В 1919 году из Москвы поступил приказ создать вместо БССР Литовско-Беларускую ССР. Ни одного герба Литбела не сохранилось (видимо, такого герба вообще не было). В период создания СССР в 1922 году территория БССР включала только Минскую область (Гомельскую, Витебскую и Могилевскую области РСФСР себе присвоила без всяких объяснений), герб БССР оставался копией герба РСФСР. Такой герб, конечно, никуда не годился, так как не отражал «своеобразия» республики.
С целью создать новый «своеобразный» герб в конце февраля 1924 года был объявлен конкурс на проектирование нового республиканского герба. За лучшие проекты были назначены три премии на общую сумму 300 рублей. Но из-за коротких сроков конкурса значимых результатов не выявилось. Конкурс продолжили до 1 мая 1924 года. И этого срока оказалось мало. Тогда СНК БССР поручил разработать герб Институту беларуской культуры, там была создана комиссия, в которую вошли Я. Дыла, В. Друшчиц, М. Мялешко, М. Щекотихин. Позднее был подключен и Народный комиссариат просвещения БССР. В итоге на конкурс было предложено свыше 50 эскизов.
На заседании Совнаркома уже в 1926 году проекты были рассмотрены, лучшим нашли проект руководителя Беларуского государственного художественного техникума в Витебске художника В. Волкова. Его премировали суммой в 200 рублей, авторов остальных семи лучших проектов наградили 50 рублями каждого.
Проект Волкова был несколько подправлен: Волков внес в герб бело-красно-белые цвета национального беларуского флага в виде белой каймы вокруг красных полос на гербе (что выглядело, как бело-красно-белый флаг, опоясывающий колосья). Комиссия нашла это «излишним» и оставила только чисто красную ленту. В таком виде проект был утвержден на VIII Всебеларуском съезде Советов в 1927 году. В выступлении первого секретаря ЦК КП(б)Б А. И. Крыницкого подчеркивалось, что государственный герб БССР имеет «характер шрифта беларуского языка в стиле Скорины».
Итак, герб БССР создавался три года (!), публично и открыто, с привлечением всех творческих сил Беларуси, предложивших более 50 проектов. Обращаю на это внимание, так как история принятия нынешнего герба страны, предложенного для голосования на референдуме 1995 года, была совершенно иной: без конкурса, без комиссии, а автор герба народу неизвестен (во всяком случае, не указывается).
По мнению беларуских геральдистов, главная проблема (среди многих прочих) заключается в том, что герб 1995 года копирует поздние советские гербы, а не герб БССР 1927 года — который был все-таки у нас всенародно создан, все-таки в большей мере отражал беларуское своеобразие («шрифт Скорины») и вообще с геральдической точки зрения был наиболее НАУЧЕН.
Конечно, и герб 1927 года являлся только пропагандой идей коммунизма, был сугубо идеологическим символом большевиков, а сама БССР не обладала никакой независимостью, была марионеткой Кремля. Но — вот интересно — на гербе были надписи на четырех государственных тогда языках БССР (беларуском, польском, еврейском и русском), однако статья 21 Конституции БССР 1927 года хотя и подчеркивала равенство этих четырех языков в Беларуси, но следующая статья утверждала в связи с большинством беларуского населения «в республике главенство беларуского языка для отношений между государственными, профессиональными и общественными органами и организациями». Даже этот важнейший нюанс сегодня прочно забыт!
Третья конституция БССР (1937) оставила герб республики без изменений, но когда товарищ Сталин уничтожил всю национальную беларускую интеллигенцию, встал вопрос и о том, чтобы убрать с герба БССР беларуское «своеобразие». Раздражал и «шрифт Скорины» (Скорина был запрещен Сталиным как «буржуазно-националистический белорусский жупел»), и надписи на гербе на еврейском и польском языках, и прочее. Открыто заявить о таких претензиях Москва, конечно, не могла, поэтому для изменения герба был выбран «иезуитский ход».
В 1938 году на заседании Верховного Совета БССР депутат Захаров И. А. (выполняя заказ) выступил с предложением, как записано, что «Беларусь является индустриально-колхозной страной. В сельском хозяйстве превалируют в большей части посевы зерновых и технических культур — пшеница, лен, клевер. Все это является основным богатством сельского хозяйства, что и должно быть отражено в государственном гербе БССР».
На этом основании он сделал предложение о внесении изменений в государственный герб: «заменить венок с дубовыми листьями венком с пшеничных колосьев, переплетенных клевером и льном». Так было идеологически оправдано полное изменение герба республики, где главным являлось не «клевер и лен» (что предлог), а совсем иное, национальное.
Поразительно, что нынешний герб Беларуси образца 1995 года отражает это предложение депутата Захарова И. А. насчет «льна и клевера». С точки зрения геральдистов Беларуси это — просто насмешка над ОСНОВАМИ государственной геральдики. Анатоль Титов возмущается:
«В этом формально-демагогичном толковании отражается полное непонимание самой основы герба как неизменяемого и неуничтожимого истока. Если двигаться дальше с такой логикой мысли «геральдиста», так позднее, по мере развития промышленности, нужно было бы вносить в герб дополнительные элементы, связанные с развитием нефтедобычи и нефтепереработки, соледобычи, развитием тяжелого машиностроения, радиоэлектронной промышленности и т. д., в конце концов герб превратился бы из символичного, лаконичного и устойчивого субъекта, который прежде всего иллюстрирует историческое наследие, традицию, порой и главные идеи общественно-политического уклада — в передвижную минивыставку достижений народного хозяйства, в некую конструкцию, утяжеленную малозначимыми мелкими элементами».
А ведь действительно, с 1938 года у Беларуси большие достижения. Если по предложению депутата Захарова И. А. в 1938 году эти достижения были отражены на гербе в виде «льна и клевера» (что и поныне на гербе), то почему на гербе нет телевизоров «Горизонт» и «Витязь», автомобилей «МАЗ» и «БЕЛаз», компьютеров МЗВТ и роботов Минского завода роботов, прочего? Где логика?
Логику, конечно, трудно найти, когда за вопрос герба страны берутся невежды.
Заканчивается книга Анатоля Титова «Герльдика Беларуси» таким печальным выводом о советских и околосоветских гербах Беларуси:
«Попытки создать и утвердить новые гербы в отрыве от традиций геральдики как по смыслу, так и по стилю исполнения, имеют мало шансов на успех».
Вадим РОСТОВ
КТО ТАКИЕ «ВОСТОЧНЫЕ СЛАВЯНЕ»?
Кажется, что это уже известный научный факт — русские России в своей массе финские народы меря, мещера, мурома, эрзя, весь и др., русифицированные более-менее окончательно лишь к началу ХХ века. Но все еще существует странный научный термин «восточные славяне», которым пользуются даже антропологи! Как могут быть «восточными славянами» антропологические финны, сарматы, кельты? Кое-кто считает, что могут.
ПРЕДКИ БЕЛАРУСОВ И НОВГОРОДЦЕВ
В наши дни от термина «восточнославянский» следует вообще отказаться. Он запутывал даже таких авторитетных ученых, как В. П. Алексеев, который первым ясно научно обосновал, что современные русские в антропологическом смысле — идентичны финнам. Это в лишний раз подтвердил и анализ ДНК русских, украинцев и беларусов: генетический фон у всех «восточных славян» оказался разным.
Но, находясь под сильным прессом московской советской версии историографии, В. П. Алексеев наивно полагал, что кроме антропологии в остальном русифицированные финны стали восточными славянами. Хотя на самом деле ничего, кроме русского койне-языка, у них не наблюдается и поныне: остались они и при своих балалайках и лаптях, и при своих праздниках, терминах и даже фамилиях. Так любимый советский актер Пуговкин и по внешности, и по настоящей фамилии — Пугорькин — типичный меря, представитель финской земли мери, лежавшей в областях Костромской, Ярославской и северной части Московской. Мерянское «пугорь» (сейчас «бугор») у славян имело в свое время один перевод и одно значение — гора. Позже гора «подкрепилась» и чисто скандинавским заимствованием «холм» (скандинавское «хольм» и значит гора, головной, холм). Так что с мерянского языка фамилия Пугорькин переводится как Горный, или Загорный. Однако, переехав в Москву, актер обзавелся более русской по звучанию фамилией Пуговкин.
Алексеев писал в статье «Антропология и история» еще в 1972 году: «На севере у русских и беларусов твердо установлена примесь северной расы (имеется в виду балтско-скандинавский тип черепов. — М.Г.), на юге у чехов, словаков, украинцев и русских — примесь южных элементов. Этим, пожалуй, исчерпывается вся положительная информация, которую можно извлечь, бросив быстрый взгляд на типологию славянских народов. Поэтому дальнейший путь — путь уже конкретного рассмотрения антропологии отдельных народов и привлечения, чтобы правильно истолковать ее, палеоантропологических данных».
