Посетители после недолгой беседы пожали руки и приготовились к уходу. Часы показывали сорок одну минуту девятого. Отлет должен был состояться точно в восемь часов пятьдесят минут. Внизу гости остановились и взглянули вверх. Хукер махнул им рукой.
— Счастливый путь! — воскликнул Тассифер. — Возвращайтесь скорее!
Они стали усаживаться в мотор. Хукер, взволнованный последним свиданием с Родой, — он опасался, что это свидание будет последним, — быстро проскочил чрез наружное отверстие в комнату карт. Было восемь часов сорок семь минут — только три минуты оставалось до отлета. Борк был на своем посту в контрольной комнате.
— Готовы? — спросил Хукер.
— Есть, — отвечал Эттербери.
— Есть, — откликнулся веселый голос Борка.
Внизу гости уже сидели в автомобиле, кроме Роды, которая стояла еще на подножке.
— Ах, я забыла отдать фильмы! — воскликнула она. — Не ждите меня. Я только взбегу по лестнице, а потом пробьюсь за вами к воротам.
Шофер пустил мотор. Перед Родой высилось блестящее алюминиевое кольцо. Лестница была еще не втянута. Рода проворно взобралась и вошла в отверстие. Дверь в комнату карт была полуотворена, и Рода могла видеть, как Хукер подошел к двери контрольной комнаты, чтобы спросить, все ли готово. Отворив дверь настолько, чтобы пройти в нее, Рода присела на пол в тени одного из больших ивовых кресел. Хукер повернулся, взглянул на свои часы, спустился к наружному отверстию, вытянул складную лестницу, затем закрыл и задвинул обе двери. Одно мгновение он стоял под большой лампой; ее белый свет оттенял большие впадины под глазами и натянутые линии около губ. Его лицо казалось нерешительным, — но ведь он должен был произнести слово, которое разлучало его с Землей, быть может, навеки.
— Рода! — прошептал он, не подозревая о ее присутствии.
Ей захотелось крикнуть ему, умолять его не пускаться в это сумасбродное, хотя и чудесное, приключение. Но прежде чем она смогла заговорить, в дверях появился Борк.
— Ну, — сказал он, — все готово. Чего же ждать?
Хукер сразу встряхнулся, подошел к окну и посмотрел на небо.
— Там мрачно и холодно.
— Ладно. Отправляемся? — спросил авиатор. Хукер стиснул зубы и подошел к рупору.
— Все в порядке, Эттербери, — сказал он резко. — Пустите машину.
Кольцо стало подниматься.
Ворота проволочного барьера открылись, чтобы пропустить мотор с Тассиферами, и сейчас же закрылись за ними. Но продвинуться дальше было невозможно, — толпа возросла до такого размера, что исключалась всякая возможность движения.
— Мы застряли, — ворчала миссис Тассифер. — Придется здесь остаться. Не позволяйте этим людям взбираться на верх автомобиля, Бентам!
Тассифер заметил пару ног в тяжелых, покрытых грязью сапогах, висящих над окном мотора.
— Эй вы там, сойдите! — закричал он, ухватившись за ноги и стаскивая их владельца.
Открыв дверку, он взобрался на место шофера и встал на крышу.
Огромное кольцо неясно виднелось при лунном свете. Высоко в небе, близ сиявшего красным светом Марса, бледным зеленоватым светом горела Медуза. Опытному глазу легко было ее найти, хотя она была малозаметным объектом даже теперь, всего в трех миллионах двухстах тысячах километров от Земли.
Тупой звук наполнил воздух.
Кольцо стало подниматься.
Порыв ветра поднялся из середины поля, унося шляпы, шапки, газеты над головами зрителей. Слабое сияние показалось на вершине треножной надстройки, и желтый луч света пронизал Кольцо, ярко освещая деревянные подмостки. Ветер усилился до шторма, воздух наполнился пылью. Почва сотрясалась под напором желтого потока, который устремился вниз от цилиндра с гулом, подобным шуму Ниагары. Чрез вихри пыли Тассифер уловил зарево от внезапно вспыхнувших подмостков: большие бревна и брусья носились по воздуху; все сооружение, на котором покоилось Кольцо, рухнуло с грохотом и мгновенно развалилось; их обломки были подхвачены и разнесены вихрем, закружившимся от средины аэродрома. Кольцо, лишенное подпоры, однако, не упало, — оно оставалось парящим в воздухе, затем стало подниматься — сначала медленно и плавно, подобно воздушному шару, потом быстрее, со свистом ракеты. Через десять секунд оно поднялось на сто футов. Спустя минуту оно было на высоте километра. А потом, устремляясь выше и выше, почти исчезло из виду, оставляя за собой светящийся след, как падучая звезда.
Белая масса лиц следила за подъемом и полетом Кольца, теперь оно со своим желтым следом исчезло по направлению к Луне. Его шум был едва слышен даже среди необычайной тишины толпы. Затем все смолкло: Кольцо на высоте 30 километров вступило в слои атмосферы столь разреженные, что звук не мог в них распространяться.
В окне мотора появилось лицо миссис Тассифер.
— Как вы думаете, что с Родой? — спросила она мужа.
V
Не далее как в полутора километрах от места отправления Кольца стоял у окна обсерватории профессор Торнтон, ожидая вспышки света, которая должна показать ему, что Кольцо двинулось в свое небесное путешествие. Он был уже в главном зале и повернул купол так, чтобы отверстие большого телескопа было наведено в том направлении, которое должно было, по предположению, взять Кольцо. Медуза сияла почти в зените; ее бледно-зеленый свет отчасти затмевался полной луной, висевшей на небе в нескольких градусах к востоку от астероида. Астроном взглянул на часы. Без четверти девять. Бьггь может, Хукер не в состоянии полететь вовремя? Что-нибудь неисправно в сложном устройстве механизма, — неожиданная отсрочка всегда возможна. Или, может статься, Кольцо начнет полет в направлении, чуть измененном против первоначально предположенного? Профессор вернулся к своему окну, чтобы наблюдать отлет Кольца невооруженным глазом, заметить его направление и таким образом найти его в поле искателя телескопа.
Торнтон никогда не сомневался в том, что Кольцо полетит. Он знал Хукера и юношей, и взрослым около тридцати лет; знал, что он такой же великолепный практик, как блестящий теоретик. И когда Паке угрожал поставить Землю вверх дном, Торнтон вызвал профессора Хукера из его схоластического уединения на Аппиевой дороге, в Кембридже, побудил его заняться теми исследованиями, которые скоро привели к открытию Кольца на Лабрадоре и обратному путешествию на машине в Соединенные Штаты.
У Торнтона не было сомнения ни в уменьи Хукера и его помощников управлять машиной, ни в достаточной мощности таинственного луча для разрушения Медузы или какого-либо иного небесного тела. То, чего он боялся, был элемент случайности, всегда вероятный, когда опыт производится в новых условиях. Что ждало их в мировом пространстве? Выполнят ли свое назначение резервуары с жидким воздухом? Каков эффект сложных и разнообразно направленных сил тяготения, которым подвергнется этот новосоздан-ный метеор, когда он выйдет из сферы исключительно земного притяжения? Сможет ли Кольцо повернуться так, чтобы спуститься? В состоянии ли функционировать человеческие органы при столь необычайных, искусственных условиях?.. Но Кольцо полетит! О, да, оно полетит, и его отправление будет зафиксировано пленкой автоматически движущейся фотографической камеры при большом телескопе.
Обсерватория стояла на вершине невысокого холма, и из окна Торнтон мог видеть, поверх беспорядочного моря крыш, бесцветных в лунном освещении, темную полосу, где находился аэродром. Он поднял глаза и всматривался в небо. Перед ним открылось словно поле бледно-синих васильков с рассыпанными по нему маргаритками. Этот огромный темно-синий свод вечно казался одним и тем же, если не считать слабых изменений на самих небесных телах, которые Торнтон изучал всю жизнь. Синее, темно-синее небо, — и вдруг блеск! Внезапно из темно-синего небо стало ослепительно белым. Тишина ночи нарушилась гулом, раздавшимся с аэродрома. Кольцо. Оно поднялось!
Полуослепленный отблеском, Торнтон бросился в главный зал. Напряженный блеск уже исчез, но через сияющий вырез купола профессор поймал проблеск быстро гаснущей полосы желтого света. Он повернул телескоп по направлению к этой полосе: ее уже не было там. Наконец, он поймал в искателе сверкающую точку и навел на нее сетку нитей, но снова потерял — так быстро было движение. В третий раз поймал он ее на пересечении нитей, — однако она вышла из поля зрения большого инструмента, прежде чем он успел переменить свое положение. Опасение совсем упустить Кольцо охватило Торнтона. Он знал, что если не удастся уловить его в первые минуты, то безнадежно будет искать его потом.
Вдруг, совсем неожиданно, медленно спускаясь в поле телескопа, блеснул желтый луч, направленный прямо кверху. На мгновенье Торнтон почти забыл, что телескоп дает обратные изображения. Он мог отчетливо различить нижнюю поверхность Кольца, освещенную светящимся газом, струившимся под ним, между тем как ослепительное сияние гелиевого луча походило на большой огненный шар в его центре.
