Относительно существующей и сегодня так называемой «потребительской кооперации» необходимо заметить, что она не имеет никакого отношения к действительно потребительской кооперации.
О сельскохозяйственной кооперации вспомнили в 1970-е гг., когда проводилась специализация и концентрация сельскохозяйственная производства «на базе межхозяйственной кооперации и агропромышленной интеграции». Но осуществлялась она отнюдь не на добровольной основе. За счет средств колхозов и совхозов создавались различные межхозяйственные предприятия. Однако они довольно быстро обособились, особенно межхозяйственные строительные структуры, и перестали обеспечивать создавшие их хозяйства необходимыми услугами [34].
Приватизация межхозяйственных структур в 1990-е гг. была проведена не в интересах учредивших их колхозов и совхозов, а трудовых коллективов, что противоречило кооперативным принципам. Акционирование колхозов, совхозов, перерабатывающих и обслуживающих предприятий, при крайне низкой оценке недвижимости, позволяло руководителям и специалистам приватизировать в одни руки большие объемы капитала. «Разумеется, – отмечает академик РАСХН Б.И. Пошкус, – данная группа сельского населения теперь активно противостоит кооперативным методам хозяйствования, которые представляют социально более справедливую систему ведения производства» [35].
В 1995-1997 гг. был принят ряд правовых и организационных мер по развитию сельской кооперации: принят федеральный закон «О сельскохозяйственной кооперации», проведены научно-практические конференции, прошли заседания коллегии Минсельхоза России. Однако инициатива работников сельского хозяйства не получила финансовой поддержки государства; сельскохозяйственной кооперации было отказано в бюджетной помощи. Не приходится даже мечтать о ситуации начала ХХ в., когда развитие кооперации в деревне было действительным национальным приоритетом.
По другому пути пошли в постсоциалистических странах Восточной Европы, перенявших опыт западных государств. При реформировании крупных сельскохозяйственных и перерабатывающих предприятий, обслуживающих объектов, здесь в основу были положены кооперативные принципы. Благодаря кооперативным системам страны Восточной Европы сумели повысить эффективность использования производственного потенциала, избежать разрушения хозяйств, сохранить вложенный ранее капитал. Результатом аграрной реформы стал существенный экономический подъем [36].
***
Опыт стран Западной и Восточной Европы, Северной Америки, наш собственный прошлый опыт, свидетельствует, что сельское хозяйство России должно также развиваться по пути сельскохозяйственной кооперации, а не путем создания крупных агрофирм с использованием наемного труда (латиноамериканский вариант). Американские исследователи отмечают, что там, где правительство позволяет концентрировать землю в руках ограниченного числа людей, бедность и голод в сельских районах приобретают более широкие масштабы [37].
СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ РАЗВИТИЯ ТЕРРИТОРИЙ
Уральский экономист В.С. Бочко отмечает, что «всеохватывающей проблемой для современного периода экономико-исторического развития России является сохранение себя и своей цивилизации, в том числе на уровне территориальных сообществ» [38].
Разрешение данной проблемы, по его мнению, должно базироваться на комплексном подходе, т.е. учитывать все срезы и многообразные факторы, но при полноценном анализе каждого из них в отдельности.
К ведущему срезу относится экономический, так как он определяет формирование материальной основы жизнедеятельности людей. Важнейшее место в нем занимает система организации производственно-хозяйственной деятельности. «При этом, – пишет В.С. Бочко, – особая роль в поиске новых форм организации экономических отношений принадлежит разработке проблем использования стратегического планирования развития территорий, которое в условиях современной России, на наш взгляд, выступает новой, нарождающейся формой организации экономического развития» [39].
Касаясь проблемы вызова рынка и глобализации, В.С. Бочко выделяет три момента:
1. Рынок ведет трансформацию экономических отношений и соответствующих им организационных форм в направлении формирования индивидуалистического (эгоистического) принципа поведения людей при согласовании ими действий по развитию производства и общества (местного сообщества). Такой подход не может удовлетворять современное общество в силу ряда социальных и производственно-технических причин. Люди должны идти не путем обособления друг от друга, а искать формы и методы сближения и согласования своих действий.
2. Существующая модель глобализации таит угрозу подрыва нашей национальной цивилизации, в том числе ее разрушения на локальном (территориальном) уровне, поскольку строится на преобладании интересов транснациональных корпорации и высокоразвитых государств, а не всех участников мирового сообщества, и тем более не в интересах отдельных местных сообществ.
3. Для России все сценарии развития – и пессимистический, и умеренный, и оптимистический – не обеспечивают превращения страны в высокоразвитую державу, если будут сохраняться существующие экономические формы управления страной и территориями [40].
Не вдаваясь в детали, тем более в дискуссию о «нашей национальной цивилизации», отметим, что глобализация является вызовом современному российскому обществу, в том числе и местным сообществам, на который требуется дать ответ. При этом трудно не согласить с В.С. Бочко, что «главным способом ответа на вызовы рынка и глобализации в рамках решения экономического среза проблемы должен стать переход развития территорий на использование стратегических планов, которые являются для России новой, нарождающейся экономической формой разрешения противоречий». При этом, он отмечает, что несущей конструкцией стратегического планирования территорий должны быть мероприятия по их бизнес-развитию, а решение социальных вопросов будет выступать следствием успехов (неудач), полученных при выполнении мер экономического блока. Такой подход базируется на том, что Россия продолжает развиваться в рамках индустриального общества, для которого характерно сохранение первенства экономики, а элементы постиндустриального общества только нарождаются [41].
Стратегическое планирование впервые стало применяться в Европе и США в 1970-х гг. Стратегическое планирование на уровне муниципального образования можно определить, как «систематический процесс, с помощью которого местные сообщества (при участии всех заинтересованных лиц) создают картину своего будущего, исходя из местных ресурсов, внешних и внутренних условий, и определяют этапы и мероприятия для достижения намеченных целей.
Стратегический план развития можно рассматривать как представленное в документах отражение желаемого будущего состояния экономической и социальной структуры региона (цели) и способ использования имеющихся и реально возможных ресурсов для достижения этого» [42].
Исходными принципами стратегического планирования развития территорий являются:
1. Опора на имеющиеся ресурсы. Объективный учет материальных, финансовых, трудовых и научных ресурсов позволит правильно оценить конкурентные преимущества и возможности территории, определить главные направления ее развития.
2. Учет исторических и пространственно-географических особенностей и закономерностей развития территории. Нельзя нарушать естественный экономический и социокультурный ход событий, а необходимо творчески их продолжить.
3. Учет мировых тенденций развития, так и научно-технических и социально-экономических процессов.
4. Поиск союзников. В одиночку территориям, а тем более отдельным муниципальным образованиям, не справиться не только с реализацией задуманного, но и с текущими проблемами. Союзников следует искать во всех инстанциях и сферах: среди вышестоящих органов власти, в предпринимательской среде, средствах массовой информации, науке. Не обойтись и без положительного общественного мнения.
5. Исключение подражательства. Не следует стремиться стать тенью другой территории [43].
Для понимания проблем, сдерживающих распространение стратегического планирования, следует иметь в виду, что оно, во-первых, не адекватно установлению обществом определенного порядка и беспрекословному выполнению мероприятий строго в соответствии с заранее выработанными заданиями, т.е. не строится на основе команд-приказов. Во-вторых, при стратегическом планировании достижение будущего реализуется не как жесткая линия поведения, а выступает как вектор движения, который может постоянно корректировать свою направленность под влиянием вновь возникающих условий и факторов. Главным здесь является реализация миссии развития территории. В-третьих, стратегическое планирование не является саморегулирующей системой, действующей под влиянием внешних условий и приспосабливающейся к ним [44].
