Марвин каждый день приготовлял завтрак и, как только они кончали есть, аккуратно запаковывал остатки. Он шел впереди и следил, чтобы эскимосы двигались за ним как можно скорее. Те, кто раньше бывал с ним в санных экспедициях, говорили, что кавдлунак [221] очень нетерпелив и никогда не улыбается.
Временами он выходил из себя и кричал на эскимосов, и они сделали вывод, что это очень неприятный спутник. Но у них не было выбора: Пиули [222] сказал им, что они должны ехать с Марвином, а ведь Пиули — человек, который „думает за всех“.
Не раз эскимосы признавались друг другу, что им хотелось бы, чтобы все обстояло иначе; но они понимали, что Марвину, так же как и им, это путешествие не доставляет удовольствия; ведь ему не с кем поговорить. Он не понимал их языка, а запаса английских слов Квидлугтока не хватало даже на то, чтобы обсудить самые необходимые вещи. Когда Квидлугток говорил со своими товарищами и они смеялись, Марвин часто спрашивал, о чем идет речь и почему они смеются. Квидлугток не мог ему объяснить, он только пожимал плечами и говорил бедному кавдлунаку, что все это незначительные слова, недостойные перевода на нездешний язык. И Марвин всегда приходил в ярость.
На обратном пути им часто попадались свежие трещины, как правило, уже покрытые льдом, так как было очень холодно; но лед не всегда был достаточно прочен, чтобы ехать по нему. Эскимосам стоило взглянуть на поверхность, чтобы понять, выдержит ли лед или нет; если он темный, то идти по нему опасно, тогда как лед, ставший белым, как молоко, — надежен… Случалось, что и опытные люди тонули, так как слишком тонкий лед не выдерживал веса человека, а когда тот пытался вскарабкаться на льдину, то край обламывался; можно спастись, если только поблизости оказывается толстая льдина, в противном случае утопающий гибнет, он выбивается из сил, обламывая тонкий лед.
Марвин не знал этих опасностей. Однажды эскимосы остановились и стали объяснять ему, что слишком опасно ехать по такому льду и надо либо попытаться объехать трещину, либо подождать, пока лед окрепнет. Марвин рассердился и стал обвинять эскимосов в лености; он говорил гневные слова, и лицо у него было злое. Первый раз, когда они заспорили, Марвин уступил, но пообещал еще доказать, что они ничего не понимают, если судят о крепости льда по его цвету. Следующий раз эскимосы остались на старом, твердом льду, а он пошел по темной, тонкой корке. Едва он сделал несколько шагов, как провалился.
Трое мужчин без особого труда вытащили его. При таком морозе человек никогда сразу не тонет — так бывает всегда при низких температурах. Меховая одежда снаружи почти такой же температуры, как и воздух, и в тот момент, когда мех попадает в воду, на нем образуется тонкая ледяная корка. Этот ледяной панцирь не позволяет воде проникнуть внутрь, кроме того, он изолирует маленькие пузырьки воздуха, которые остаются между тысячами волосинок. Обычно человек плавает на поверхности до тех пор, пока ледяная корка не растает в воде.
Марвин ничего не сказал, когда его вытащили. Он разрешил эскимосам построить снежную хижину и дождаться, когда можно будет без опасности ехать дальше. На следующий день снова натолкнулись на трещину, но, очевидно, Марвин ничему не научился после вчерашнего происшествия. Он опять рассердился и стал нетерпеливо требовать, чтобы эскимосы ехали дальше. Но тут Квидлугток нашел надежный объезд, и Марвин согласился, однако без особой охоты. В этот день они еще много раз расходились во мнениях, и присутствие этого человека доставляло очень мало радости. Вечером, когда раскинули лагерь, никто и словом не перемолвился, а тут еще внезапно заболел Инукитсокпалук. Он не мог ничего есть, и его тошнило, а наутро почувствовал сильную слабость. Понятно, что он не мог справиться с упряжкой и каждый раз, когда приходилось перебираться через торосистый лед, двое эскимосов помогали ему. К вечеру их больной товарищ настолько отстал, что Акиоку пришлось возвращаться за ним. Инукитсокпалук лежал на снегу, не в состоянии сдвинуться с места. Акиок дотащил его до снежной хижины. Квидлугток объяснил Марвину, что надо подождать день или два, пока их товарищу не станет лучше.
Марвин сказал „нет“. Он очень боялся, что не сможет вернуться домой и требовал, чтобы они ехали. Поэтому на следующий день больного пришлось привязать к саням. Двигались очень медленно, так как Акиоку и Квидлугтоку приходилось править тремя упряжками. Теперь эскимосы начали немного сердиться на кавдлунака; поэтому, когда они снова приблизились к трещине, то Квидлугток пошел на маленькую хитрость. По льду можно было спокойно проехать, но оба эскимоса заявили, что здесь слишком опасно. На этот раз Марвин согласился, и, хотя было еще довольно рано, разбили лагерь. У Инукитсокпалука был жар и почти все время он находился без сознания. Есть он не мог и нуждался только в отдыхе и покое.
Утром ему стало немного лучше, но он все еще был слаб. Квидлугток знал, что теперь юноша поправится, если отдохнет несколько дней. Он сказал об этом Марвину, но кавдлунак отказался разрешить стоянку и велел трогаться в путь, бросив больного. Ему можно оставить паек, сказал Марвин, а когда эскимос поправится, то двинется по следам саней. Профессор сам возьмет его упряжку и будет ею править.
Сначала эскимосы не поверили, что это было сказано всерьез. Но когда Марвин начал нагружать сани больного, они поняли, что тот и в самом деле намерен поступить так, как грозил. Марвин торопил их: „Мы и так потеряли много драгоценного времени, задержавшись на день“.
Квидлугток в последний раз спросил его, действительно ли он намерен оставить здесь Инукитсокпалука?
— Безусловно! — сказал Марвин нетерпеливо. — Если больной тотчас же не выйдет из хижины, то он останется здесь.
— Но ведь это мой двоюродный брат! — сказал Квидлугток Марвину.
Может быть, Марвин не понял его, а может быть, просто не чувствовал сострадания к больному. Он только пожал плечами и закричал, что надо поторапливаться.
Квидлугток ничего не сказал; пошел к своим саням и сделал вид, что поправляет поклажу, а когда Марвин повернулся к нему спиной, вынул свое ружье. Больше разговаривать было не о чем, и Квидлугток выстрелил ему в голову.
Квидлугток оставил кавдлунака на том месте, где тот упал, спокойно вернулся в хижину и сказал эскимосам, что все же придется одного оставить на этой стоянке — но не человека, а кавдлунака.
Все трое долго молчали, им было страшно; потом Акиок спросил, что теперь делать. Вполне возможно, что американцы рассердятся, если эскимосы вернутся к судну без Марвина и расскажут, что случилось. Они долго обсуждали этот вопрос, а потом все трое сошлись на том, что надо сослаться на всем известную неосторожность Марвина. Порешили рассказать американцам, что белый человек по свойственной ему глупости попробовал первым пройти по тонкому льду, который еще не успел затвердеть. Он упал в воду, а когда другие подоспели к этому месту, тот уже ушел под лед и утонул — разломанный лед свидетельствовал о том, что произошло. Они уверяли друг друга, что такое и в самом деле могло случиться по неразумности Марвина. Потом эскимосы привязали ружье Марвина и исследовательские инструменты к его трупу, вырубили в трещине, затянувшейся свежим льдом, отверстие и втолкнули туда тело…
На следующий день начался буран, который вынудил их остаться на месте. Отдых и обильная пища восстановили силы Инукитсокпалука, и, когда метель улеглась, они смогли отправиться в путь…
Через пять суток эскимосы, наконец, достигли земли… Находясь уже вблизи судна, они решили воздать покойнику должные почести и заранее возвестить о его судьбе. Квидлугток начал избивать своих собак, чтобы их вой привлек внимание людей. Эскимосы издали заметили, что люди выбегают из своих домов, и поняли, что их услышали, поэтому уселись на сани спиной к людям, спешащим им навстречу. Этим они извещали приближающихся, что кто-то умер.
Эскимосы замолчали, увидя спины сидящих на санях…
Боб Бартлетт — „Большой капитан“ — распоряжался в штаб-квартире Пири в отсутствие хозяина. Он тотчас же расспросил, что случилось с профессором Марвином. Рассказывал от лица всех троих Квидлугток… Квидлугток объяснил капитану Бартлетту, что Марвин ушел вперед, когда они утром снимались со стоянки. Эскимосы часто предупреждали его, чтобы он не шел по ненадежному льду, но белый никогда не хотел прислушиваться к их словам и советам. Так и на этот раз — Марвин пошел по тонкому льду и провалился, а когда эскимосы подоспели на санях, он уже утонул.
Капитан Бартлетт страшно рассердился и отказался им верить. Человек, провалившийся в трещину, не может так быстро утонуть, сказал он, и обвинил их в умышленном убийстве Марвина. Капитан прекрасно знал, что эскимосы не любили покойного. Поэтому он заявил трем эскимосам, что теперь они не будут получать питание на корабле, а должны оставаться в своих снежных домиках до приезда Пири. Ему они и расскажут, что произошло на самом деле…
