Все это очень успокаивало – и при этом заставляло остро ощутить волнение от единения с нетронутой природой, и почему-то Вселенная над головой представлялась не столько надменной и безразличной, сколько рабыней ночной земной рутины. Разумеется, я знал, что все мои ощущения, все мысли о вселенском порядке вещей – отчасти иллюзия. Но очень уж они были яркие. Не может же быть такого, чтобы и сам я, и кто-нибудь еще Где-то Там были просто острой приправой, которой посыпана сложная Вселенная: наверняка мы что-нибудь да значим!
А может быть, и нет. Об этом я тоже заставлял себя задуматься. Может быть, мы просто результат трагического несчастного случая и обречены мечтать о важной роли, когда на самом деле не играем вообще никакой.
Я не забыл об этих детских переживаниях и постоянно возвращался к этому вопросу. Как отделить сильнейшие впечатления, которые обеспечивает нам окружающий мир, от страстного желания узнать, каково наше место в мироздании? Главы этой книги и есть попытка хотя бы издалека подойти к решению этой задачи, вооружившись всеми мыслями и открытиями человечества и всем тем, что знаю я сам.
Во время работы над книгой мне пришлось беседовать с самыми разными людьми. Это были и мои коллеги, другие ученые, которым хотелось разобраться в бесконечных подробностях природных механизмов, а потом взять эти подробности и найти им место на просторах космоса. А иногда, а может быть, и чаще всего, мне приходилось разговаривать просто с теми, кто спрашивал меня, чем я занимаюсь. Это были и друзья, и знакомые, и совершенно чужие люди, например, попутчики в поездах и самолетах, да и вообще я находил собеседников в самых неожиданных местах: на футбольном матче, во время прогулки по проселочной дороге, на полпути к вершине горы в Норвегии или в благоуханном сырном отделе людного супермаркета.
Именно эти разговоры оказывались самыми интересными и вдохновляли меня сильнее всего. Ни от кого, ни от одной живой души я не услышал: «Наше место во Вселенной меня не интересует». Совсем наоборот: похоже, все мы отчаянно стремимся узнать истину, а в особенности – истину рациональную, предмет научных изысканий, к которой стремятся и ученые, когда углубляются в неведомое и обнаруживают все новые и новые факты, неподвластные нашему пониманию.
Мне хочется поблагодарить очень многих людей именно за то, что они отдавали себе в этом отчет с самого начала. Это Дейрдра Маллен, мой чудесный литературный агент, из «Mullane Literary Associates», и Аманда Мун, не менее чудесный редактор из «Scientific American/Farrar, Straus and Giroux». Их неустанная поддержка и усердный труд заметно облегчили мне процесс работы над книгой. Кроме того, огромное спасибо несравненным издателям Грегори Вазовицу и Стивену Вайлю, а также команде редакторов – Кристоферу Ричардсу, Даниэлю Герстлу и Лэрду Галлахеру. Особо следует поблагодарить Анни Готтлиб, чей острый корректорский глаз пришел мне на выручку.
Много-много лет назад мой друг и коллега Майкл Сторри-Ломбарди заронил в мою впечатлительную голову зерна множества идей. И за это я ему безмерно благодарен. Еще я признателен за возможность познакомиться и пообщаться со многими великими учеными, которые на протяжении лет, зачастую сами о том не подозревая, помогали мне писать эту книгу. В их перечень, далеко не полный, входят Фриц Перелс, Арлин Гроттс, Фернандо Камило, Джин МакДональд, Джефф Марси, Дэйв Спигел, Кристен Мену, Бен Оппенхеймер, Дэниел Савин, Джош Уинн, Линда Сол, Энтони Дель Джинио, Дентон Эбел. Кроме того, я все это время черпал вдохновение в трудах многих восхитительных писателей, кинематографистов и популяризаторов науки: это Ли Биллингс, Джордж Массер, Джон Мэтсон, Деннис Овербай, Маркус Чоун, Росс Андерсен, Джейкоб Берковиц, Боб Кралвич, Дэн Клифтон. И дважды за все время работы голова у меня едва не взорвалась из-за потрясающих открытий, о которых я узнавал на конференциях «SciFoo», – а все спасибо их организаторам Тиму О’Райли, Ларри Пейджу и Сергею Брину.
Кроме того, я глубоко благодарен друзьям и родным, в том числе Нельсону Ривере, Грегу Баррету, Хелен и Солу Ланьядо, Уинделлу Уильямсу, Джеффу Склару и самым дорогим для меня людям – Бонни, Лайле, Амелии и Марине.
Философ Сократ как-то заметил: «Жизнь без исследований и проживать не стоит». Правда, считается, что он сказал это, когда его судили за богохульство – и в результате казнили, – однако это все равно отличный афоризм. И поэтому я наконец благодарю тебя, читатель, за то, что не пожалел времени на изучение множества чудесных феноменов, благодаря которым во Вселенной стала возможна жизнь.
Калеб Шарф – директор Центра астробиологии Колумбийского универститета в Нью-Йорке. Помимо научных работ, он пишет научно-популярные статьи в «The New Yorker», «New Scientist», «Science», «Scientific American», «Nautilus», «Aeon» и «Nature», а также работает консультантом на телеканалах «Discovery» и «National Geographic Television», в телерадиокомпании ВВС и в газете «The New York Times». Он читает вводные лекции в Американском музее естественной истории, Художественном музее Рубина и «Клубе тайных любителей науки» при «Белл-хаус» в Бруклине. Кроме того, Шарф – автор книги «Gravity’s Engines». Он живет в Нью-Йорке с женой и двумя дочерьми.
О Левенгуке написано огромное количество литературы и существует множество электронных ресурсов. Его часто называют «Отцом микробиологии». Хотя Левенгук был ученым-любителем в том смысле, что не получил никакого официального образования, он состоял в Королевском научном обществе Англии. Всего он написал в Общество и другие научные учреждения более пятисот писем, где рассказывал о своих наблюдениях, в том числе – первых наблюдениях клеток крови и спермы. Интересная историческая подробность: в 1676 году он был душеприказчиком великого живописца Яна Вермеера. Левенгук умер в 1723 году, достигнув девяноста лет. Ему посвящен прекрасный веб-сайт: www.vanleeuwenhoek.com.
У книги есть и подзаголовок: «Некоторые физиологические описания крошечных телец, сделанные при помощи увеличительных стекол, а также их наблюдения и исследования» (вот так вот!). Труд был опубликован в 1665 году (первое издание – London: J. Martyn and J. Allestry) и содержал великое множество рисунков и рассуждений: «О жале пчелы», «О перьях павлина», «О лапках мух и других насекомых», «О голове мухи», «О зубах улитки», «О бороде дикого козла», «О бриллиантах в кремне», «О растительности на листьях, пораженных паршой», «О неизвестном насекомом, напоминающем краба». См. также короткую статью P. Fara, «A Microscopic Reality Tale», Nature 459 (2009): 642–44.
Английский ученый-энциклопедист (1635–1703) и выдающийся изобретатель. Происходил из относительно бедной семьи. Занимал должность «попечителя научных опытов» в недавно основанном Королевском научном обществе, а кроме того, много трудился на ниве микроскопии и подошел очень близко к тому, чтобы вывести основные составляющие ньютонова закона всемирного тяготения. Считается, что именно Гук ввел в научный обиход термин «клетка», поскольку он первым применил его при описании похожих на коробочки растительных клеток, которые рассматривал под микроскопом.
До Левенгука уже создавались микроскопы с несколькими линзами, позволявшие рассматривать предметы под большим увеличением. Самая простая система представляла собой две линзы с разными фокусными расстояниями, встроенные в разные концы трубки.
Приемы Левенгука изучены не полностью. Однако, похоже, он сумел усилить оптическую мощность микроскопов при помощи крошечных сферических линз, избежав необходимости тщательно полировать их. Капельки воды, в которых содержались рассматриваемые образцы, вероятно, также представляли собой своего рода сложный оптический механизм, где вода играла роль линзы.
Оценки историков разнятся: по некоторым источникам, микроскопов было более пятисот, однако, возможно, речь идет о количестве линз, а не собственно микроскопов. Левенгук работал над ними примерно полвека, так что эти числа, возможно, не слишком преувеличены.
Судя по записям Левенгука, эта вода, скорее всего, была взята из небольшого озерца Беркельсе Мер в окрестностях Дельфта.
Левенгук писал: «И, разглядев воду, как указано выше, я взял небольшое ее количество в стеклянный сосуд; рассмотрев же воду на следующий день, я обнаружил плававшие в ней различные частички почвы, какие-то зеленые волокна, закрученные спиралью наподобие змей, очень ровно и упорядоченно, словно медные или оловянные змеевики, при помощи которых винокуры охлаждают свои напитки, когда перегоняют их. По толщине каждое из этих волокон было сравнимо с волоском с человеческой головы».
