«…В умении держать свои самые дальние мысли на прямой оси логики и было отличие Сергея Павловича от тысяч и тысяч других людей. То, что для одних было фантастикой, полетом воображения, для него было целью, путь к которой ему ясен в каждом отрезке. Королев был одним из тех, кто сумел вобрать в себя весь опыт космической техники, начиная со времен Циолковского. Вернее, через его голову и его руки прошли практически все дела, составляющие предысторию и историю космонавтики….» — это слова известного журналиста Георгия Остроумова.
О Сергее Павловиче писали Петр Асташенков и Александр Романов, Ярослав Голованов и Марк Галлай.
Своими воспоминаниями делились его мать — Мария Николаевна, его соратники, сослуживцы. И все же создать портрет этого человека очень сложно. Но любой портрет, каким бы большим мастером он ни был создан, какими бы красочными и выразительными мазками ни был написан, должен содержать и неуловимо мелкие штрихи характера человека. Каждый художник, каждый писатель, каждый скульптор знает, какое порой решающее значение имеет, казалось бы, незаметный штрих, выражение, слово, блик. Только совокупность обобщающего, основного с деталью, со штрихом создает истинный образ.
Я далек от цели и мысли дать портрет Королева. Но некоторые живые черточки его характера, записанные, с натуры, возрожденные в памяти, сохраненные его товарищами, могут оказаться теми самыми необходимыми штрихами к его портрету. Пусть пока они будут сами по себе, пусть они не вошли и, быть может, не войдут в портрет. Они лишь маленькие, разрозненные кусочки воспоминаний, кусочки жизни, встреч, работы с Человеком с большой буквы, с человеком со сложным и противоречивым характером.
***
В конструкторское бюро, возглавлявшееся С. П. Королевым, я поступил в 1947 году, после демобилизации из Красной Армии. До 1953 года, не имея высшего образования, работал техником, а закончив институт, — инженером, занимался радиотехникой. Космос для меня начался так.
1957 год. Как-то в конце рабочего дня ко мне подошел один из ведущих инженеров нашего конструкторского бюро. Из довольно краткого, но энергичного разговора я понял, что его недавно назначили ведущим конструктором создававшегося первого спутника, а мне он предлагал стать его заместителем.
Можно и не говорить о том, что подобное предложение застало меня врасплох. О самом себе в роли ведущего конструктора или его зама я, конечно, никогда не думал. Но в этот раз времени на раздумья мне отведено не было. Поздно вечером нас принял Главный.
— Ну что, договорились? — в упор спросил он, глядя на нас усталыми глазами. Я понял, что какой-то разговор обо мне уже был. Мой коллега пытался, пересказать Сергею Павловичу мои сомнения, но тот жестом остановил его и, глядя на меня, спросил:
— Согласны?
Смутившись, я довольно бессвязно пролепетал что-то в том духе, что все это для меня очень ново и что у меня нет опыта.
— А вы думаете, все, что мы делаем, для всех нас не ново? На космос вот думаем замахнуться, спутники Земли делать будем — не ново? Человека в космос пошлем, к Луне полетим — не ново? К другим планетам отправимся — старо, что ли? Или, вы думаете, мне все это знакомо? У меня что — есть опыт полетов к звездам?
Я молчал.
— Эх, молодость, молодость! — промолвил он после некоторого раздумья. — Ну что же, скажу: молодость штука хорошая, — глаза его вдруг потеплели.
— И это не главный ваш недостаток… Так что же, беретесь?
— Берусь, Сергей Павлович!
— Ну вот и добро. Желаю всего хорошего и… до свиданья. Меня еще дела ждут.
Его рука легла на пухлую стопу вечерней почты. Было около одиннадцати часов вечера…
***
В последние дни подготовки первого спутника произошла одна непредвиденная неприятность на заводе. Один из кронштейнов, которым к корпусу спутника крепились его усы-антенны, не выдержал при испытаниях на прочность — сломалась небольшая пружинка. Ее срочно нужно было переделать. Пришлось докладывать Сергею Павловичу.
В приемной Главного никого не было. Сам по себе случай довольно странный. Его секретарь просматривала какие-то бумаги. Было что-то около восьми вечера.
— Сергей Павлович у себя?
— У себя.
— А настроение как?
— Да вроде ничего. Шуму не было. А у вас что?
— Да, так… Доложите ему, он нам на одну минуточку нужен…
Сергей Павлович сидел за своим рабочим столом. Наклонив голову вниз, он поверх тонкой золотой оправы очков, посмотрел на нас.
— Ну, что стряслось? Раз вместе — значит, что-нибудь случилось!
Я скосил глаза на ведущего: мне говорить или он будет докладывать? Пауза затянулась.
— Ну что, пришли со мной в молчанку играть?
— Сергей Павлович! — начал ведущий. — У нас неприятность маленькая приключилась, испытания пружины в антенном кронштейне…
— «Приключилась!» Хороши ведущие, — перебил его Главный. — А где же вы целый день были? Кто за вас должен своевременно докладывать? Я что, назначил вас ведущим, чтобы за вас мне другие докладывали, что происходит на производстве?
Я почувствовал, что лицо заливается краской. Неужели Сергей Павлович уже знал об этом злополучном кронштейне?
— Безобразие какое-то творится. Все молчат! Все скрывают! А я что, всем за вас один должен заниматься? — Сергей Павлович уже через очки пристально и сурово, не моргая, темными глазами смотрел на нас.
— Чтобы такое безобразие было в первый и последний раз! А вот теперь — нате, полюбуйтесь! — он протянул ведущему бумагу, лежавшую на столе.
Скосив глаза, я прочитал:
«ПРИКАЗ ПО ПРЕДПРИЯТИЮ №…
За несвоевременное уведомление об имевшем место недостатке, выявленном, при испытании детали антенного кронштейна объекта, приказываю:
объявить выговор заместителю Главного конструктора… (свободное место), начальнику отдела… (свободное место) и начальнику группы…(свободное место)» Подписи не было.
— Ну что, прочитали? Очень мне хочется пополнить этот приказ еще одной фамилией, — и Главный посмотрел в мою сторону. Я почувствовал, что краснею еще больше. Стыдно и досадно. Мерзко. Начинать новую работу… с выговора.
— Так и быть, на первый раз наказывать не буду. Но чтоб это было в первый и последний раз! Так и знайте. А вы, товарищ ведущий, приучайте к порядку вашего заместителя…
Дня через два ведущий спрашивает меня: «А тьг знаешь, чем закончилась история с тем приказом? На, смотри». И он протянул мне тот самый листок бумаги.
В приказ были вписаны фамилии заместителя Главного, начальника отдела, начальника группы. Но подписан он не был, а скрепкой к приказу была приколота записка: «Сергей Павлович! Я бы очень просил Вас не наказывать начальника группы, так как он выполнил все поручения своевременно. В том, что Вам своевременно не было доложено, виноват в первую очередь я». И инициалы заместителя Главного, фамилия которого была вписана.
А на приказе наискось, крупным твердым почерком: «Мне безумно надоело это противное поведение. Как надо разболтаться, какими стать несерьезными людьми, чтобы, так себя вести! Следующий раз — обязательно накажу! С. П.»
***
Октябрь 1957 года. Газеты всех стран мира еще полны откликами: «Советский Союз… Межконтинентальная… Атомоход „ЛЕНИН“… Первый спутник…» И люди во всех странах поднимали головы к небу, смотрели, удивлялись, восхищались…
А у нас в конструкторском бюро полным ходом готовился второй спутник. И не просто спутник, а с «пассажиром» на борту, которым стала известная теперь всему миру Лайка. Информации с борта второго спутника на Землю должно было поступать существенно больше, чем с первого, и для этого требовалась подходящая радиотелеметрическая система. Наши инженеры «перекопали» все существующие системы — был неплохой выбор, однако ни одна из тех, которые летали на ракетах, в том числе и межконтинентальных, не подходили. Все они не были рассчитаны на длительную работу в условиях космического вакуума. А в герметичный приборный контейнер и папиросной коробки нелъзя было «запихнуть». Телеметрию можно было установить только непосредственно на борту ракеты-носителя… На одном из совещаний у Сергея Павловича, когда его коллеги, главные конструкторы, обсудив состояние работ по второму спутнику, подошли к вопросу о телеметрических измерениях… в кабинете стало тихо. Предложений не было. Минуты шли, люди молчали.
— Ну что, так и будем молчать? Что же делать с телеметрическими измерениями? — не поднимая головы, тихо спросил Сергей Павлович.
— Позвольте мне, — поднял голову Алексей Федорович. Это в его конструкторском бюро разрабатывались все те телеметрические системы, которые летали на ракетах. — У нас есть приборы, которые подойдут по всем параметрам, но они недостаточно герметичны. Мы беремся, если, конечно, нам помогут обеспечить нужную герметичность, в самый короткий срок сделать то, что нужно…
