Положение союзников другого блока было иным. Война велась сначала Англией, Францией, Бельгией и Голландией, которые заключили между собой военный союз. После вывода из войны Франции и двух малых государств Англия осталась одна. Это продолжалось до тех пор, пока летом 1941 года не началась война с Советским Союзом, а в конце 1941 года — с Соединенными Штатами. Соединенные Штаты не были связаны военным союзом и во второй мировой войне. Америка и в этом случае рассматривала себя лишь как государство, оказывающее поддержку двум другим государствам, то есть она хотела сохранить политическую самостоятельность и свободу в решении военных вопросов.
С вступлением в войну Америки для военно–стратегического руководства в конце 1941 года был создан комитет, [26] в который входили высокопоставленные офицеры стран, ведущих войну. Он получил название Объединенный англо–американский штаб. Политическая и военная линии ведения войны вырабатывались на конференциях руководящих государственных деятелей. В разработке директивных документов участвовали лишь Англия и Америка. Для сражающейся Франции и других стран альянса дверь сюда была закрыта. Это вызвало большое недовольство со стороны Франции, Канады и Австралии. Несколько позже было предоставлено слово русским. Первая встреча Рузвельта и Черчилля со Сталиным произошла лишь на Тегеранской конференции в ноябре — декабре 1943 года. В июле 1944 года был наконец признан французский «Национальный комитет», возглавляемый де Голлем.
Во многих случаях как внутри объединенного штаба, так и на конференциях возникали большие разногласия. Цель войны для всех была одна: «разгром и ликвидация гитлеровского режима — это главное наряду с другими намерениями и обязательствами». Но для достижения поставленных целей союзникам еще недоставало сил. Америка и Англия проявляли особый интерес к следующим районам: Америка — к Тихому океану, Англия — к Средиземному морю и Ближнему Востоку. Америка еще не имела тогда превосходства в вооруженных силах над своими союзниками.
В первой половине 1942 года, когда Советский Союз оказался в опасном положении, возникли большие разногласия между Америкой и Англией. Для облегчения положения России Америка намеревалась осуществить демонстративную попытку вторжения на Атлантическое побережье, может быть даже незначительными силами, то есть осуществить план, который всецело поддерживался Россией, но не был осуществлен из‑за сопротивления Англии. Последняя предпочитала высадку в Африке или на Ближнем Востоке, что первоначально отклоняла Америка. Расхождение точек зрения не позволило добиться совместных действий до конца 1942 года, то есть до того момента, пока и Америка не согласилась на высадку в Африке.
План вторжения в Европу обсуждался на конференциях в Квебеке, Каире и Тегеране осенью 1943 года при оживленных спорах между Рузвельтом и Черчиллем. Американский план предусматривал высадку войск в Нормандии [27] и Южной Франции. Стремление осуществить высадку на южном побережье Франции встретило сопротивление со стороны Черчилля, который выступал за проведение такой операции на Балканах. Британский премьер в то время считал, что Франция в политическом отношении, а стало быть, и в стратегическом является уже пройденным этапом. В то время как американцы стремились только к разгрому Германии, Черчилль не хотел пускать русских слишком далеко в Европу. Он считал Австрию и Венгрию «стратегическим центром», захват которого русскими раньше западных держав нельзя было допустить. И этого можно было достичь, по его мнению, только путем высадки войск на Балканах, не говоря уже о том, что отсюда мог быть нанесен и решительный удар по флангу и тылу германских вооруженных сил.
Но Рузвельт настоял на высадке войск в Южной Франции. План Черчилля был отклонен. Начиная с 1943 года наряду с экономическим превосходством Америки, что оказало существенное влияние на ход войны, стала проявляться и ее военная мощь. Это создало Соединенным Штатам исключительные преимущества среди западных союзников, почти всегда позволявшие им отныне проводить в жизнь свои планы. Ранее существовавший недостаток — отсутствие единого военного руководства — был теперь устранен в том смысле, что Америка стала руководящей державой. Фактически сложившиеся отношения были к тому же более действенными, чем если бы они были установлены путем соглашения. Нельзя вводить себя в заблуждение, что будто бы между Америкой и Англией не было больше острых разногласий. Однако, как правило, споры кончались победой американской точки зрения. Это повлекло за собой назначение американских генералов на посты верховных главнокомандующих объединенными вооруженными силами Америки, Англии и Франции, ведущими боевые действия в Северной Африке, Франции и Италии.
* * *
Из приведенных исторических примеров нетрудно увидеть предпосылки политического и военного характера, необходимые для максимального использования сил блока, ошибки и просчеты тех или иных союзников, а также причины возникновения этих ошибок. Для этого нужно только [28] выделить главное. Если мы отвлечемся от германского рейха, который во второй мировой войне обладал силой, значительно превосходящей силы союзников, то увидим, что в последних коалиционных войнах важнейших предпосылок для полного использования сил союзных государств или совсем не было, или в отдельных случаях они появлялись слишком поздно. Решающее значение при этом имеет назначение единого главнокомандующего, который обладал бы правом командования всеми вооруженными силами блока. Сколько сил нередко затрачивалось, сколько опасностей приходилось переживать и как часто успех ставился под сомнение только потому, что к необходимости создания такого института приходили не сразу. Это объяснялось тем, что государства были слишком далеки от того, чтобы, будучи в союзе, распознать в нем более высокую ступень сообщества и, руководствуясь этой идеей, выполнять взятые на себя или вытекающие из обстановки обязательства. А ведь почти всегда на первом плане стоит свое государство с вполне определенными политическими интересами. Особое препятствие заключается в сущности государства с его идеями суверенитета и национальной гордости. К этому нередко добавляется соперничество руководящих деятелей. Речь идет, таким образом, о психологических факторах, которые для действенности союза имеют не меньшее значение, чем факторы материальные.
Трудности, препятствующие совместному проведению необходимых мероприятий, возникают прежде всего в тех случаях, когда среди партнеров имеются государства, приблизительно равные по значению и силе, как это имело место в начале второй мировой войны. Америка была вначале не сильнее Англии, а поэтому последняя, имея богатые традиции, считала своего заокеанского «племянника» выскочкой. В то время не было совместных действий, преследующих одну цель войны. Это положение изменилось лишь в связи с огромным ростом могущества Соединенных Штатов, которое в значительной степени превзошло силу их западных союзников.
В основе политики государств лежит идея власти. Ни одно из них не хочет ограничения своей власти даже путем частичного отказа от нее. Ограничить властолюбивые мысли можно только путем учета собственных интересов. При тщательном рассмотрении этого вопроса мы встречаемся [29] с громадными ошибками в оценке собственных интересов. Взаимоотношения в союзах слишком часто омрачаются национальным эгоизмом, неправильными представлениями о существе руководства коалиционной войной. Руководящие государственные деятели не всегда придерживаются той точки зрения, что подлинные интересы каждого отдельного союзного государства заключаются в высочайшей действенности союза и что все другие вопросы, кроме мер по обеспечению этого, должны отойти на второй план.
В качестве надежного средства, способствующего принятию необходимых мер по созданию единого руководства войной, показала себя необходимость, вытекающая из фактически сложившихся действий. Например, критическое положение (Антанта в марте 1918 года) или значительное превосходство одного из партнеров союза над другим (германский рейх и Америка во второй мировой войне). В то время как при критическом положении понятие о подлинных интересах какого‑то одного партнера сводится на нет само по себе, совместные институты, создаваемые на основе договора, постоянно имеют признак, пусть даже фиктивный, добровольного согласия партнеров на их создание. Это чувство собственного достоинства всегда является компенсацией, пусть даже малой, за ущемление суверенитета.
Иначе обстоит дело, когда от этих прав приходится частично отказываться из‑за превосходства партнера. В этом случае нельзя говорить о добровольности отказа от своих прав, если это не зафиксировано в договоре. Но независимо от того, достигнуто ли единство в руководстве на основе договора, или оно является следствием фактически сложившегося положения, у каждого партнера всегда остается возможность действовать, в пределах которой он стремится решить те или иные задачи и улучшить свое положение. Немаловажным для развертывания сил союза является такой момент: действует ли партнер по собственному убеждению, и тогда создаются предпосылки, что он будет бороться до последних сил, или он делает это под определенным нажимом.
