Когда поднимают флаги
Вскоре после того как Октябрь смел Российскую империю и красный флаг Страны Советов поднялся над шестой частью суши, в Париже собралась конференция для решения послевоенных судеб мира. Двадцать семь флажков стояли на столах делегаций. Красного флага Советской России среди них не было.
Президент Соединенных Штатов Вудро Вильсон, глава английского правительства Ллойд-Джордж, французский премьер-министр Клемансо, премьер-министр Италии Орландо — «большая четверка» повивальных бабок будущей Лиги наций свирепо ссорилась у ее колыбели. Но в одном они были единодушны: никакой Советской России не существует, есть только «русский вопрос». Русский же вопрос не сложен: надо только поскорее разгромить большевиков.
Когда весной 1945 года создавалась Организация Объединенных Наций, над порталом Дома ветеранов в Сан-Франциско, где проходила конференция, поднималось уже не двадцать семь, а пятьдесят флагов. И алый наш флаг был в числе пяти флагов великих держав, постоянных членов Совета Безопасности ООН, несущего главную ответственность за поддержание мира на Земле.
В день открытия XV сессии я насчитал на мачтах перед штаб-квартирой ООН девяносто шесть флагов. И вот их уже сто, потом сто шесть, после XVIII сессии — сто одиннадцать.
Мир меняется непрерывно и неудержимо. Цвета и символы новых флагов еще непривычны нам, но мы радостно приветствуем их. Это флаги государств, чьи земли столетия были окрашены на картах чужой, ненавистной краской. Это флаги молодых независимых государств шестидесятых годов, которые войдут в историю как годы полного развала колониальной системы. И главное пополнение дает Африка, где все в движении, где борьба особенно жертвенна, кровава, а старое сопротивляется наиболее открыто и злобно.
Алжир открывает строй молодой Африки. Не парадный шелк под осенним нью-йоркским солнцем, а простреленное боевое знамя, опаленное взрывами, с бурыми пятнами запекшейся крови героев видится нам.
Африка развертывает парад. Красно-зеленое полотнище, две белые полосы крест-накрест по диагонали; и другое — зеленая, желтая, красная поперечные полосы, латинская буква «эр» посредине. Это Бурунди и Руанда, государства среди зеленых холмов экваториальной части материка. Еще недавно колонизаторы с дьявольским искусством натравливали там племена друг на друга, чтобы «кофейный спрут» — монополия бельгийских и американских бизнесменов — мот надежнее присосаться щупальцами к чужим богатствам.
Шесть продольных черных, желтых, красных полос — флаг Уганды, еще одной отколовшейся части Британской империи, по площади равной самой Великобритании, а по уровню жизни отброшенной от нее так далеко, что последний английский нищий еще недавно считался бы среди угандцев баловнем судьбы.
От той же империи, над владениями которой прежде никогда не заходило солнце, отделилась Ямайка. Потомки рабов, привезенных на остров Карибского моря в вонючих, тесных трюмах невольничьих кораблей, уже с давних пор вели партизанскую войну против угнетателей. Теперь черно-зеленый, перекрещенный по диагонали желтоватыми полосами флаг подтверждает независимость Ямайки. Он в одном строю с красным, наискось прошитым черной лентой флагом независимого государства Тринидада и Тобаго, двух островов в карибских же беспокойных водах. С тех пор как эти острова были открыты Колумбом, за них дрались сначала испанские конквистадоры, потом англичане и французы, привлеченные уже не мифом о сказочных золотых россыпях, а вполне научными данными о богатых запасах нефти. Добрый «дядя Сэм» тоже не остался в стороне и на 99 лет наделил землю Тринидада военной базой! Срок аренды немалый, но мир меняется так быстро.
На новых флагах много черного цвета. Не слишком ли траурно? Да, но лишь на взгляд европейца: в некоторых африканских странах в знак траура носят не черные, а белые повязки.
И просторов Океании коснулся ветер перемен: оттуда привезен красный, с синим прямоугольником в углу, по которому рассыпаны белые звезды, флаг независимого Западного Самоа. Некогда цветущий архипелаг, населенный искусными мореплавателями, тоже был яблоком раздора. Европейские цивилизаторы до последних дней сохраняли в самоанских деревнях почти такое же натуральное хозяйство, каким оно было во времена плавания капитана Кука.
Новые флаги радуют глаз и сердце. Но некоторые господа слишком торопятся: смотрите, с колониализмом покончено! «Король умер. Да здравствует король!» — оповещали некогда французов из окон дворца, где у смертного одра монарха его наследник примеривал корону. Колониализм же еще жив кое-где и в старых, классических формах. Он обречен, но еще бодрится; однако наследник не рвется к короне, он предпочитает шляпу бизнесмена-неоколонизатора.
Однажды трибуну зала заседаний Ассамблеи занял господин, которого на манер чеховского «ваше местоимение» хотелось титуловать «вашим благолепием». Ни резких слов, ни резких жестов, поток красивых слов о гармонии, об идеалах. Господин признал, правда, что его страна имеет «заморские территории», но…
— Идеал, всегда вдохновлявший мою страну, — распространение христианства и цивилизации, создание атмосферы братства и уважения. Велением судьбы мой народ образовал единую семью с народами за морем. Если уважаемое собрание мне позволит… Вот королевский указ семнадцатого века, где об этом сказано следующее (читает). Глава государства Гана — но, может быть, ему угодно было шутить — говорил, что в наших заморских владениях — принудительный труд. О, это не так! Позвольте мне в доказательство сослаться на статью в авторитетной и уважаемой газете «Нью-Йорк таймс» (читает). Что касается нашей территории Кабинды, то там очень густые леса и, возможно, она развивается недостаточно быстро. При всем уважении к уважаемому представителю Индии я должен поэтому заметить, что… и т. д. и т. п.
Я постарался сохранить здесь стиль речи «его благолепия» — министра иностранных дел Португалии, крупнейшей из современных колониальных держав. Управляемая одним из самых бесчеловечных и низких диктаторов, Португалия владела колониями, в 23 раза превосходящими землю метрополии. В захваченной португальцами Анголе свободны только птицы, и там было больше рабов, чем полвека назад. В порабощенном португальцами Мозамбике непокорных хлещут кожаными бичами, грузят в военные самолеты и сбрасывают в море, кишащее акулами.
В выступлении «его благолепия» сладкоголосие прикрывало страх. Господина министра пугало выражение лиц сидящих в зале африканцев и азиатов. Дед г-на министра мог без суда застрелить предка нынешнего главы государства Гана. Теперь г-н министр не решался нападать на представителя Ганы даже словесно.
Вот новичок с журналистского балкона тщетно пытается читать таблички на дальних столах. Ему нужна делегация страны, занимающая юг Черного материка. Ладно, думает он, пусть буквы издали неразличимы, но есть же национальные костюмы, курчавые головы, белозубые улыбки… Эх, святая наивность! Делегацию Южно-Африканской Республики нужно искать по другим приметам. Вот же нужная табличка, совсем рядом, там, где сидят блондины с квадратными подбородками.
Южно-Африканскую Республику представляют здесь только белые. Ни один из них не сядет рядом с черным. В этой стране — расистские законы апартеида, почти под копирку описанные с законов гитлеровского рейха. В этой стране черные в резервациях и по своей земле могут ходить только с пропуском, подписанным белым господином. По приговорам судов им отпускается в год 80–90 тысяч ударов кнутом. В этой стране таблички «Собакам и неграм вход запрещен» выпускаются фабричным способом. И флаг этой позорящей человечество страны висит рядом с флагами молодых независимых государств Африки!
Осенью 1963 года примерно около 80 территорий и свыше 50 миллионов человек все еще находились под колониальным гнетом. Но и флаги молодых государств на древках у Ист-ривер не всегда означают, что их народы полностью вырвались из орбиты колониализма. Тут свои законы притяжения и понуждения. Зачем предаваться иллюзиям? Прежние господа стараются проскользнуть обратно через черный ход. Генералы и губернаторы уступают место директорам банков и членам правлений трестов, вывески которых теперь пишутся на местных языках. Хлыст сменяется соглашением об «экономической помощи».
Места колониальных чиновников занимают терпеливо и дальновидно выращенные ими «местные люди», душу которых растлевали долгие годы. Исподволь отрывали их от народа, приручали, прикармливали, превращали в космополитов с европейскими манерами. Нет, у таких не поднимется рука на своих «благодетелей»!
И люди, у которых признаком национальности остался лишь экзотический костюм, на Генеральной Ассамблее от имени вчерашних рабов начинали вдруг восхвалять вчерашних рабовладельцев.
