С другой стороны, сфера общественных наук попала под влияние неоклассической экономики и ее формалистических подражателей в других дисциплинах, прежде всего в политологии. Структуры, поддерживающие такую ситуацию, не слишком отличаются от того, чем в прошлом жила астрология. Здесь вполне уместна здоровая доза сарказма в духе Свифта. Астрология в прошлом, как и экономическая теория сегодня, была признанным экспертным знанием. Астрологи присутствовали при дворах правителей практически всех цивилизаций Востока и Запада. Услуги астрологов всех уровней хорошо оплачивались, поскольку, как показывают современные исследования рынка экспертных услуг, лучше всего вознаграждаются эксперты в тех областях, которые сильно волнуют людей и при этом отличаются высокой степенью неопределенности. Сегодня это врачи, адвокаты, бизнес-консультанты, но также, в какой-то неистребимой степени, по-прежнему астрологи. В имперских и феодальных политических структурах, основанных на семейном контроле над рентой, главные волнения элиты были связаны с вопросами династического наследования и изменчивостью военной удачи. Подобным же образом волнения капиталистов связаны с неопределенностью инвестиционных решений, волатильностью рынков и народными протестами, которые время от времени порождает их деятельность. Астрология, подобно неоклассической экономической теории сегодня, была идеологической дисциплиной и довольно прямо соответствовала обыденному «здравому смыслу» господствующих классов. Астрология в период своего расцвета, однако, была чем-то большим, чем отражением идеологии элит. В лучших своих проявлениях астрология была высокоматематизированной дисциплиной, основанной на эмпирических наблюдениях, накопленных за многие столетия, которые стали фундаментом современной астрономии. И тем не менее, поскольку прогнозы оказывались верными примерно в половине случаев, практические предсказания корректировались при помощи интуиции и политической проницательности. Успешный астролог должен был быть хитроумным придворным. Практически то же самое можно сказать и о современных практикующих бизнес-консультантах и правительственных экономистах. Но здесь пора прекратить сатиру и вспомнить, что из астрологии выросла астрономия, как и из алхимии выросла химия. Экономической теории предстоит высвободить элементы научного знания из идеологических представлений, которые пока неплохо поддерживают личные доходы экономистов.
Во времена кризиса и последующей политической поляризации экономисты и политологи найдут множество возможностей, чтобы сделать нечто новое и важное. Возникнут целые новые области для новаторских исследований, например, в сфере альтернативной организации рынков. Отрицание рыночных возможностей было главной теоретической и практической ошибкой левых движений XX века. Мы с большим уважением относимся к интеллектуальному наследию Йозефа Шумпетера. Но как в будущем станет использоваться его теория предпринимательского динамизма? Кто (или что) будет играть роль предпринимателя в будущем, даже после кризиса капитализма? Возможно ли направить энергию предпринимательства на большую рыночную созидательность при меньшей разрушительности?
Не менее серьезно мы воспринимаем идею Карла Поланьи о «фиктивных товарах», таких как земля, деньги и человеческая жизнь, которые не производятся для рынка и не могут быть объектом торговли. В XXI веке «земля» в широком смысле подразумевает «окружающую среду», «деньги» — глобальные финансы, а «человеческая жизнь» — интернационализацию издержек общественного воспроизводства через общественную поддержку достойных и доступных медицины, образования, жилья, пенсий и не в последнюю очередь физической безопасности наших городов. Можно ли будет разделить посткапиталистическую мировую экономику на секторы, действующие на основании разных принципов: приоритет общественного воспроизводства в широко понимаемом общественном секторе и приоритет рыночной эффективности в секторе потребительских товаров и услуг? Более того, сама посткапиталистическая экономическая система может не быть статичной. В будущем вполне может происходить периодическое возвращение к рыночной экономике с частной собственностью в той или иной степени. Возможно, что мир увидит большее число переходов от капиталистического к некапиталистическому укладу экономики. Со всем этим также предстоит разбираться.
В политике не менее вредным, чем отвращение к рынкам, является отвращение к руководящей роли государства. Далеко не случайно неоконсервативная реставрация последних десятилетий XX века требовала ослабления государственной власти при помощи дерегулирования и глобализации. Капиталисты стали подозрительными по отношению к «Большому правительству» в основном потому, что современное государство потенциально могло быть захвачено политически мобилизованными гражданами, будь то в результате демократических выборов, уличных выступлений или того и другого, и использоваться для решения некапиталистических задач по регулированию рынков и общественному перераспределению. В послевоенные годы правящие круги Запада терпели высокий уровень социального обеспечения ради сохранения мира между классами и сверхдержавными блоками. Но к 1970-м годам многие капиталисты, особенно в Америке, вдохновились возможностью разгромить левых и отбросить послевоенные компромиссы. Государство стало жупелом вначале для «новых левых», а затем и для «новых правых». Но что тогда сможет обеспечивать социальный мир и правопорядок в мире, где эти общественные блага более не обеспечиваются деревенскими общинами? Возможно, теперь основной вопрос для политических теоретиков должен ставиться так: будет ли современное бюрократическое государство играть положительную роль, отрицательную роль или вообще не сыграет никакой роли в эпоху, когда нам придется коллективно искать пути преодоления кризиса и системной трансформации с таким неопределенным исходом? Этот большой вопрос распадается на много второстепенных вопросов, практических проблем и теоретических парадоксов, которые еще предстоит исследовать. В предстоящие годы перед сообществами ученых-обществоведов встанет более чем достаточно интеллектуальных задач для поддержания активного тонуса.
Кода
Наш квинтет собрался для того, чтобы кратко обрисовать диапазон направлений, в которых может двигаться мир. Мы собрали воедино и нацелили на будущее основные теоретические аргументы из наших ранее написанных работ. Наш квинтет сознательно не играл в унисон. Мы хотели достичь контрапункта и далее подтолкнуть друг друга на импровизации. Мы не обходили сложности ради ложной стройности и не скрывали расхождения в наших стилях. Мы не избегали сильных, порою резких высказываний. Такую тональность предопределили широта и сложность основных тем. В грядущие десятилетия мы должны готовиться столкнуться с чем угодно, кроме обыденного: обыденного в перспективе последних пятисот лет. Коллективная траектория человечества совершает большой поворот. Но это не обязательно к худшему.
В финале пусть прозвучит оптимистическая нота. Большой кризис и трансформация, каков бы ни был их сценарий, не подразумевают, что мир подошел к концу. Все наши социологические знания указывают на то, что пока существуют люди, связанные между собой в социальные организации, нет оснований считать, что история закончится. Наихудших сценариев, включающих мировую ядерную войну или экологический коллапс, к счастью, можно избежать, во многом именно потому, что коллективное уничтожение человечества в течение нескольких десятилетий уже рассматривалось как вполне реальная угроза. Конец капитализма — вовсе не катастрофа из того же ряда. Кризис несущих конструкций политической экономии современного мира не подразумевает наступления судного дня. В конце концов, конец капитализма вселяет определенную надежду. Но есть и сопутствующие опасности. Мы должны помнить о том, как в XX веке попытки выработать антикапиталистические альтернативы в ответ на кризис привели к усилению тоталитарных тенденций и завершились бюрократической инерцией. Равным образом нам не следует забывать о том, что эти антикапиталистические проекты выросли непосредственно из государственных аппаратов и кадров, сформировавшихся в ходе мировых войн. Этот трагический урок нельзя упустить. В грядущие десятилетия основными политическими векторами должны стать обуздание милитаризма и упрочение демократических прав человека на всей планете. Тупик политической экономии капитализма подводит нас к историческим ситуациям, когда то, что в течение долгого времени считалось утопией, может обрести технически реализуемые перспективы в новом типе политической экономии. Это может помочь нам более успешно совладать с угрозами биосфере нашей планеты и многими другими проблемами, с которыми человечество столкнется в следующие годы этого столетия.
