыбу и с аппетитом принялся закусывать. Затем он встал, потянулся и забрался опять в свой верхний гамак. Потом кто-то в другом конце хижины тоже выпрыгнул из гамака — выпить глоток воды из тыквы, стоявшей недалеко от входа в хижину, сейчас прикрытого плетеной загородкой. И так то в одном, то в другом месте индейцы просыпались несколько раз за ночь и с аппетитом ели. Рыбу, которую индейцы наловили в течение дня, они съели в основном на протяжении ночи. Кто-нибудь из женщин непрерывно находился около костров. Они являлись своеобразными жрицами, хранительницами огня, а попросту говоря, дежурными истопницами.
По рио-де-жанейрскому времени было три часа ночи, когда Такуни разбудил меня. Все мужчины уже встали и один за другим бесшумно выскальзывали на улицу из хижины, каждый держа в руке лук и стрелы. Причем не тот вид лука, с которым Такуни охотился на рыб, а гораздо меньших размеров, примерно метровой длины. Стрелы тоже были маленькие, напоминающие ту, с которой Такуни охотился на черепаху.
Индейцы шли налегке, ничего не беря с собой, кроме оружия, и можно было рассчитывать на возвращение в стойбище после охоты на капивар в тот же день, хотя охота на капивар, как правило, длится днями и даже неделями. Обычно, направляясь на подобную охоту, индейцы берут с собой маниоковую муку, жареную рыбу, гамаки и даже иногда глиняные котелки для воды. Безусловно, у меня не было никакой возможности принимать участие в такой длительной экспедиции.
На этот раз небо было усыпано яркими звездами, и при свете луны удалось отчетливо разглядеть все последние приготовления индейцев к предстоящей охоте. В ней участвовали только обитатели нашей хижины, потому что дверные отверстия других продолжали оставаться закрытыми и внутри их не было заметно никакого движения. Командовал отрядом охотников Такуни. Впрочем, все его руководство заключалось в голом администрировании. Махнув рукой, Такуни пошел в сторону леса. За ним гуськом двинулись остальные воины. Мы двигались индейской цепочкой, след в след. Я старался идти совсем неслышно, но все-таки, вероятно, производил при этом шуму больше, чем остальные шестнадцать человек, вместе взятые. Правда, замечаний гостю племени никто не делал.
Такуни дошел до леса и исчез в чаще деревьев. Остальные последовали его примеру. Правда, на мое счастье, лес в этом месте не отличался особенной густотой и кое-что можно было разглядеть. К тому же шедший впереди меня индеец нес в руках кошелку, сплетенную из тонких лиан, в которой тлело несколько головешек, нещадно кадивших, но чуть-чуть освещавших землю. Индейцы шли очень быстро. За час пути мы преодолели, вероятно, километра четыре. Это был очень хороший темп, если учесть, что передвигаться приходилось практически по нетронутому лесу. Я настолько был поглощен желанием не отстать и войти в общий ритм марша, что, когда цепочка остановилась, чуть было не сшиб с ног впереди идущего индейца. Вдруг из-за ближайших деревьев показалось несколько человек, которых не было с нами при выходе из стойбища. Безусловно, по лицам невозможно было бы их отличить от других индейцев даже днем, но каждый из подошедших индейцев держал перекинутый через плечо гамак, а никто из отправлявшихся на охоту непосредственно из стойбища гамаков не брал.
Появление незнакомцев, по-видимому, никого не удивило. Наоборот, их прихода ждали. Такуни подошел к ним и задал какой-то вопрос. Затем все стали полукругом рассредоточиваться по лесу. Расстояние от охотника до охотника было метров пятнадцать. Я старался держаться поближе к Такуни. Индейцы из новой группы подошли к охотнику, державшему в руке кошелку с тлеющими углями и головешками. Положив на землю гамаки, они развязали их и вынули оттуда несколько пустых кошелок. Наполнив кошелки сухой травой и листьями, индейцы принялись раздувать угли, и через минуту содержимое кошелок горело яркими факелами. Подхватив факелы, индейцы бросились с ними в лес, положили на заранее приготовленные места, расположенные метрах в пятнадцати впереди цепи индейцев-охотников, и быстро отошли назад, ьыло видно, как индейцы подняли луки с наложенными на тетиву стрелами, направив их в пространство, освещенное огнем. В лесу стояла тишина, и только слышно было потрескивание пламени. Прошло две-три минуты, я заметил, как Такуни весь подобрался, и тут же увидел в освещенном кругу довольно большого зверька, чем-то напоминающего крысу. Потом рядом с первым еще одного, еще. Вероятно, у других пылающих факелов можно было наблюдать такую же картину. Стадо капивар, привлеченных ярким светом, не обращало внимания на чуждый им человеческий запах и потихоньку подвигалось все ближе и ближе к огню. Такуни отпустил тетиву. Одна из капивар, та самая, которая первой вошла в освещенный круг, упала, сраженная наповал стрелой Такуни. Другие же, видимо, не замечали гибели своей товарки и словно зачарованные продолжали двигаться вперед, к огню. Такуни выстрелил четыре раза, и все четыре стрелы попали в цель.
Потом где-то на правом фланге послышался визг. Как видно, чья-то стрела только ранила капивару. На этом охота закончилась, потому что остальные зверьки, услышав крик раненой капивары, бросились врассыпную, как будто скинув с себя волшебные чары огня.
Я думал, что после столь удачной охоты все тут же отправятся в стойбище и понесут с собой богатую добычу, но индейцы поступили иначе. Разведя большой костер, они имеющимися у них четырьмя ножами ловко освежевали капивар, бросили тушки животных, забрав с собой только шкурки. Большинство индейских племен бассейна Амазонки поклоняются богу Тупе. Они верят, что Тупа правит миром, людьми, зверями, а также движет звезды. Почему-то этот бог в далекие времена издал распоряжение, запрещающее индейцам есть мясо волосатых животных. Этим самым, на мой взгляд, он лишил их очень большого удовольствия, так как они могут прожить долгие годы, не имея ни малейшего представления, что такое свиная отбивная, бифштекс или просто кусок хорошо зажаренного мяса.
Назад в стойбище возвращались, придерживаясь ранее установленного порядка. Впереди Такуни, за ним — остальные участники коллективной охоты. До хижины дошли, когда уже забрезжил рассвет, и снова ложиться в гамак спать не имело никакого смысла.
Я интересовался потом, для чего индейцам шкурки капивар, если учесть, что ни один из них не нуждается в меховой одежде и вообще все круглый год ходят очень легко одетыми, не имея ничего на теле, кроме нескольких ниток бус или ожерелий и палочек с перьями, воткнутых в мочки ушей. Оказалось, что шкурки капивар индейцы отдавали Орландо, а тот, продавая их в городе оптовым скупщикам, покупал на вырученные деньги необходимые продукты и вещи для индейцев, значительно пополняя таким образом скудные ассигнования, выделяемые ему на эти цели по государственному бюджету.
В других районах Бразилии в последнее время уничтожены многие тысячи капивар. И сейчас в местах, где есть какое-нибудь население, этих животных очень трудно увидеть. Капивары ценятся из-за своего меха, который идет даже на экспорт. Специалисты утверждают, что если уничтожение капивар будет продолжаться такими темпами, то вскоре они станут так же редки, как, предположим, серебристый соболь или голубой песец.
Когда после возвращения с охоты я зашел в хижину, то ко мне подошла жена Такуни и предложила какую-то жидкость, налитую в выдолбленный плод. Сначала я подумал, что это вода, и не знал, отказаться или нет. Но потом решил попробовать. После первого же глотка я узнал гуарану — излюбленное питье жителей этого района. Гуарана приготовляется из плодов дерева гуараны, высушенных и растертых в порошок. Потом этот порошок растворяют в воде, и напиток готов к употреблению. Он очень приятен на вкус и хорошо освежает. Гуарана, приготовленная фабричным способом, продается в любом городке или поселке Бразилии, очень успешно конкурируя с американской кока-колой.
Напившись, я хотел было вернуть посудину, но потом решил осмотреть ее и поднес к свету. Вероятнее всего, она была сделана из какой-то особой тыквы. Заметив интерес к ее собственности, жена Такуни взяла меня за руку и подвела поближе к одной из стен хижины. Там стояла выдолбленная' колода, полная воды.
