Ознакомительная версия.
В нашем распоряжении остается очень мало угля и приходится отказаться от надежды увидать громадные материковые ледники Новой Земли, занимающие середину северного остро ва. Начальник экспедиции отдает приказ — итти вдоль Новой Земли на северо-восток.
26-го утром мы должны находиться против мыса Витней и Ледяной Гавани, где больше трехсот лет назад зимовал Баренц. Но земли не видно, хотя она должна была находиться в 20 милях к западу. Вот уже пять суток, как мы идем при пасмурном небе или в тумане; поэтому для проверки своего положения, на всякий случай, Месяцев решает итти прямо к земле, а от нее уже начать новый разрез на восток.
Мы проходим десять миль, двадцать, тридцать, сорок — земли нет нигде на горизонте; даже из "вороньего гнезда" (бочка на мачте) не видно ничего. Наконец капитану удается определить положение судна по солнцу — мы оказались к северу от Новой Земли, течение унесло нас миль на пятьдесят к северо- востоку. "Персей" повертывает круто на юг, и немного спустя, на горизонте начинает вырисовываться низкий щит — северный конец Новой Земли.
Только на следующее утро подошли мы к берегу и среди нескольких мысов отыскали знаменитый мыс Желания — са мый крайний северо-восточный пункт Новой Земли. Этот мыс стремились обогнуть многие суда, но до нашей экспедиции это удалось едва десятку судов; часть из них, дойдя до мыса, воз вращалась вскоре обратно, и обойти целиком Новую Землю, как это мы делаем теперь, удалось только троим: первым был в XVIII веке русский помор Савва Лошкин, который в три года совершил весь обход, два раза зимуя на восточном берегу; в XIX веке путь Лошкина повторил норвежский капитан Иоган сен, и, наконец, в XX веке в одну навигацию обошел вокруг; Новой Земли "Эльдинг" — судно экспедиции Института Севера. Баренц первый нанес на карту мыс Желания и дал ему это лирическое название, но русские поморы называли этот мыс мысом Доходы (от глагола "доходить"). Баренц, обогнув после многолетних попыток северный конец Новой Земли, должен был зазимовать в Ледяной Гавани и на следующий год вернуться обратно.
Мыс Желания, к которому обычно нужно пробиваться сквозь бесконечные поля льдов и полярный пак, наконец, перед нами. Море вокруг чисто, лишь кое-где у берегов плавают небольшие айсберги. Не верится, что мы в столь суровом уголке земного шара.
Берег низкий, небольшие утесы на мысах; вглубь страна подымается полого, склоны покрыты свежим снегом, а под уте сами — многолетние надувы снега, превратившегося в лед. В волнах показываются время от времени круглые усатые головы моржей — вот где мы, наконец, встретили их!
"Персей" еще не успел стать на якорь, как уже спускают моторную лодку, и мы спешим к берегу. Пока на мысе будут ставить знак — деревянную пирамиду,— надо успеть осмотреть береговые утесы. Мы везем лес для знака, ломы, топоры. При отъезде капитан говорит мне: "Возьмите оружие, можете встре тить медведей", но я смеюсь: "Вот уже двадцать лет, как я путешествую по северу Сибири, и никогда звери не нападали на меня; это бывает только в романах".
На берегу мы разделяемся: геолог М. Кленова уходит на запад, остальные — к утесам на самой оконечности мыса. Стар ший помощник капитана и боцман поднимаются на утес и находят там, на куче камней, упавший крест, поставленный Седовым в 1913 году, когда он доходил от своей зимовки до северной оконечности Новой Земли.
Помощник капитана и боцман поднимают крест и начинают укреплять его; я с одним из матросов иду на помощь. Но не успеваем дойти шагов пятидесяти до креста, как из-за склона утеса выбегает большой белый медведь и бросается к кресту.
Он бежит очень грациозно и легко, вперевалку, шерсть чуть желтеет на фоне серого неба, как слоновая кость. Блестят чер ный нос и глаза. Совсем не страшно, как в зоологическом саду. Но медведь имеет, по-видимому, чересчур живой интерес к нам. Матрос кричит: "Медведь, медведь!" — и люди от креста бегут, а затем и мы за ними. Последним бежит запыхавшийся толстый боцман, а сзади пойнтер Рекс, который сначала, по молодости лет (он никогда не видал крупной дичи), пробует лаять на медведя, но, увидав, что мы бежим, бросается за нами.
На бегу я вспоминаю, что у меня с собой аппарат, и жаль пропустить такой замечательный случай. Останавливаюсь, навожу аппарат: в поле его Рекс и медведь, довольно близко, шагах в пятидесяти. К сожалению, на фокус навожу слишком поспешно, и снимок выходит несколько туманный.
На краю утеса находим свои ломы и топоры — единственное наше оружие, — хватаем их и скатываемся вниз с крутого склона. Медведь делает это вслед за нами очень ловко и быстро: садится на зад и соскальзывает.
Внизу встречаем профессора Буткевича, который задержался здесь за сбором бактерий на снегу, и вместе с ним бежим дальше к берегу. Медведь пока остается сзади, возле матроса, спрятавшегося под льдину, но внимание его отвлекает Рекс своим лаем.
Между тем на "Персее" заметили наше бегство и отправили на помощь моторку. Но оказывается, ее только что перед этим собрались чинить и уже начали разбирать. Едва моторка успе вает отойти несколько десятков метров от корабля, как сваливается с оси маховик и шлюпка останавливается. Сидящие в ней Месяцев и старший механик, оба страстные охотники, принуждены остаться далекими зрителями всего происходящего и утешиться несколькими пулями, посланными в медведя почти за километр.
С "Персея" немедленно, с изумительной быстротой, спускают вельбот и спешат к берегу. Капитан пока что тоже стреляет с мостика в медведя. Тот уже оставил матроса и решает бежать за нами. Помощник капитана бросает ему полушубок, и мишка, встретив такую интересную "дичь", обнюхивает ее, хватает и, отойдя немного в сторону, начинает рвать, присев для удобства на задние лапы. Вид у него очень деловитый.
Мы бежим дальше на запад, с нами еще М. Кленова — мы только что встретили ее; она увидела за утесом другого мед ведя и возвратилась к нам, чтобы неожиданно принять участие в нашей, если можно так выразиться, "медвежьей охоте", где мы служили приманкой.
Вельбот подходит к берегу, и медведь бросается в воду и плывет навстречу. Бой происходит невдалеке от берега.
Мед ведь после первых двух пуль погружается в воду, но потом быстро оправляется и лезет к вельботу. Еще два выстрела — и зверь поворачивает к берегу, окрашивая воду кровью; еще два — и он прикончен. Гордые охотники притягивают тушу зверя к шлюпке, чтобы отбуксировать к судну.
Когда первое возбуждение проходит, мы отправляемся на работу, но на этот раз с ружьями. И теперь, когда видишь на снегу многочисленные широченные следы медвежьих лап, как- то приятнее чувствовать за спиной маузер. Второй медведь куда-то скрылся, и никому не удалось его увидеть. Вокруг шны ряют только юркие песцы, грязно-серые, негодные еще на мех, "не дошедшие".
Береговой галечник у мыса Желания покрыт мощным слоем выкинутых водорослей плавника, остатков судов, китовых костей. Мы находим несколько кубасов (стеклянные поплавки от сетей), консервные банки, моржовые клыки, — течения при носят сюда мусор из Европы и Азии.
В это время наши моряки восстанавливают крест Седова (на нем хорошо видна вырезанная ножом надпись: "Лейтенант Седов, 1913 г., 20 апреля") и рядом ставят большую деревянную пирамиду в одиннадцать метров высоты.
Теперь мыс легко будет отличить от других утесов на этом однообразном берегу.
Вечером на камбузе "Персея" свежуют медведя. Он матерый, старый, очень голодный — сала совсем нет, желудок набит водорослями, а из живности только сухое оленье копыто, которое он подобрал где-то на берегу, Недаром, бедняга, он так интересовался нами. В этом году при полном отсутствии льдов, на которых медведи обычно подкарауливают тюленей, им на Новой Земле приходится туго.
Мы тоже не имели давно свежего мяса и с аппетитом поедаем котлеты и штуфат из медведя.
От мыса Желания всем хочется пройти к Земле Франца Иосифа, к острову Уединения или еще куда-нибудь на северо- восток. Год совершенно исключительный; очень редко бывает, чтобы океан был абсолютно свободен ото льда; можно пройти далеко и открыть, быть может, новые острова или даже целый архипелаг.
Но капитан и начальник экспедиции неумолимы: у нас мало угля, мы можем сделать еще только один небольшой разрез — 120 миль на восток и один градус на север, до 78° северной ши роты. Правда, это уже рискованно: если на обратном пути нас хватит страшный "мордотык" — шторм в зубы, то мы не сможем дойти до Архангельска. И так сделано довольно — не каж дый год огибают Новую Землю и высаживаются на мысе Желания.
Ознакомительная версия.
