По иронии судьбы, родственники лошадей, на которых прибыли Кортес и Писарро, в прошлом водились в Новом Свете. Если бы те лошади не вымерли, Монтесума и Атауальпа могли бы ответить на вторжение конкистадоров кавалерийской атакой. Но жестокая судьба распорядилась так, что американские лошади вымерли задолго до этого, как и восемьдесят или девяносто процентов других крупных животных обеих Америк и Австралии. Это произошло примерно в то же время, когда до этих континентов добрались первые люди, предки современных индейцев и австралийских аборигенов. Оба американских континента утратили не только лошадей, но и другие виды, потенциально пригодные для успешного одомашнивания, например, крупных верблюдов, гигантских наземных ленивцев и слонов. Австралия лишилась всех гигантских кенгуру, гигантских вомбатов и дипротодонов, животных, напоминавших носорогов. В конце концов в Австралии и Северной Америке не осталось никаких видов млекопитающих, пригодных для одомашнивания, если не учитывать возможность того, что собаки индейцев были выведены из североамериканских волков. В Южной Америке остались только морская свинка (используется в пищу), альпака (дающая шерсть) и лама (служившая вьючным животным, но недостаточно крупная для верховой езды).
Таким образом, одомашненные млекопитающие не обеспечивали местным жителям Австралии и Америк дополнительного белка в рационе, за исключением морских свинок в Андах, где эти животные все же вносили меньший вклад в питание человека, чем домашние млекопитающие Старого Света. Ни одно млекопитающее, родиной которого является Америка или Австралия, никогда не впрягалось в плуг, телегу или боевую колесницу, не давало молока и не носило на себе всадника. Цивилизации Нового Света с трудом двигалась вперед, полагаясь исключительно на мускульную силу человека, тогда как Старый Свет стремительно развивался, поставив себе на службу силу животных, ветра и воды.
Ученые все еще ведут споры о том, вымерли ли крупные млекопитающие Америки и Австралии из-за климатических изменений или же были истреблены первыми людьми, прибывшими на эти континенты (см. главы 17-19). Но, что бы ни послужило причиной исчезновения этих видов, оно практически обрекло потомков первых поселенцев на поражение 10000 лет спустя, при столкновении с народами Евразии и Африки, континентов, где большинство видов крупных млекопитающих сохранилось.
Применимы ли те же самые доводы в отношении растений? Некоторые параллели можно провести немедленно. Как и в случае с животными, из всех видов диких растений лишь малая часть оказалась пригодной для окультуривания. Так, например, двуполые самоопыляющиеся виды (скажем, пшеница) были окультурены раньше и проще, чем виды с перекрестным опылением (допустим, рожь). Причина в том, что самоопыляющиеся растения не скрещиваются постоянно со своими дикими сородичами, благодаря чему их проще выводить и поддерживать чистоту сорта. В качестве другого примера можно привести дуб: хотя в доисторические времена в Европе и Северной Америке использовались в пищу желуди многих видов дубов, ни один дуб не стал культурным растением, — возможно, потому, что белки разбираются в селекции и посадке желудей намного лучше людей. На каждое окультуренное растение, которое человек возделывает сегодня, приходится множество других, в отношении которых попытки окультуривания оказались неудачными. (Кто из ныне живущих американцев пробовал лжедурнишник (Cyclachaena xanthiifolia), который индейцы восточной части США окультурили для получения семян около 2000 лет до н. э.?)
Аналогичным образом можно объяснить низкие темпы технологического развития народов Австралии. Тот факт, что этот континент сравнительно беден дикими растениями, пригодными для культурного возделывания, а также подходящими для одомашнивания дикими животными, несомненно оказался одним из факторов, помешавших австралийским аборигенам развивать сельское хозяйство. Но гораздо менее очевидными видятся причины отставания земледелия Америк от земледелия Старого Света. В конце концов, многие пищевые растения, имеющие сегодня большое значение во всем мире, были окультурены в Новом Свете: кукуруза, картофель, помидоры и представители семейства тыквенных, — лишь некоторые из них. Ответ на эту загадку можно найти при более внимательном рассмотрении наиболее важного злака Нового Света — кукурузы.
Кукуруза есть злак, травянистое растение, дающее съедобные крахмалистые семена, подобно ячменю или пшенице. Злаки до сих пор обеспечивают в рационе человека большую часть калорий. Злаки лежали в основе всех цивилизаций, но в разных цивилизациях культивировались разные: например, пшеница, ячмень, овес и рожь на Ближнем Востоке и в Европе; рис, итальянское просо и просо обыкновенное в Китае и Юго-Восточной Азии; сорго, африканское просо и пальчатое просо в регионе Субсахары; а вот в Новом Свете выращивали только кукурузу. Вскоре после открытия Америки Колумбом путешественники привезли зерна кукурузы в Европу, и она распространилась по всему земному шару и по площади посевов превзошла остальные злаковые культуры за исключением пшеницы. Почему же кукуруза не позволила цивилизациям американских индейцев развиваться так же быстро, как развивались цивилизации Старого Света, в которых возделывались пшеница и другие злаки?
Выясняется, что окультурить и выращивать кукурузу намного сложнее, и продукт, получаемый в результате, оказывается более низкого качества. Эти слова возмутят всех, кто, как и я, любит горячую кукурузу. Все мои детские годы я с нетерпением ожидал конца лета, когда можно будет выбирать в придорожных лавочках самые аппетитные на вид початки. Сегодня кукуруза является важнейшей зерновой культурой США, принося двадцать два миллиарда долларов дохода на внутреннем рынке и пятьдесят миллиардов — на внешнем рынке. Но, пока вы не успели обвинить меня в клевете, позвольте рассказать о том, чем кукуруза отличается от других злаков.
В Старом Свете оказалось более десятка диких злаков, которые легко было окультурить и выращивать. Новички-земледельцы быстро осознали их потенциальную ценность благодаря крупным семенам, хорошо приспособленным к климату Ближнего Востока, отличающемуся сильно выраженной сменой сезонов. Эти культуры было легко пожинать сразу и помногу — с помощью серпа, легко перемалывать, легко готовить в пищу и легко сеять. Другое, менее очевидное преимущество, отметил ботаник Хью Илтис из Университета штата Висконсин: нам не потребовалось самим догадываться о том, что зерно пригодно для хранения, поскольку дикие грызуны на Ближнем Востоке уже натаскивали зерна этих диких растений в свои кладовки, так что вес их припасов доходил до шестидесяти фунтов.
Семена злаков Старого Света отличались урожайностью в диком состоянии, и в наше время вполне возможно собрать до 700 фунтов зерна с одного акра дикой пшеницы, растущей на склонах холмов на Ближнем Востоке. За несколько недель семья могла собрать достаточно зерна, чтобы прокормиться в течение целого года. Даже до окультуривания пшеницы и ячменя в Палестине были селения оседлых жителей, которые изобрели серпы, ступки и пестики, а также амбары, и значительную часть их рациона составляло зерно диких растений.
Окультуривание пшеницы и ячменя не проводилось человеком сознательно. Охотники и собиратели не сели однажды вместе и не стали, погоревав о вымирании крупной дичи, обсуждать, какой именно тип пшеницы стоит выбрать, и не посадили сразу же семена этих растений, сделавшись в результате земледельцами уже в следующем году. Нет, как я уже отмечал в десятой главе, процесс, который мы называем окультуриванием, то есть изменения диких растений при возделывании человеком, был побочным результатом того, что люди отдавали предпочтение определенным диким растениям и в итоге этого случайным образом распространяли зерна нравившихся им растений. В случае диких злаков люди, естественно, предпочитали сеять те, у которых были большие семена, те, у которых семена легко отшелушивались от оболочек, и те, у которых были прочные стебли, удерживавшие семена от осыпания. Потребовалось всего несколько мутаций, закрепленных затем селекцией (подчеркиваю: неосознанной), чтобы появились те разновидности злаков с крупными, не осыпающимися зернами, которые мы сейчас называем культурными.
Примерно к 8000 году до н. э. эти изменения коснулись пшеницы и ячменя, о чем нам известно из археологических находок на местах древних поселений Ближнего Востока. Вскоре начали формироваться мягкие сорта пшеницы, а также другие съедобные ее разновидности, и после этого человек начал намеренно производить посевы. Археологические данные говорят о том, что дикие растения постепенно вытеснялись из рациона. К 6000 году до н. э. на Ближнем Востоке возделывание злаков объединилось с выращиванием животных, сформировав полную систему производства пищевых продуктов. Хорошо это или плохо (во многих немаловажных отношениях — плохо, как я уже показал в главе 10), но люди перестали быть охотниками и собирателями и превратились в земледельцев и скотоводов, оказавшись в результате на пути к созданию цивилизации.
