Литература
История открытия и изучения неандертальцев: Аугуста 1967: 35–51; Войно 1959; Герасимова 2006; Ларичев 1978: 26–50; Рогинский 1977: 100–123; Скленарж 1987: 25–44, 212–217; Brace 1964; Drell 2000; Eiseley 1957; Hammond 1982; Narr und von Uslar 1956; Schmitz 2006b; Schrenk and Müller 2009: 1–21; Shreeve 1995; Spenser 1984; Spenser and Smith 1981; Stringer and Gamble 1993; Tattersall 1995: 74–119; Trinkaus and Shipman 1994; Zängl 2006.
Отвратительные, грязные, злые
«Мы, в сущности, почти ничего не знаем о том, как выглядел неандерталец, но всё <…> даёт основание предполагать, что он был покрыт густой шерстью, уродлив с виду или даже омерзителен в своём непривычном для нас облике, с покатым и низким лбом, густыми бровями, обезьяньей шеей и коренастой фигурой». Эти слова из книги Герберта Уэллса «Очерк истории», написанные ещё в начале двадцатого века и приобретшие широкую известность благодаря другому классику английской литературы, Уильяму Голдингу, использовавшему их в качестве эпиграфа к своему роману «Наследники», видимо, и сегодня, в начале века двадцать первого, мало у кого вызовут возражения. Действительно, у неандертальцев, мягко говоря, неважная репутация среди нынешних обитателей Земли, представляющих их себе обычно этакими гоблинами — уродливыми, грязными, злобными и кровожадными существами, выбиравшимися из своих пещер лишь затем, чтобы кого-нибудь убить и сожрать. То обстоятельство, что никто из наших современников, а также и современников наших бабушек, прабабушек и так далее до бог знает какого колена не встречался с этими существами непосредственно, не сталкивался, так сказать, нос к носу, нисколько не мешает однообразию отрицательных ассоциаций, возникающих у большинства из нас при слове «неандерталец». Часто это слово даже используют как ругательство, желая указать на невежество или ограниченность умственных способностей того, кого так называют, либо же на невоспитанность человека, отсутствие у него каких бы то ни было моральных устоев (рис. 2.1). Согласно третьему изданию международного словаря Уэбстера, одно из двух значений существительного «неандерталец» — это «грубый, неотесанный человек».
Традиция такого отношения была заложена уже вскоре после открытия в гроте Фельдгофер. На первых изображениях неандертальцев, принадлежат ли они художникам, полагавшимся в основном на своё воображение (рис. 2.2), или учёным, старавшимся особо не отрываться от анатомических реалий (рис. 2.3–2.5), перед нами предстают одинаково непривлекательные существа, в облике которых мало человеческого. Одного взгляда на любой из этих «портретов» достаточно, чтобы пропало всякое желание познакомиться с прототипом лично, а уж о возможности встречи с монстром вроде того, что изображён на рисунке 2.6, где-нибудь в тёмном переулке и думать не хочется.
Рис. 2.1. Политическая карикатура, где один из кандидатов в президенты — неотесанный и агрессивный человек — представлен в образе неандертальца (из Интернета)
Рис. 2.2. Видимо, первая бытовая сцена «из жизни неандертальцев», представленная вниманию широкой публики. Опубликовано в английском еженедельнике «Харперс Уикли» в 1873 г. Реалистичны на этом рисунке лишь пещера, неандертальский лоб да ещё, пожалуй, мускулы, тогда как всё остальное — подбородок, собаки, прекрасная пленница — привнесено воображением художника из иной, гораздо более поздней эпохи
«Волосатый и страшный, с большим, подобным маске, лицом, массивными надбровьями и без малейшего намёка на лоб, сжимающий огромный камень и двигающийся, как бабуин, выдвинув голову вперёд, вместо того чтобы держать её по-человечески прямо, он, вероятно, вселял при встрече ужас в наших предков», — пугает читателя Уэллс в другом своём «антинеандертальском» произведении — рассказе «Люди-нелюди» (1921)[41]. Этот словесный портрет явно списан с рисунка художника Ф. Купки (рис. 2.6), вдохновителем и консультантом которого был уже не раз упоминавшийся в предыдущей главе знаменитый французский антрополог М. Буль. В таком же примерно духе большинство людей представляет себе неандертальцев и сейчас. Их образы в художественной литературе и в кинофильмах тоже, как правило, весьма звероподобны. Во всяком случае, упор обычно делается на такие черты, которые современному человеку кажутся признаком грубости и примитивности их обладателей (рис. 2.8)[42].
Рис. 2.3. Согнутые в коленях ноги, сутулая спина, кривая шея: всё не как у людей! Набросок фигуры неандертальца из Спи, сделанный бельгийским геологом М. Лоэ вскоре после открытия в этой пещере двух почти целых скелетов (1886 г.) и предвосхищающий некоторые ошибки М. Буля (ср. с рис. 2.6)
Рис. 2.4. Первая графическая реконструкция головы неандертальца, выполненная боннским художником Филиппартом в соответствии с инструкциями Г. Шафгаузена и опубликованная в 1888 г. в книге последнего, посвящённой находкам в гроте Фельдгофер. Хотя лицевых костей среди этих находок не было, Шафгаузен, успевший ознакомиться с гораздо более богатыми материалами, только что открытыми в бельгийской пещере Спи (1886), уже чётко представлял себе основные особенности неандертальского профиля, такие как прогнатизм и отсутствие подбородочного выступа
Тем не менее, если оставить расхожие штампы и обратиться к фактам, то выяснится, что столь часто приписываемая неандертальцам «монструозность» не просто изрядно преувеличена, она — целиком и полностью плод фантазии, вымысел, не имеющий под собой сколько-нибудь серьёзных фактических оснований. Это предрассудок, возникший, во-первых, вследствие присущего образованным людям Нового времени (весьма самодовольной эпохи, не знавшей ни мировых войн, ни теории относительности) взгляда на самих себя как на высшую стадию и цель развития и нежелания делить место на пьедестале эволюции (или творения) с кем-либо ещё, а во-вторых, в результате ряда ошибочных выводов об анатомии и поведении неандертальцев, сделанных известными учёными конца 19-го — начала 20-го века при изучении скелетов из пещер Спи и Ля Шапелль-о-Сен (см. табл. 1.1). Особенно большую роль в формировании этого мифа сыграл Марселин Буль — классик палеоантропологии, исследователь, заложивший изрядную часть фундамента этой науки и пользовавшийся огромным авторитетом среди коллег во Франции и других странах.
Рис. 2.5. Набросок из дневника антрополога Германа Клаача, сделанный им в 1909 г. в ходе изучения костей из Неандерталя
В книге, озаглавленной «Ископаемый человек из Ля Шапелль-о-Сен» и опубликованной в трёх номерах французского ежегодника «Анналы палеонтологии», выходивших с 1911 по 1913 г., Буль подробно описал и проанализировал кости, найденные в Ля Шапелль в 1908 г. По его заключению, из-за обезьяньего, якобы, строения шейных и верхнего грудного позвонков, а также сдвинутого назад затылочного отверстия, обладатель этих костей был не способен держать голову в выпрямленном положении, из-за примитивности коленного сустава он принуждён был стоять и ходить на полусогнутых ногах, из-за чрезмерной выпуклости пястного сустава большого пальца не мог полностью противопоставлять его остальным т. д. и т. п. Всё это было с готовностью воспринято большинством современников как список общих отличительных черт неандертальцев, присущих всем представителям этого вида и совершенно ясно свидетельствующих об их безнадёжной примитивности.
Работа Буля оказала огромное влияние на несколько поколений антропологов, а опосредованно и на людей, далёких от этой и вообще от какой бы то ни было науки. Созданный французским исследователем образ неандертальца — недоразвитого троглодита с сутулой спиной, полусогнутыми коленями и кривой шеей (рис. 2.6) — прочно укоренился в массовой культуре и в сознании широкой публики (рис. 2.7). Таким этот образ, как уже говорилось, остаётся, в общем-то, и по сей день, несмотря на то, что за сто лет, миновавших со времени открытия и публикации шапелльского скелета, появилось множество фактов, свидетельствующих, что и в анатомическом, и в поведенческом отношении неандертальцы уже очень далеко ушли от приписываемого им животного состояния.
Рис. 2.6. Таким изобразил в 1909 г. обладателя скелета из Ля Шапелль-о-Сен художник Франтишек Купка, рукой которого «водил» французский антрополог Марселин Буль
Изучая шапелльский скелет, Буль мимоходом отметил на костях признаки остеоартрита, но не придал им особого значения. Понадобилось почти полвека, чтобы это упущение было исправлено, причём известную роль здесь сыграла простая случайность. В 1955 г. французский геолог и палеонтолог Камиль Арамбур, сам страдавший артритом и проходивший курс лечения от этого недуга, опубликовал рентгеновский снимок собственного позвоночного столба, сравнив его с шапелльским и продемонстрировав их сходство[43]. Тем самым он поставил под сомнение вывод Буля о врождённой сутулости неандертальцев и их неспособности ходить так, как ходят современные люди. Идею Арамбура вскоре подхватили и развили другие исследователи, убедительно доказавшие, что «обезьяноподобная» осанка и походка шапелльца есть исключительно следствие его пожилого возраста, усугублённого тяжёлой формой артрита, а вовсе не общевидовой признак[44].
