Если только… мы ничего не упустили. И кое-что действительно есть. Слияние бериллия с гелием, в результате которого образуется углерод, произойдет намного быстрее и создаст намного больше углерода за заметно меньшее время, если энергия углерода окажется примерно равной суммарной энергии бериллия и гелия. Такое состояние примерного равенства энергий называется резонансом. В 1950-х Фред Хойл настаивал на том, что углерод не мог взяться из ниоткуда, и предсказал, что атом углерода должен обладать резонансным состоянием. Этому состоянию должна была соответствовать вполне определенная энергия, которая по его расчетам составляла около 7,6 МэВ[16].
В течение десяти лет удалось обнаружить состояние с энергией 7,6549 МэВ. К сожалению, общая энергия бериллия и гелия оказалась на 4 % больше. В ядерной физике такая ошибка считается огромной.
Ой.
Однако чудесным образом эта ощутимая разница — именно то, что нам нужно. Почему? Да потому что избыток энергии, возникающий за счет температуры внутри красного гиганта, в точности компенсирует недостающие 4 % суммарной энергии бериллия и гелия.
Вот это да!
Эта замечательная история по праву принесла Хойлу немало «очков научной репутации». В то же время она сделала наше существование довольно хрупким. Если бы фундаментальные постоянные изменились, то вместе с ними изменилась бы и жизненно важная константа 7,6549 МэВ. Напрашивается вывод о том, что константы нашей Вселенной специально подобраны для создания углерода, что и правда делает его уникальным элементом. А также не менее заманчивый вывод о том, что такой выбор констант был сделан с целью обеспечить появление сложных форм жизни. Хойл таких выводов не делал, но многие другие ученые этому искушению поддались.
Звучит вполне разумно, так где же мы ошиблись? Физик Виктор Стэнджер назвал подобные доказательства «космифологией». А другой физик, Крейг Хоган, нашел в них слабое место. Дело в том, что приведенное доказательство опирается на независимость температуры красных гигантов и 4 %-й разности между уровнями энергии. Иначе говоря, оно подразумевает, что можно изменить фундаментальные константы, не повлияв на принцип работы красных гигантов. Это предположение начисто лишено смысла. Хоган отмечает, что «в структуре звезды имеется встроенный термостат, который автоматически регулирует температуру, чтобы обеспечить нужную скорость протекания реакций». Вот похожий пример: можно удивляться тому, что температура огня в точности соответствует температуре горения древесины, в то время как сама эта температура является следствием химической реакции горения. Подобные ошибки в анализе взаимосвязей природных явлений довольно характерны для рассуждений в духе антропного принципа.
В человеческом мире важен не углерод, а рассказий. И в этой связи мы хотим высказать новый антропный принцип. Оказывается, мы живем во Вселенной, физические константы которой подобраны именно так, чтобы наши углеродные мозги смогли развиться до уровня, на котором они создают рассказий, подобно звездам, производящим углерод. А рассказий делает странные вещи, например, посылает машины на Луну. На самом деле, если бы углерод (еще) не существовал, то любая форма жизни, основанная на рассказии, могла бы найти способ его производства, рассказывая самой себе по-настоящему захватывающую историю о том, как необходим углерод. Так что причинно-следственные связи в нашей Вселенной отличаются безнадежной странностью. Физики предпочитают сводить все к фундаментальным постоянным, но ситуация скорее напоминает один из законов Мерфи.
Но это уже другая история.
Чем больше мы думаем о роли рассказия в жизни людей, тем лучше понимаем, что наш мир вращается вокруг историй. Рассказывая истории, мы создаем наш разум. Газеты отбирают новости, исходя из их ценности в плане истории, а не объективной важности. «Англия проиграла Австралии в матче по крикету» — это история (хотя не такая уж и удивительная), которую можно поместить на первую страницу. А вот «Врачи считают, что диагностика болезней печени улучшилась на 1 %» историей не считается, хотя наука по большей части состоит именно из таких событий (и через несколько лет, в зависимости от состояния вашей печени, эта новость может показаться вам гораздо более важной историей, чем матч по крикету).
«Ученый открывает лекарство от рака» — это, тем не менее, история, даже если предполагаемое лекарство было выдумкой. К сожалению, то же самое можно сказать о новостях типа «Духовный медиум открывает лекарство от рака» и «В тексте Библии зашифрованы тайные предсказания».
Пока мы пишем эти строки, небольшая группа людей, выступающих с предложением клонировать человека, вызывает гневную реакцию общественности. Хотя это довольно значимая история, лишь очень немногие газеты публикуют сообщения о безнадежных провалах, которые которыми в большинстве случаев заканчивается подобный эксперимент. Клонированию овцы Долли предшествовало 277 неудачных попыток, многие из которых завершились довольно мерзко, и даже после этого бедная овечка родилась с серьезными генетическими дефектами.
Клонирование человека, возможно, и правда является неэтичным, однако это не главная причина для возражений против некорректных и глупых экспериментов такого рода. Основная причина состоит в том, что нам не удастся достичь цели, так как на данный момент мы не в состоянии преодолеть многочисленные технические проблемы; более того, даже если в силу какого-нибудь (не)везения, клонирование сработало, это привело бы к рождению ребенка с серьезными дефектами. Создание такого ребенка — вот что неэтично.
Создание «точных копий» человека, которое обычно и составляет основу газетных историй об этике, к делу не относится. И, как бы то ни было, клонирование этим не занимается. Долли не была точной генетической копией своей матери, хотя сходство между ними было довольно близким. И даже если бы Долли оказалась точной копией, она все равно бы была другой овцой со своей собственной памятью. Собственно говоря, ничего бы не изменилось, даже если бы с генетической точки зрения она была идентична своей матери. По той же причине клонирование мертвого ребенка не вернет первоначального ребенка к жизни. Разговоры об этических аспектах клонирования, встречающиеся в СМИ, как и наука в общественном представлении, во многом представляют собой туманную смесь с научной фантастикой. А в этой сфере, как и во многих других, сила истории перевешивает любые вопросы, касающиеся фактов и обоснований.
Люди не просто рассказывают или слушают истории. Они больше похожи на Матушку Ветровоск, которая знает о силе истории в Плоском Мире и не желает попадать в ее ловушки. Вместо этого она использует силу истории, чтобы изменить ход событий, согласно своим желаниям. В Круглом Мире священнослужители, политики, ученые, учителя и журналисты тоже научились использовать силу истории, чтобы донести свое мнение до окружающих людей и манипулировать ими для достижения определенных целей. «Научный метод» — это механизм защиты от подобных манипуляций. Он учит нас, что мы не должны верить услышанному только лишь из-за нашего желания, чтобы оно оказалось правдой. Правильная реакция ученого на новые открытия или теории, особенно свои собственные, — попытаться их опровергнуть. Иначе говоря, попытаться найти другую историю, которая объясняет те же самые явления.
Назвав наш вид Homo Sapiens («человек разумный»), антропологи совершили ошибку. Среди наших черт мудрость — одна из наименее очевидных, и потому такое название звучит слишком заносчиво и высокомерно. На самом деле мы Pan Narrans, «шимпанзе рассказывающий».
Начиная с этого момента, «Наука Плоского Мира 2: Шар» приобретает заметно рекурсивную структуру. Помните об этом, следуя за нашим повествованием. Эта книга сама по себе является историей — хотя, нет — двумя историями, сплетенными вместе. История, записанная в нечетных главах, — это фантастическая повесть о Плоском Мире. В четных же главах мы расскажем историю о науке Разума (снова в метафизическом смысле). Обе истории тесно связаны, и по замыслу должны подходить друг к другу, как перчатка и нога[17]; научная история представлена в виде Очень Длинных Сносок к фэнтези-главам.
Что ж, пока все хорошо…, но дальше все становится сложнее. Читая историю о Плоском Мире, вы играете в любопытную интеллектуальную игру. Вы ведете себя так, будто история правдива, будто Плоский Мир существует на самом деле, будто Ринсвинд и Сундук — реальные персонажи, а Плоский Мир — это всего лишь осколок давно забытого сна (Ринсвинд, будь добр, перестань нас перебивать. Мы знаем, что для тебя это выглядит по-другому. Разумеется, это мы на самом деле не существуем, мы всего лишь свод правил, последствия которых видны лишь внутри маленького шара, который стоит на пыльной полке в Незримом Университете. Да, мы ценим твое мнение, а теперь, пожалуйста, помолчи, ладно?). Извините.
