Рис. 30. Изображения на раннеславянской керамике. Шульцендорф, Германия, VII-VIII вв.
Однако все их спекуляции по этому поводу разрушают археологические находки, сделанные на территории Германии. На раннеславянской керамике, найденной в Шульцендорфе, округ Королевский Вустерхаузен, и датируемой VII-VIII вв., мы видим два изображения, на которых люди молитвенно протягивают руки к изображению двузубца[688] (рис. 30). Говорить о хазарском влиянии на севере Германии достаточно затруднительно даже для норманистов. Шульцендорф находится к западу от Одера, т. е. в том же регионе, где первоначально жили ободриты и где также отмечается использования названия Рерик-Рарог в топонимике и гидронимии. Данный ритуал, судя по всему, имел для западных славян достаточно большое значение, в силу чего и был изображен дважды. Две подвески VI-VII вв. с изображением двузубцев были найдены и в восточнославянских землях: на Мощинском Городце на верхней Оке и близ Смелы к югу от Киева. Таким образом, знак двузубца был свойствен как восточным, так и западным славянам и, по всей видимости, восходит ко временам их единства. Следует также отметить, что именно в Вустерхаузене было обнаружено княжеское захоронение, которое, несмотря на разграбление еще в древности, является самым богатым из ныне известных северо-западнославянских захоронений[689]. Хоть обнаружение изображения двузубца Рюриковичей и самого богатого на сегодняшний день западнославянского княжеского захоронения в одном и том же регионе и может быть случайным совпадением, однако вероятность подобной случайности весьма незначительна.
Подобно тому как открытие Любшанского городища поставило жирный крест на всех спекуляциях по поводу скандинавского происхождения варягов, так и шульцендорфская находка поставила жирный крест на фантазиях норманистов по поводу происхождения знака Рюриковичей. Кроме того, именно она дает нам возможность приблизиться к пониманию истинного смысла символа древнерусских князей. Благодаря изображенной на керамике сцене мы видим, что двузубец находится на шесте или копье величиной примерно с человеческий рост, которое устанавливалось на какое-то основание. Эта неожиданная подробность находит свою аналогию в Древней Руси: в болгарской летописи Манасии мы видим миниатюру, на которой русское войско Святослава в 971 г. выступает под стягом с древком, вершина которого увенчана трезубцем. В «Сказании о Борисе и Глебе», рукопись которого восходит к XII в., дружина Бориса изображена на миниатюре вместе со знаменами, увенчанными двузубцами (рис. 31). На новгородской иконе «Знаменье», посвященной событиям 1169 г., суздальские стяги увенчаны навершиями в виде трезубца, полностью повторяющим знак Юрия Долгорукого. То, что эти памятники письменности и иконографии верно передают традицию использования знака Рюриковичей в качестве навершия на стяге, подтверждает и археологическая находка: на Северном Кавказе было найдено железное навершие, соответствующее знаку Мстислава Владимировича, правившего в Тмутаракани[690]. За исключением «Сказания о Борисе и Глебе» в качестве навершия изображается трезубец, а не двузубец, однако это обстоятельство объясняется последующей эволюцией знака Рюриковичей. О древности подобной традиции свидетельствует то, что на одном из дирхемов Погорельщинского клада было процарапано изображение стяга с навершием, как полагает И. В. Дубов[691], в виде трезубца, притом что на другой его стороне был изображен двузубец (рис. 32). К настоящему времени известно не менее тринадцати знаков Рюриковичей, процарапанных на восточных и византийских монетах, и знак на монете из Погорельщинского клада является древнейшим из них. Сам клад был сокрыт в первом или втором десятилетии X в., и изображения на данной монете были процарапаны в годы княжения Игоря Рюриковича[692]. Интересно отметить, что, согласно классификации подвесок с данными знаками С. В. Белецкого, древнейшими металлическими подвесками такого рода оказывается подвески из Гнездова (рис. 33) и Каукая (рис. 34), у каждой из которых на оборотной стороне был изображен стяг. Знак на гнездовской подвеске, по мнению С. В. Белецкого, мог принадлежать любому из князей от самого Рюрика до Святополка Ярополчича, а второй – Ярополку Святославичу[693]. То, что на древнейшем граффити на дирхеме со знаком Рюриковичей и двух древнейших подвесках с одной стороны изображался двузубец, а на другой – стяг, однозначно свидетельствует о том, что между этими предметами существовала какая-то связь. Связь эту раскрывают рассмотренные выше миниатюры, показывающие, что знак Рюриковичей мог крепиться на верх стяга. То обстоятельство, что граффити на дирхеме было сделано во время правления Игоря, указывает на то, что сама эта традиция восходит к эпохе первых русских князей.
Рис. 31. Дружина Бориса на древнерусской миниатюре. Источник: Рыбаков Б. А. Знаки собственности в княжеском хозяйства Киевской Руси X – XII вв. // СА. 1940. № 6
Рис. 32. Граффито на дирхеме Погорельщинского клада. Источник: Белецкий С. Древнейшая геральдика Руси // Повесть временных лет. СПб., 2012
Рис. 33. Знак Рюриковичей на подвеске из Гнездова. Источник: Белецкий С. В. Подвески с изображением древнерусских княжеских знаков // Ладога и Глеб Лебедев. СПб., 2004
Сцена на шульцендорфской керамике находит свое объяснение в указаниях католических авторов на то, что свои знамена западные славяне хранили в святилищах Святовита и Радигоста: «Подобно Святовиту Арконскому боги Радигощские имели свои знамена, к которым лютичи питали чрезвычайное благоговение. <…> Видя перед ратью своею священные знамена, лютичи верили, что идут за своими богами; знамена для них в походе были представителями оставшихся в Радигоще кумиров… Свои знамена сопровождали в поход и жрецы, и, конечно, перед знаменами, как перед изображениями своих богов-покровителей (dii fautores, по выражению Титмара), приносило лютицкое войско в жертву знатнейших между пленными врагами»[694]. Все это показывает, что двузубец был символом какого-то языческого божества и в этом качестве к нему, укрепленному на шесте, молитвенно простирают руки люди. В отличие от хазарского западнославянский материал дает нам не только графическое сходство с древнейшей формой знака Рюриковичей, но и, самое главное, сходство функциональное, указывающее на крепление его на древке и использование в качестве навершия знамени. Древнейшие формы подвесок показывают, что двузубец Рюриковичей был связан со стягом, начиная с эпохи балканских войн Святослава мы имеем целый ряд изображений двузубца и трезубца в качестве навершия древнерусских знамен, а западнославянские данные помогают нам понять языческие истоки данной традиции. Тот факт, что двузубец на шесте в качестве сакрального символа фиксируется к западу от Одера уже в VII-VIII вв., недвусмысленно указывает на западнославянское происхождение этого знака Рюриковичей.
Рис. 34. Знак Рюриковичей на подвеске из Каукая. Источник: Белецкий С. В. Подвески с изображением древнерусских княжеских знаков // Ладога и Глеб Лебедев. СПб., 2004
Весьма показательно, что словам Титмара о человеческих жертвоприношениях, которые совершали лютичи перед своими знаменами, находится неожиданная восточнославянская параллель. В 1709 г., когда Петр I сражался со шведами под Полтавой, произошла еще одна малоизвестная битва, в которой куряне разгромили вторгшуюся на Русь Ногайскую орду. В числе нападавших был один великан, который в силу своего огромного роста не мог ехать на коне и его везли на телеге. С большим трудом исполина удалось убить, и, как только ему отрубили голову, на том месте сразу же появилась целебная вода. «Обезглавленный труп ногайского великана (который именно на себе всего более сосредоточил озлобление и презрение курян, которых он один искалечил и убил на бою не менее, чем вся Ногайская орда), по преданию, был затоптан в трясину». Р. Л. Марков объяснил это тем, что презренные покойники (казненные, самоубийцы, еретики) «затаптываются в трясину». На месте самой битвы куряне поставили Голубец в виде большого двузубца (рис. 35). Голову же великана катали вокруг Голубца, что стало прецедентом для обрядов, «кои ежегодно и даже по нескольку раз в год отправлялись при названном памятнике и по случаю празднования победы над ногайцами и при поминовении душ убиенных… И лишь позднее этот обряд стал воспрещаться и, наконец, прекратился окончательно после того, как старый краснополянский священник Петр Орлов тайно ночью собственноручно предал земле богатырскую голову… До того же времени голова и именно для того, чтобы ее можно было бы катать ночью вокруг памятника, всегда находилась у Голубца и лежала под его кровлею, в развилочках…»[695] Как видим, ритуал с отрубленной вражеской головой, которую катали вокруг двузубца, был явно языческий и по этой причине оказался пресечен именно христианским попом. Очевидно, ему оказалась невыносима законная гордость русских людей своей ратной славой, сопровождавшаяся магическими действиями. В высшей степени показательно, что у западных славян похожий обряд ритуального обезглавливания врага был посвящен именно Радигосту. Гельмольд, описывая их упорную борьбу за свою свободу и веру отцов, отмечает такой примечательный эпизод: «Епископу Иоанну, старцу, схваченному с другими христианами в Магнополе, то есть Микилинбурге, жизнь была сохранена для торжества (язычников). За свою приверженность Христу он был (сначала) избит палками, потом его водили на поругание по всем славянским городам, а когда невозможно было заставить его отречься от имени Христова, варвары отрубили ему руки и ноги, тело выбросили на дорогу, голову же отсекли и, воткнув на копье, принесли ее в жертву богу своему Редегосту в знак победы. Все это происходило в столице славян Ретре…»[696]
