Во-первых, само собой понятно, что обученные рабочие энергично отстаивают свой высокий уровень потребностей. В истории борьбы рабочих Англии не раз наблюдалось, что такие рабочие при чрезмерном понижении платы предпочитали переходить в чернорабочие, где плата еще ниже, но и затраты нервной энергии гораздо меньше. Во-вторых, в борьбе за плату они находятся в сравнительно благоприятных условиях, гораздо более благоприятных, чем необученные. Первых — меньше, конкуренция между ними слабее, заменить их труднее, словом — отношение спроса и предложения для них более выгодно, и капиталисту особенно трудно сбавлять их плату.
Насколько выгодным являлось в общем положение обученных рабочих по отношению к предпринимателям мануфактур, можно видеть из следующего соображения. Если несколько работников, выполняющих отдельную, необходимую в ряду других и требующую искусства операцию, отказываются работать, то, при невозможности немедленно заменить их новыми, хозяин зачастую оказывается вынужден на время прекратить все производство или уступить. Спрос на искусных рабочих со стороны развивающегося мануфактурного производства был так значителен, что нередко они имели возможность предписывать условия хозяевам. Конечно, так было не всегда и не везде.
Во всяком случае, наиболее многочисленную часть пролетариата составляли чернорабочие и мало обученные работники. Выйдя из среды тех общественных классов, которые были угнетены и экономически обессилены до последней крайности, они лишь с чрезвычайной медленностью развивали свои потребности. Поэтому в веке XVI, XVII заработная плата стояла вообще низко. Еще в большей мере, чем к обрабатывающей промышленности, это относится к возникающему капиталистическому земледелию, где «искусного» труда вообще почти нет, а потребности трудящихся особенно неразвиты.
В предприятиях более отсталого типа, организованных по домашне-капиталистическому способу, уровень заработка производителей приблизительно такой же, как в мануфактурах, или еще ниже. Торговый капитал еще меньше заботится о производителе, чем промышленный, для которого изнуренный, вырождающийся рабочий слишком очевидно невыгоден.
Благоприятным условием для высоты заработной платы является в эпоху мануфактур тот факт, что женский и детский труд еще очень мало распространен: из всей семьи продает свою рабочую силу обыкновенно только один человек. Таким образом, продажа одной рабочей силы доставляет средства существования для целой семьи. Благодаря этому, женщина лродолжает играть в семье ту же «натурально-хозяйственную» роль, что и раньше: она ограничивается ведением домашнего хозяйства.
Низкая заработная плата эпохи мануфактур соединяется обыкновенно с не особенно продолжительным рабочим днем и невысокой интенсивностью труда.
В начале периода мануфактур длина рабочего дня мало отличается от той, какая существовала для ремесленных подмастерьев в эпоху процветания ремесла — 9, 10 часов в сутки; иногда она оказывается даже меньше этого. Один писатель XVII века горько жалуется на эгоизм и леность английских рабочих, которые, работая 4–5 дней в неделю по 8 часов, получают необходимые средства к жизни и совершенно не заботятся о том, чтобы трудиться побольше.
Для представителей сложного труда такая незначительная продолжительность рабочего времени объясняется главным образом их благоприятным положением на рынке труда. Для представителей простого труда дело зависело преимущественно от крайней неразвитости их потребностей: были слишком слабы побуждения добиваться большей платы путем более продолжительной работы. Теми же самыми причинами обусловливалась также сравнительно невысокая интенсивность труда.
Такое положение вещей заставляло законодательство того, времени принимать меры против излишней «лености» и «эгоизма» рабочих. Сюда прежде всего надо отнести строгие законы относительно «бродяг», т.-е. безработных, которые непременно должны были куда-нибудь наниматься, если желали избегнуть жестоких наказаний от плетей до виселицы включительно. Этим способом массы бездомного люда дисциплинировались для того, чтобы стать пригодными для целей промышленного капитала и, увеличивая собою предложение труда, сделать менее строптивыми остальных. Но цель достигалась лишь в незначительной степени.
Далее, законом регламентировался рабочий день: устанавливалась его наименьшая длина. Напр., английские законы XVII века определяют ее в 11–12 часов и, в случае заключения договора на менее продолжительный рабочий день, подвергают штрафу и хозяина, и рабочего. На практике подобные законы выполнялись нестрого: нередко их обходили различными уловками, а то и прямо нарушали.
В более поздних стадиях периода мануфактур дело изменилось, и не в пользу рабочих. Продолжающееся обезземеление крестьян и упадок мелкого производства все более увеличивали численность пролетариата. Ни мануфактурное производство, ни остатки ремесла не в состоянии были дать достаточно заработка этой массе голодного люда. Конкуренция на рабочем рынке все более обострялась.
Тем не менее, длина рабочего дня возрастала лишь очень постепенно. Точные данныя привести трудно; однако, следующий факт с убедительностью доказывает, что даже в самом конце мануфактурного периода рабочий день не отличался особенно большой продолжительностью. В 1770 году автор одного экономического исследования предлагает такой проект. Чтобы избавить Англию от всех безработных и праздношатающихся, следует устроить для них громадный рабочий дом, который был бы, по выражению автора проекта, настоящим «домом ужаса». Заключенные должны там получать необходимые средства существования, и за это работать «целых 12 часов в сутки». Судя по тому, что для «дома ужаса» предлагался 12 часовой день, можно думать, что обычная длина рабочего дня была значительно меньше.
Так обстояло дело на первых ступенях развития капитализма.
Мануфактурное разделение труда порождало раздробление рабочего класса на группы с различной высотою заработной платы, соответственно различной сложности исполняемого труда, различному обучению и искусству работников. Одного рабочего класса, благодаря этому, не было, а существовало множество классов рабочих, находившихся в довольно несходных материальных условиях жизни.
Устраняя мануфактурное разложение труда, заменяя его специализацией машин, машинное производство стремится устранить и прежние различия в заработной плате, стремится уравнять ее для всех работников. Если, благодаря машине, все более сходною становится производственная роль различных работников, то необходимо должно становиться сходным и их материальное положение.
Для работы при машине требуется так мало обучения, что всякий может пройти его в сравнительно короткое время. Все прежние разряды рабочих постепенно сводятся к одному, который во многом подходит к чернорабочим. Главная разница та, что работник при машине должен непременно обладать некоторым общим развитием, некоторой интеллигентностью: иначе рискованно и невыгодно было бы поручать ему машину, сложный механизм которой надо хоть сколько-нибудь понимать, чтобы всегда целесообразно управлять им. И чем машина автоматичнее, чем менее она требует от работника прямого физического вмешательства в ее работу, тем больше она требует от него чисто психической работы — напряженного внимания, соединенного с сознательным отношением к делу, с пониманием смысла и назначения различных частей механизма, их взаимной связи в работе.
Таким образом, подобно ручному труду чернорабочих, труд работников при машине превращается в простой труд, т.-е., требующий наименьшей суммы обучения и развития, при какой возможно участие в общественном производстве. Но в эту наименьшую сумму входит некоторая общая интеллигентность работника, и чем дальше, тем более значительная.
С большей интеллигентностью необходимо связан более высокий уровень потребностей, а, следовательно, — и более высокая заработная плата. Таким образом, хотя каждый капиталист стремится возможно больше понижать заработную плату, но потребности производства заставляют его мириться с фактическим ее повышением: если бы даже ему и удавалось временно преодолевать стремление рабочих к такому повышению, подавлять их требования, то сами они, при недостаточном удовлетворении их повышенных потребностей, оказались бы мало приспособленными к работе с машиной, а это было бы невыгодно и для него.
Кроме представителей «простого машинного» труда, в производстве, как было указано, продолжает принимать участие также особая группа представителей сложного труда — интеллигентно-технический персонал: ученые механики, технологи, химики, специалисты по общей организации предприятий — директора, бухгалтеры и т. д. Этот сравнительно немногочисленный слой, по своей заработной плате, значительно отличается от простых рабочих. Как средняя группа между предпринимателями и рабочими, он при развитом капитализме не может, вообще причисляться к рабочему классу[19] .
