Тем временем объект над Петрозаводском еще минут 10–15 исторгал лучи. Затем, рассеиваясь, облако разделилось на три части. И тут мы перестали наблюдать и тронулись с места в срочном порядке. Показалось, что кто-то может выйти с обеих сторон дороги. Возникло тревожное чувство, хотя я и не из боязливых. То же почувствовал и шофер. Наблюдение заняло около 40 минут».
На этом катавасия с НЛО не кончилась. В нескольких домах Петрозаводска после той ночи обнаружилось, что двойные стекла окон пронизаны оплавленными отверстиями диаметром 5–7 миллиметров. Стекла были исследованы в Москве в Институте стекла, где выявили удивительно правильную структуру микротрещин, а также… кристаллическую поверхность среза. То есть в аморфном стекле появились кристаллы. Никакие эксперименты, в том числе и с лазером, не дали похожих результатов. Если считать, что появление отверстий связано с НЛО, то по их расположению удалось определить высоту объекта, которая получилась около 14 километров.
Поскольку все это никак не согласовалось с запуском «Космоса-955», то у меня тогда родилась мысль порекомендовать авторитету из АН СССР переиначить название своей статьи «Поиск вместо вымысла» на «Вымысел вместо поиска».
ЧУТЬ ВЫШЕ ЗДРАВОГО СМЫСЛА
Вот сейчас, говорят, интерес общественности к НЛО снизился. Возможно, это так. Не вдаваясь в подробный анализ причин этого, хочу отметить, что, во-первых, уфологические сюжеты сами по себе уже не новы. А, во-вторых, замечено, что интерес к этой теме возрастает с увеличением числа случаев наблюдения НЛО. Люди снова ждут инопланетян, способных улучшить нашу жизнь. Иначе — активность НЛО и порождает этот самый общественный интерес.
В нашей стране после Великой Отечественной войны отмечены три волны активности НЛО: 1967-68, 1976-77 годы и самый «урожайный» — 1989-й. Они сопровождались обилием публикаций, появлением серьезных исследователей и лекторов. Таких, например, как порожденные первой волной Ю. А. Фомин, В. К. Зайцев, А. П. Казанцев, Ф. Ю. Зигель и другие.
Я вынесен в уфологический океан второй волной. Произошло это, как и многое в жизни, случайно.
А как вообще обычный человек может стать уфологом? К сожалению, курс уфологии в наших учебных заведениях не преподается. Исключение — пионерная инициатива ректора одного из московских институтов, где я читаю с 1994 года раздел «Уфология» в рамках курса «Концепции современного естествознания». Как известно, уфологию с 1974 года читал в Северо-Западном университете (США) ныне покойный американский уфолог — профессор Аллен Хайнек.
Действующая при Уфоцентре заочная уфологическая школа «Базис» (ее с 1988 года окончило уже около 5 тысяч человек) рассчитана лишь на 60 учебных часов. Правда, за это время можно, конечно, ликвидировать уфологическую безграмотность, или — каждому свое — удовлетворить любознательность. То есть, говоря стандартно, расширить свой естественнонаучный кругозор. Можно даже овладеть основами наблюдательной уфологии, методами опроса очевидцев и безопасной работы на предполагаемых и явных местах посадок НЛО.
Но для того, чтобы стать уфологом, мне кажется, нужно еще кое-что. Это коечто я бы сформулировал так: возвыситься над здравым смыслом, Да, да, именно возвыситься, если под здравым смыслом понимать современный уровень знаний, умноженный на предрассудки. Большинство живет по здравому смыслу и карает тех, кто бросает вызов этому самому смыслу, внося, например, необычную идею. В средние века тех, кто думал инако, сжигали на кострах, как Джордано Бруно. На нашем веку их упрятывали в тюрьму, как Эдуарда Наумова, определяли в психушку, как Вячеслава Зайцева, изгоняли за границу, как Александра Солженицына, лишали кафедры, как Юрия Фомина, перемещали под надзор в другой город, как академика Андрея Сахарова.
Кстати, об академиках. Блестящий физик-ядерщик, заслуженный лауреат многих премий А. Б. Мигдал, несмотря ни на что, тоже оказался пленником вышеназванного смысла. Когда он говорил о «летающих тарелках», то выражаемое им в аудиториях и по телевизору отношение к этому предмету можно свести в интегрированном виде к выражению «чушь собачья». Как это понимать? А так, что никакое высокое научное звание или должность, никакое глубочайшее знание своей специальности не делает человека уфологом. Как был уважаемый А. Б. Мигдал в этом деле дилетантом, так и остался им в истории, не успев, как и многие, образоваться по уфологии, вознестись над обыденщиной здравого смысла и перейти на уровень принятия НЛО как объективной и неординарной реальности.
Мое восхождение на уфологическую кручу началось с телефонного звонка. Летом 1976 года журнал «Наука и жизнь» устами заместителя главного редактора Рады Никитичны Аджубей обратился ко мне с просьбой сделать обзор писем читателей по поводу Бермудского треугольника. Надеюсь, не стоит лишний раз представлять этот район Атлантики, за которым и сейчас сохраняется репутация гибельного места. Я спросил, почему выбор пал на меня. Рада Никитична привела доводы: я — морской исследователь, ходил неоднократно в Атлантику на исследовательской подлодке, смотрел в иллюминаторы. Ближе меня к этой проблеме просто никого нет. А потом (вот где была собака зарыта!) океанологи из Академии наук писать на эту тему отказываются. А я подумал: «Неужто я не научный работник? Подумаешь, обзор писем. Это письмо направо, то — налево, подчитаю чего-нибудь по этому поводу, и обзор для популярного журнала готов». К тому времени я уже десять лет ходил в кандидатах наук и много написал всякого, в том числе и популярного. И согласился, как оказалось, на свою голову.
Дело в том, что в трех главных библиотеках Москвы — Ленинке, Публичной научно-технической и Иностранной литературы — на русском языке по проблеме Бермудского треугольника научных публикаций не оказалось. Странно, но ничего не оказалось и на английском, хотя злосчастный треугольник расположен, можно сказать, под носом у Соединенных Штатов. Единственное, что попало в поле зрения, так это популярная брошюра Чарльза Берлица «Бермудский треугольник», где я впервые встретился с термином «УФО». До этого, как и большинство советских людей, я подхихикивал, читая в газетах о том, что за рубежом сходят с ума, занимаясь «летающими тарелками». Но мне почему-то показалось, что Берлиц говорит об УФО серьезно. В душе поселилось беспокойство. А вдруг Берлиц прав, а не правы газеты? Тогда я верил им (и не только им) несравненно больше, чем позже. В попытках вывести себя из состояния мировоззренческой невесомости я пришел за правдой в Главный штаб Военно-Морского Флота. Его величество случай продолжал править бал, сведя меня с Ю. В. Ивановым. У него я ознакомился с документами флотской разведки о НЛО. Все смешалось. Мой здравый смысл переходил на другую орбиту. Я перерождался в уфолога, убедившись в том, что НЛО — неосознанная реальность.
Это было время большого познавательного накала. Оказалось, что я, как канатоходец, ступил на проволоку, где с одной стороны — непредсказуемые проявления и экзерсисы НЛО, с другой — непредсказуемая реакция официальной науки, аппаратчиков, общественности. Можно, конечно, вспомнить черные списки, переданные партократами в общество «Знание», где я согласно алфавиту открывал плеяду запрещенных лекторов. А что стоили состряпанные «Литературной газетой», «Трудом» и даже «Известиями» компроматы по поводу моей персоны. Помню перекошенные лица секретарей парткомов, райкомов, горкома, инструктора ЦК КПСС, требующих замолчать, не возникать и в итоге добивающихся уволить. Да, свершалось и такое. Но больше вспоминается другое: мои первые научные шаги — отчет по НИР «Гидросферный аспект проблемы НЛО» и проект «Методических указаний».
Тогда, в годы моей уфологической юности, я и не предполагал масштабности проблемы, ее величественности и многообразия. Она засасывала меня все глубже и глубже. Я считал, что «тарелки» — это аналогия нашим космическим аппаратам, что они и их пилоты продуцированы на других планетах. Я тогда и не представлял другого подхода. Но позже все оказалось и сложнее, и увлекательнее.
А обзор читательских писем я все-таки сделал. Под названием «О Дьявольском море, Летучем голландце и Бермудском треугольнике» он появился в сентябрьском номере «Науки и жизни» за 1976 год. Казалось бы, «мавр сделал свое дело». Но дотошным комсомольцам ФИАНа (Физический институт Академии наук СССР) вздумалось поговорить на бермудскую тему поподробнее, и они пригласили меня, как автора, на так называемую творческую встречу. Как говорит блистательный Фазиль Искандер: «Встреча писателя с читателем всегда праздник». В тот вечер в актовом зале ФИАНа свободных мест не было, и заняты они были, к моему удивлению, в большинстве комсомольцами 20-х годов. Лысины и седые волосы преобладали. На мой теперешний взгляд, выступил я неудачно. Пересказал содержание статьи, не на все вопросы ответил. Слушатели, в основном пожилые, стали уходить. В конце кто-то спросил, что известно о роли УФО в Бермудской мистерии. Я стал выражать свою точку зрения, а аудитория заметно оживилась. Тема НЛО оказалась небезразлична многим.
