Ознакомительная версия.
По мнению А.А. Богатырева, «на статус сокрытого интенционального начала в тексте может претендовать “затекст”. Обычно этот термин интерпретируется как те значащие компоненты смыслоообразования, которые непосредственно не представлены в тексте. При этом часто за термином “затекст” (в узком смысле)закрепляются опущенные, неназванные сведения, а личностный (связанный с “пониманием индивидом себя самого”) аспект неназванного относится к “подтексту”…» (Богатырев, 1998, с.56).На мой взгляд, термин «затекст» подлежит нуллификации: он излишен, ибо «затекст» есть не что иное, как экзоконтекстив (в узком смысле этого слова), или семиомегатекст, указывающий на «значащие компоненты смыслообразования» в опыте и реципиента, и продуциента, причем этот опыт зачастую не может быть эксплицирован до конца, что и способствует возникновению дуги беллетристической аттрактивности между автором, текстом/художественным коммуникантом и реципиентом. Иными словами, семиомегатекст – иное название того, что следует квалифицировать как дискурс. К тому же «подтекст», истолковываемый в качестве разновидности «затекста» (в широком смысле этого слова), отсылающего к пониманию индивидом самого себя, есть, по сути дела, термин, оказывающийся избыточным по отношению к термину личностный смысл. Возможно, я не прав, но «ни одно полагание не является окончательным. Для любого полагания, полагаемого… очевидным, можно отыскать основания, чтобы отвергнуть его» (Лебедев, Черняк, 2001, с.216). Существует, правда, и другой выход: не отвергать основания, а усомниться в них по тем или иным причинам. Такую возможность и представляет, например, статья В.А. Лукина (Лукин, 2004). Во-первых, некорректно рассуждать о схеме автор – текст – получатель (и о соотношениях внутри этой триады), вскользь упоминая Н.А. Рубакина (приоритет – за ним) и обходя вниманием его библиопсихологическую теорию. Во-вторых, противопоставляя художественные тексты нехудожественным, В.А. Лукин считает само собой разумеющимся понятие художественности, или, лучше сказать, беллетристичности, сложность которой (и ее разновидностей)детально проанализирована А.А. Богатыревым, указавшим на необходимость понимания ее как интенционального феномена.В-третьих, противопоставляя (художественный) текст произведению: «статичный момент процесса интерпретации, характеризующийся относительно готовым и законченным результатом – проекцией цельности текста» (Лукин, 2004, с.119), В.А. Лукин не учитывает следующего: а) Н.А. Рубакин говорил о проекции текста, а не о проекции его цельности. Цельность – ингерентное качество/свойство авторского текста, а проекция есть лишь его переструктурация, которая может быть какой угодно – и полной,и неполной, и диффузной, и латентной. Иными словами, цельность авторского текста не тождественна цельности читательских текстовых проекций, возникающих на основе психобиотипических особенностей, присущих тому или иному реципиенту / тем или иным группам реципиентов, б) проекцию вряд ли можно рассматривать как нечто статичное, относительно (?) готовое и законченное (Н.А.Рубакин указывал, что для мнематических составляющих характерна динамика. Они видоизменяются), в) произведение, как на этом настаивает А.А. Богатырев (вслед за Рикером,Бартом и Лотманом), есть лишь ВЕЩЬ, принадлежащая некоему хронотопу/некоей СРЕДЕ, которая внеположена человеческой рефлексии, а ТЕКСТ есть КОНТРВЕЩЬ, возникающая в силу ментальных усилий и принадлежащая супернатуральному миру, г) по В.А.Лукину, «тип текста – это градуальное понятие, которым обозначен феномен с размытыми границами» (там же, с.121), но это утверждение относится к числу слишком «размытых»: вряд ли «понятие, которым обозначен феномен», что-либо разъясняет. Если иметь в виду не тип текста ВООБЩЕ, а художественный тип текста, то, очевидно, его следует понимать как некий конгломерат вербализированных психических состояний (экзистенциальных координат), как некую чувственно-аффективную и когитивнокогнитивную мозаику, цементируемую, как считает А.А. Богатырев,ИДЕЕЙ в том ее понимании, какое предлагал И. Кант. В-третьих, истолкование В.А. Лукиным таких, например, понятий, как связность и цельность в той же мере «традиционны», в какой и мало эвристичны. Ср.: «Связность – одно из основных свойств текста, базирующихся на его знаковой последовательности», а «цельность – план содержания целого текста» (там же, с.117, 118).
(Примечание. Показательно также и утверждение В.А. Лукина о существовании локальной и глобальной связности (там же, 2004, с.118), различие между которыми является, на мой взгляд, весьма относительным: в принципе связность всегда локальна, итерационна и аддитивна. Глобальная связность – это та же цельность. Неясно и его понимание того, что он называет «планом содержания». В чем его отличие от текстовой содержательности и содержательной формы (при всей спорности толкований, предлагаемых А.А. Богатыревым)?) Короче говоря, в нашем меню мало изменений: арамисовские тетрагоны не сходят со стола.
Литература
Богатырев А.А. Схемы и форматы индивидуации интенционального начала беллетристического текста. Тверь: Тверской государственный университет, 2001.
Богатырев А.А. Элементы неявного смыслообразования в художественном тексте. Тверь: Тверской государственный университет, 1998.
Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии // Язык и интеллект. М.: Наука, 1996.
Дюма А. Три мушкетера. М.: Государственное изд-во художественной литературы, 1956.
Иванов Вяч.Вс. Лингвистика третьего тысячелетия. М.: Языки славянской культуры, 2004.
Кассирер Э. Философия символических форм. М.; СПб.: Университетская книга, 2003. Т. 1.
Кузьмина Н.А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка. М.: Новое литературное обозрение, 2004.
Лайонз Д. Введение в теоретическую лингвистику. М.: Прогресс, 1978.
Лебедев М., Черняк А. Онтологические проблемы референции. М.:Гнозис, 2001.
Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990.
Лукин В.А. Типология текстов: головоломка – проблемы – кризис – новые перспективы // Русское слово в русском мире. М.; Калуга: КГУ, 2004.
Матурана У. Биология познания // Язык и интеллект. М.: Наука, 1996.
Новиков А.И. Текст, смысл и проблемная ситуация // Вопросы филологии. 1999. № 3.
Откупщикова М.И. Синтаксис связного текста. Л.: Изд-во ЛГУ, 1982.
Савинков С.В. Творческая логика М.Ю. Лермонтова: Автореф. дис. …д-ра филол. наук. Воронеж, 2004.
Сартр Ж. – П. Бодлер. М.: Гнозис, 2004.
Словарь иностранных слов. М.: Государственное изд-во иностранных словарей, 1954.
Сорокин Ю.А. Текст: цельность, связность, эмотивность // Аспекты общей и частной лингвистической теории текста. М.: Наука, 1982.
Фаустов А.А. Творческое поведение Пушкина. Воронеж, 2000.
Хайдеггер М. Гельдерлин и сущность поэзии // Логос. 1991. Вып. 1.С.37 – 47.
КОММУНИКАЦИЯ, СИТУАЦИЯ, СОБЫТИЕ СКВОЗЬ ПРИЗМУ ПОВЕСТВОВАНИЯ
Цель данной работы – установление взаимоотношения выделенных Алексеем Алексеевичем Леонтьевым коррелятивных понятий ситуации общения и ситуации-темы, равно существенных для развертывания речи, на материале повествовательного высказывания.
1. Речевое высказывание – центральный объект исследований Алексея Алексеевича Леонтьева. Алексея Алексеевича интересовало не только моделирование порождения речи – выявление этапов перехода от смысла к речевому высказыванию (1969), – но и сама природа высказывания, его универсальные (характерные для предложения и текста) и специфические (проявляющиеся в тексте) характеристики (1976). Развивая свою концепцию,Алексей Алексеевич отказался от идеи линейности внутренних этапов, настаивая на том, что процессы планирования смысла и кодирования его средствами национального языка не могут быть последовательными, должны быть в принципе нелинейными (Леонтьев, 1997а, с.114). В частности, А.А. Леонтьев обратил внимание на важность разграничения двух ситуаций, равно значимых для планирования речевого сообщения: ситуации общения и ситуации-темы (там же).
Ситуация общения оказалась центральным объектом лингвистической прагматики и основанием для построения типологии речевых актов. Тем не менее, внутренняя программа высказывания отражает, по мнению Алексея Алексеевича, психологическую структуру ситуации-темы. Вероятно, развертывание психологической структуры ситуации-темы в речевом высказывании происходит параллельно с развитием ситуации общения.
Ознакомительная версия.
