Алексей Доронин - Сорок дней спустя

Преследователи вошли в раж, сводя давние счеты с теми, кто "приватизировал" всю городскую еду. Они шли плотной цепью, чтоб не упустить никого. У них было столько фонарей, что, если бы не пепел, беглецы были бы у них как на ладони. Достаточно света давал и догоравший костер кинотеатра.

Казалось, поднялся весь город с окрестностями. Возможно, подумал Данилов, все просто совпало, и они и так готовили новую атаку, а тут внезапно получили такую фору.

Возле "Альбатроса" к ним прибилось еще с десяток уцелевших, больше частью безоружных и кое-как одетых. Многие были обожжены до мяса. Мясник повел их туда, где врагов было меньше всего. Но совсем избежать встреч не удалось, и через пять минут их осталось шестеро.

Их спасло только то, что преследователи хотели принять участие в дележе добычи. Один за другим они прекращали погоню и возвращались к руинам. Закидывать снегом горящие обломки и выуживать раскаленные банки, которые чудом вышвырнуло из полыхавшего в здании костра через проломы в стенах.

- Разбегаемся, - произнес Мясник, когда они спрятались за углом главного корпуса КузГТУ. - Валите из города на хер. Как только станет посветлее, начнут травить как собак. Пиздуйте, а я буду хвост рубить по кускам.

Данилов не поверил своим ушам. Хочет остаться и задержать? Вот уж от кого он не ожидал.

- Да валите вы, валите, - повторил главарь. - А я голым не хочу уходить.

Александр не заставил себя ждать, и через минуту он был уже возле налоговой. Куда побежали остальные, его не интересовало.

Знакомая траншея встретила его зияющей тьмой. Там он и спрятался. Не привыкать.

Он напряженно слушал, и, наконец, тишину разорвал винтовочный выстрел. Потом два пистолетных, из ПМ - он научился их различать. Затем еще три выстрела "плетки".

Ни одного крика. Потом все стихло. Был "крабовый берет", и кончился? Или все-таки ушел, привалив еще нескольких? Леший его разберет. Надо было подумать о себе. Сам-то точно остался голым и босым.

Нож в чехле, ружье с пятью патронами, "Оса" в качестве бэк-арма, но пустая. Фляга со спиртом. Больше ничего у него не было. Рюкзак с кучей полезных мелочей, запасным бельем и всеми продуктами или сгорел, или достался местным. И если без вилки-ложки и открывалки еще можно обойтись, то без банок, которые ей открывают - никак.

"Вначале был пиздец", - вспомнил Саша.

Да нет же. Тот пришел теперь.

И вот опять он бежал, и бесполезно было зарекаться. Бежал из города во второй раз, на этот раз, он был уверен, навсегда.

Через бурелом бывших лесопосадок было трудно пробираться на снегоступах. Зато поваленные деревья и пни давали какую-никакую маскировку, если пригнуться. Данилов не давал себе передохнуть, пока не вернулся к своему лежбищу в поликлинике. Оно было незанято. И, судя по нетронутой метке на подвальной двери, там никто не появлялся.

Стрельба в районе "Оптимы" продолжалась еще полчаса, потом все стихло. Следующий день он не покидал укрытия. День-деньской сидел, не выпуская из рук ружья.

Прежде чем лечь спать, Данилов установил на дверь ловушку типа "самострел": веревка привязывалась к спуску и к дверной ручке, а ружье тщательно нацеливалось на просвет. Схему он нашел в какой-то книжке про тактику партизанской борьбы. Так он мог не проспать собственную смерть. Наружную дверь он запер, засунув в скобы кусок трубы в качестве засова.

Но никто не пришел к нему: не из условно своих, не из однозначно чужих. Еще день он отлеживался, а на третий отправился в путь. Место, которое когда-то было городом детства, а теперь стало филиалом преисподней на Земле, он оставил позади без сожалений.

Чума на все ваши дома...

Данилов вспоминал свое путешествие с самого начала. Выходило, что, словно Гренуй-парфюмер, он нес смерть всем, кому не повезло оказаться рядом.